Молчи (ЛП)

Она ударила его электрошокером, когда однажды вечером он возвращался с работы, прямо возле его трейлера, в конце тихой улицы. Он скорчился, а затем с глухим стуком упал на грунтовую дорогу. Она снова ткнула его электрошокером, и он извивался, как рыба, вытащенная из воды, прежде чем потерял сознание, а слюна лужицей растеклась у его губ. Она потащила его тело к своему внедорожнику, открыла багажник, втащила его внутрь и сковала ему руки за спиной. Им было труднее маневрировать, чем она ожидала, но хорошо, что она привела себя в форму, прежде чем решила охотиться на монстров.
Она проехала небольшое расстояние до лесистой местности, скрытой от дороги и любых домов, и пошла на задний двор, чтобы заняться своими делами. Он уже начал приходить в себя, когда она открыла багажник, поэтому снова ударила его электрошокером, прежде чем надеть наручники на его лодыжки. Затем она заклеила ему рот скотчем, накачала наркотиками, накрыла брезентом и три часа ехала обратно на ферму.
***
Он был голый, с клейкой лентой, обмотанной вокруг его ног, рук и живота. Его руки также все еще были скованы наручниками за спиной, и он лежал в сорокагаллонном металлическом резервуаре. Резервуар был наполнен водой, виднелось только его лицо. В подвале пахло плесенью и нафталином, над головой мерцала люминесцентная лампа. От каждой электрической розетки во всех направлениях к резервуару тянулись длинные удлинители.
Орион логически понимала, что этот монстр не был одним из тех мужчин, которые над ней издевались. У нее было смутное подозрение, что ее монстры замаскировались под врачей, адвокатов, отцов. Их не будет ни в каких списках. Но этот был близко. Его прошлое было причиной, по которой она выбрала его в качестве своей первой жертвы, своего дебюта. Раньше он был уважаемым и авторитетным мужчиной, и он использовал это, чтобы утолить свой собственный болезненный голод, разрушая при этом жизни маленьких мальчиков. Он был идеальным кандидатом.
Она не отказалась от поисков тех, кто сломал ее, но сейчас она была счастлива отомстить тем, кто не смог или не захотел.
Но она все равно спланировала всё также, как с доктором, все подробно, все на ее условиях. Она понимала, что это безумие – планировать такой ужасный способ убить человека и пытать его. Это не здравомыслие.
Орион должна была что-то почувствовать. Напугаться. Нервничать. Сердиться. Но она ничего не чувствовала.
На нее снизошло спокойствие, какая-то пустота. Даже не было горячей ненависти к этому человеку и к тому, что он сделал. У нее просто была задача. Она должна это сделать.
Еще она очень заботилась о своей внешности. Все эти уроки макияжа не пропали даром. Ее кожа была безупречна. Губы – полными, выкрашенными в кроваво-красный цвет. Ее глаза были обведены черной подводкой и окаймлены пышными ресницами.
Она вся была одета в черную кожу. Выглядела великолепно, и еще это было практично. Кожаные перчатки тоже на ней.
Сначала его глаза затуманились от замешательства. Он попытался пошевелить руками, наблюдая за окружающей его водой, темнотой, а затем посмотрел на нее с трепещущими веками.
— Ч-что за… какого хрена? Что ты делаешь? — хрипло спросил он.
— Добрый вечер, мистер Андерсон. Как ты себя чувствуешь?
Он поплескался в воде, пролив немного через края бака, и она потекла к сливу у его основания. Вода попала ему в нос, он закашлялся и захлебнулся, его голова погрузилась под воду.
Она быстро подошла к нему, приподняв его голову и вытащив из воды за волосы.
— Эй, эй… мы же не хотим, чтобы ты умер прямо сейчас, да? Это разрушит весь план.
— Чего ты хочешь? — закричал он. — Деньги? У меня есть немного. Я отдам всё. Всё, что у меня есть! — его голос дрогнул от отчаяния.
Орион усмехнулась.
— Мне от тебя нужны не деньги, мистер Андерсон, — она отпустила его волосы и начала расхаживать вокруг бака.
Он изо всех сил старался держать голову над водой, хватая ртом воздух.
Орион расхаживала по комнате и продолжала.
— Мы всегда так уверены, что моменты из нашего детства имеют решающее значение. Думаем, что будем носить их с собой, — она провела рукой по краю резервуара, пристально глядя на мужчину, пока его окаменевшие глаза следили за ней. — Что мы запомним эти моменты, перенесем их во взрослую жизнь, где сможем вынуть их и пролистать, как будто это фотоальбом, — она встретилась с ним взглядом. — Проблема в том, что этого не происходит. Я никого не помню. Никаких подробностей. Но те моменты, которые я хочу забыть, моменты, которые, я была уверена, со временем исчезнут, потому что ни один человек не смог бы выжить с таким количеством ужаса, втиснутого в череп… они не забудутся. Я помню каждую часть, которую хотела забыть, а то, что я хочу вспомнить, – лишь обрывки.
 
— П-пожалуйста, я даже не знаю, кто ты такая! Что я тебе сделал? — тогда он заплакал, и это вызвало у нее отвращение.
— Мне? Ты ничего мне не сделал. Но как насчет Томми Эдлмана? Гриффина Беллмора? Хэнка Джонса?
Тогда на его лице отразилось понимание, смущение и страх.
— Мне нужно продолжать? — она встретилась взглядом с беспомощным мужчиной.
— Я отсидел свой срок. Я заплатил по своим счетам, — сказал он, задыхаясь. — Пожалуйста.
Она наклонилась и прошептала:
— Ты не заплатил. Но теперь заплатишь, — она улыбнулась и резко направилась к большому шкафу в другом конце комнаты.
— Зачем ты это делаешь? — крикнул он ей вслед, и это эхом отразилось от грязных бетонных стен. — Зачем?!
Она вытащила из футляра несколько портативных погружных нагревателей и вернулась к резервуару, поставив их на пол.
— Я делаю это ради детей, над которыми ты издевался, ради жизней, которые ты разрушил, ради невинности, которую ты украл. За каждого ребенка, который доверял такому грязному придурку, как ты.
Она схватила один из нагревателей и подошла к одному из удлинителей, подключив его. Затем она включила нагреватель и кинула его в бак.
Он начал метаться, как только она кинула его, и пошла за следующим. Или он пытался. Она позаботилась о том, чтобы ввести ему здоровую дозу мышечных релаксантов и связать его так крепко, как только могла. Не очень по-скаутски, на самом деле, но и охотиться на детей тоже было не по-скаутски.
Справедливая честная игра.
Она продолжила процедуру с погружными нагревателями и удлинителями, пока говорила. Их всего было десять. Он извивался и корчился, а затем взвизгнул, когда горячие кольца нагревателя коснулись его кожи.
— Лично я и мои монстры имели склонность к средневековым пыткам. Они использовали это, чтобы контролировать нас. Чтобы уничтожить нас. Чтобы сломить нас, — тогда он действительно забился в судорогах, расплескивая воду по краям, но не обогреватели. Они остались там, где были, плавая в воде вокруг него, обжигая его кожу. Она заметила, что немного воды попало на разъемы удлинителя, и искры, поэтому она схватила несколько брезентов из гостиной и накрыла шнуры.
Затем она встала перед резервуаром, уперев руки в бедра, наблюдая, как он извивается, как слизняк.
— Я много изучала средневековые пытки после того, как мы сбежали. Действительно, увлекательная штука.
— Пожалуйста… — он громко заплакал. — Пожалуйста, отпусти меня!
Она подняла руку вверх. Нахмурилась на него.
— Мистер Андерсон, пожалуйста. Я пытаюсь научить тебя кое-чему. Не будь грубым, — она одарила его слащавой улыбкой. — Так вот, эта особая форма средневековой пытки, они не дали ей какого-то причудливого названия. Просто называли это кипячением. Креативно, да?
Он начал дрожать, лихорадочно озираясь по сторонам, как будто хотел выбраться из собственной кожи.
— Еще в шестнадцатом веке старый добрый Генрих VIII сделал это законной формой смертной казни. Но они использовали масло. Можешь в это поверить? — задала она риторический вопрос игривым тоном. — Тогда у них были специальные железные котлы. Просто огромные. И они разводили под ними костры, нагревая его. Готовили осужденного, — она посмотрела на погружные нагреватели, теперь уже полностью раскаленные, и на многочисленные удлинители, потом пожала плечами. — Извини, это лучшее, что я придумала. Не знаю, сколько они будут греться, они довольно маленькие. Это может затянуться надолго…