Тайна крови (СИ)

— И что. Накажешь меня?
— Если придется, — ни единого сомнения, правда накажет. — Мне и сейчас очень хочется, но ты такая миленькая, когда сопротивляешься очевидному.
— Очевидному?
— Что ты моя, искорка.
— Вот еще, — фыркнула, уворачиваясь от очередной попытки меня поцеловать. Впрочем, мягкие губы коснулись шеи, местечка за ушком, обхватили мочку. Против воли ухватилась за плечи великородного, исключительно чтобы не упасть. Ну, мало ли. Устала за день, ноги дрожат. А нет, не от этого дрожат…
Тряхнула головой, отгоняя наваждение. Поцелуи — это невероятно личное. Особенно поцелуи в губы. В отличие от Тана и Альбы, я всегда целовала родителей в губы. У мамы они были мягкими, теплыми, у отца сухими и даже немного колючими, но это из-за щетинки. Когда родителей не стало в моей жизни, что-то внутри щелкнуло. Сломалось. Перегорело, возможно.
Таххир как-то на первом свидании пытался меня поцеловать. Получилось даже. Но так мерзко стало на душе, словно кто-то попытался сломать замок на дверях, за которыми надежно спрятаны воспоминания о добрых, светлых и трепетных днях, проведенных с родителями. Я не была готова разделить эти воспоминания с ним, пустить его в свою душу. Как-то не вышел у нас первый поцелуй, а со вторым он и не пытался. Просто сразу перешел, так сказать, к горизонтальной плоскости, понял, что я удобный вариант для получения немедленного удовлетворения и его это устроило. Меня, в принципе, тоже. Он не лез в душу с вопросами, а я раздвигала ноги, когда ему хотелось. Мы оба получали от этих отношений, что хотели. Хотя он, конечно, получал куда больше, ведь по сути сидел на моей шее, обещая, что вот-вот и найдет работу. Откуда только десять тысяч на вино нашел? Или блондинка с собой притащила?
Наглый Харви, в отличие от Таххира, попыток меня поцеловать не оставлял и прямого отказа не понимал. Вот вообще не понимал. Проще, мне кажется, убить, чем переубедить.
— Моя, — улыбнулся он и, взяв меня за руку, повел к волару. — Скоро ты сама это поймешь.
«Как же», — подумалось мне, но воспоминание о сумасшествии, случившемся в вип-ложе номер тринадцать как-то поубавило решимости. Что это было? Эмоциональный взрыв? И Хартман просто оказался под рукой?
«Не под рукой, а между ног», — зудело подсознание.
Шикнула на него и расположилась на удобном кожаном сиденье. В новеньком салоне приятно пахло хвоей и кожей. Кажется, даже натуральными, хотя вряд ли я когда-нибудь слышала эти ароматы в натуральном звучании. В век сублимации сложно найти что-то настоящее. И это касается всего, в том числе чувств…
Даже любимые мною пирожки с черникой или яблоками всего лишь смесь белков, минералов, витаминных добавок, красителей и вкусоароматической хрени. Говорят, что вроде как полезно, но мы стараемся питаться этой гадостью как можно реже. И все благодаря умнице Альби.
Харви уверенно поднял волар в воздух и рванул с места с такой скоростью, что меня вжало в сиденье. Когда мы выровнялись высоко над землей и поплыли по освещенной воздушной полосе, ведя за собой два волара с охраной, я замерла. Возможно даже не дышала. Впервые летала так высоко, что даже шпили высоток были под нами, а до барьера, казалось, можно дотронуться рукой. Хартман словно специально не переходил на скорость света, чтобы я могла полюбоваться не смазанной мешаниной огней, а красотой дистрикта и проплывающими мимо обрывками облаков.
В подтверждение моей догадки, матированное стекло под нами стремительно светлело, пока не стало полностью прозрачным. Посмотрела вниз и не удержалась. Рот-таки открылся и от переполняющих меня эмоций я рассмеялась. Казалось, я парю среди облаков на одном кожаном сиденье, а тонкие прутики гарцана едва удерживают от падения. Дух захватило, сердце забилось быстро-быстро.
— Нравится? — Харви перевел волар в режим автопилота и уже давно смотрел на меня.
— Бесподобно!
А вот я не могла отвести взгляда от картины за окном и под ногами.
С этой точки дистрикт выглядел необыкновенно. Густые шапки редких деревьев проплывали над нами серебристо-зелеными пятнами, высотки подмигивали огнями, улыбались причудливыми крытыми бассейнами и щерились солнечными батареями. Людей не было видно. Они скрывались где-то там, в самом низу, в черных жилках асфальтированных дорог, ютились в стеклянно-стальных коробках. История рассказывает нам, что прежде Земля была уникальным местом и каждый человек мог позволить себе дом с большим участком, где можно было запросто выйти босиком в огород, прогуляться до речки и даже собирать грибы в лесу! Лес. Сейчас это слово звучит практически невероятно. Древесина производится лишь в одном — зеленом дистрикте, куда на заработки ездят пустышки со всех дистриктов.
 
Несмотря на повсеместное бесплодие, наш, девятый дистрикт стремительно разрастается вверх. Расширить границы купола не получается — телепатическая сила Хартманов и без того на пределе, а сильнее них никого нет. Впрочем, никогда прежде границы купола не распространялись так далеко на территорию мертвых пустынь, как сейчас, но и этого оказалось мало. Небоскребы ползут все выше и выше. Вот и в нашем районе собираются делать реновацию. Я уже видела списки и наш дом как раз попадает под снос. От мысли о том, что придется проститься с полюбившимся домиком, где был собственный огород, стало не по себе. Два или три месяца придется жить в муниципальном общежитии, а это значит общий туалет, общий душ, общая кухня и одна — единственная комната на всю семью.
— Что-то случилось?
Ух, прозорливец аркхов, все заметит!
— Нет, все хорошо, — закрылась и отвернулась к окну, разглядывать проплывающие мимо облака. Будто ему дело есть до проблем обычных пустышек. Жить и летать на такой высоте опасно. Начинает казаться, что ты один в целом мире и там, внизу, вообще никого нет. За миром гарцана и стекла перестаешь замечать живых людей с их каждодневными проблемами чьи размеры в масштабах дистрикта невероятно ничтожны.
— Тогда, я знаю, как разогнать плохие мысли.
Заговорщический тон меня насторожил, а когда вокруг талии и груди медленно затянулись ремни, и вовсе перепугалась:
— Что происходит?
— Сейчас узнаешь! — таинственно сверкнули пепельно-сизые глаза, Хартман перевел волар в режим ручного управления и резко потянул рычаг на себя. Мы поползли вверх. То есть вообще вверх. Перпендикулярно земле. Схватилась за дверную ручку и закричала:
— Ты что делаешь?
— Держись крепче! — нахально улыбнулся он и… притянул рычаг до предела.
Я завизжала, не то от страха, не то от восторга, когда земля оказалась там, внизу, а мы полетели вверх ногами, зависнув в верхней точке мертвой петли.
— Харви!!! Верни нас на трассу! — то ли сквозь смех, то ли сквозь слезы кричала я, не понимая, нравится мне подобная забава или нет. Впрочем, наверное, больше нравится, но до жути страшно.
— А что мне за это будет?
— Сухой волар тебе за это будет, мне же страшно!
Теперь мы смеялись вместе. Как дети, впервые увидевшие радугу или прыгающие по лужам под теплым летним дождем. Он издевательски лихо покружил волар вокруг своей оси, и я сохранила ориентацию исключительно благодаря балету. Чтобы крутить фуэте и туры нужен крепкий вестибулярный аппарат.
— Не вариант. Предложи что-нибудь другое.
— Ну отпусти-и, — сквозь смех потребовала я, вцепившись в ручку двери до побелевших костяшек.
— За поцелуй!
— Ты что, ребенок?
— А ты?
Он резко отвел штурвал, и мы подбитой птицей сиганули вниз. Отелепатеть! Мимо стремительно проносились облака, ленты трасс для великородных, шпили высоток, даже птицы, а мы неслись к земле. Я визжала и смеялась одновременно, а внутри все замерло от страха и восторга. Я понимала, что великородный прекрасно знает, что делает. Он уверенно держал штурвал и улыбался, испытывая не меньшее удовольствие, чем я. Одно слово, что правящий, а на деле ребенок ребенком.
— Харви, ну перестань, мне страшно!
— Поцелуешь — перестану.