Молчи (ЛП)

Она не оглянулась на двух последних сопровождающих на похоронах. Она делала все возможное, чтобы старательно игнорировать их. Что ж, но она не старательно игнорировала Эрика. С ним у нее не было проблем. На самом деле, он ей немного нравился.
Мужчина, стоявший рядом с ним, с другой стороны, ей вроде как не нравился. Да она уверена, что ненавидит его. Или была совершенно безразлична к нему. Или была безвозвратно сбита с толку своими ядовитыми чувствами к нему. Ядовитыми желаниями. Что бы это ни было, она злилась, что он пришел сюда, отвлекая ее от захоронения одной трети себя.
Жаклин не понравились бы эти похороны, так как ее хоронили на католическом кладбище со священником, восхваляющим ее. Жаклин ненавидела организованную религию. Ее отец был закоренелым католиком, который все еще придерживался убеждения, что может грешить сколько угодно, если потом попросит прощения, а Жаклин или ее мать при этом будут лежать на полу, истекая кровью. Этими похоронами Орион в очередной раз подвела ее.
Планирование похорон не входило в ее компетенцию, и, честно говоря, последние несколько дней она была в некотором оцепенении. Она закрылась в своем каменном сердце с тех пор, как Мэддокс вошел в квартиру Жаклин и всё стало слишком реальным. А это означало, что у нее не хватило сил спорить, когда Эйприл со своей мамой решили все взять в свои руки.
Теперь она была рада оцепенению, учитывая, что впервые с четырнадцати лет увидела Гретхен Новак, которая отправляла ее домой с набитым домашним печеньем рюкзаком. Нет, она не была ей как вторая мама или что-то в этом роде. Гретхен Новак была хорошим человеком и хорошей матерью. Поэтому она была добра к Орион, потому что именно так поступали хорошие матери. Она часто приглашала ее на ужин, отдавала остатки, когда понимала, что у Орион не будет возможности поесть у себя дома, и, как правило, заботилась о нищей лучшей подруге своей дочери. «Воспитание» в каком-то отдаленном смысле. Но каким бы хорошим человеком она ни была, ей не нравилось, что ее дочь тусуется с мусором из трейлерного парка. Конечно, она хорошо это скрывала, почти идеально, но даже в детстве Орион видела, как та слегка задирала нос, глядя на нее. То, как она делала небольшие замечания по поводу одежды, которая не подходила Орион, или говорила, что ей следует подстричь волосы.
Когда Гретхен снова увидела ее в первый раз, она не задрала нос. Были лишь объятия, слезы и общий ужас из-за того, через что прошла Орион. Ощутимое сочувствие. К счастью, слезы и физический контакт длились недолго, Гретхен решила перейти сразу в «режим мамы» и приступить к организации похорон, как это могла бы сделать мать-католичка из высшего среднего класса.
Именно так, как ненавидела Жаклин.
Но это была услуга. Для того, чтобы показать, что ее жизнь имеет значение.
Представители средств массовой информации, конечно, были повсюду. Полиция окружила вход на кладбище вместе с «B.A.C.A.» – «Байкеры против насилия над детьми»*. Это была большая новость, и местные власти серьезно отнеслись к частной жизни девочек и похоронам.
Но это не означало, что представители СМИ не пытались.
Еще одна жертва погибла. Еще один гребаный заголовок.
Орион не осознавала, что священник перестал бубнить, пока Эйприл не сжала ее руку.
Орион резко подняла голову.
Эйприл протягивала ей розу.
Орион моргнула.
— Брось её, — мягко сказала она.
Орион посмотрела перед собой, на дыру, в которую опускали Жаклин. Потом снова посмотрела на розу, которую предлагала ей Эйприл. Она была белой.
Она не хотела брать ее. Вся эта красота вызвала у нее отвращение, будто это какой-то безумный ритуал, показывающий смерть изящной или безмятежной, когда на самом деле Жаклин умерла с иглой в руке и демонами в сердце.
Но она все равно взяла розу. На автопилоте она бросила розу на гроб, хотя и знала, что роза не остановит тело Жаклин от разложения и превращения в ничто.
Она притворилась, что ни капельки не завидует ей.
***
— Ри, — мягко сказала Эйприл.
Орион ничего не ответила, не поправила ее, хотя это имя резало, как лезвие.
 
— Мама организовала небольшой прием у нас дома, — продолжила Эйприл.
Орион внутренне содрогнулась при одной мысли о том, чтобы войти в эту парадную дверь. На это крыльцо. Это чертово крыльцо.
Она продолжала смотреть на кучу грязи. Надгробия еще нет. Видимо, нужно еще некоторое время. Что было хорошо, так как она понятия не имела, что будет дальше.
«Жаклин Рейнольдс прожила одиннадцать лет вне плена.»
Орион задавалась вопросом, что было бы написано на ее собственном надгробии.
Вероятно, то же самое.
— Орион, — повторила Эйприл.
— Я… — Орион замолчала. Она хотела сказать, чтобы та уходила. Ей хотелось прогнать ее, закричать и избавиться от всякой ответственности за то, чтобы пойти на гребаные поминки, которые были со вкусом организованы и ужасно тошнотворны. Она бы сказала это, но что-то остановило ее. Что-то в мягкости голоса Эйприл. И еще она никогда не уходила, какой бы жестокой Орион ни была по отношению к ней.
Это заставило ее задуматься.
Но это не остановит ее навсегда. Потому что, если у нее есть выбор быть жестокой или снова войти в дверь этого дома, то лучше первое.
— Я думаю, нам нужна минутка, — вмешался голос. Гладкий. Уверенный в себе, хотя и немного пошатывающийся от горя.
Орион с Эйприл посмотрели на Шелби.
Она была почти неузнаваема в гладком черном платье под дорогим черным пальто, кожаных перчатках и длинных черных ботинках.
Орион иногда забывала, что Шелби из обеспеченной семьи. Или, по крайней мере, то, что девушка из трейлерного парка считала обеспеченным. Это было ничто по сравнению с тем, что у них было сейчас.
Орион не выбирала наряд для такого случая. На ней были только черные джинсы, туфли на шпильках – которые не проваливались в землю, потому что там было очень холодно, – черная водолазка и дорогая кожаная куртка. Все куплено онлайн, конечно. Орион не собиралась идти в гребаный торговый центр или в какой-нибудь дорогой бутик, где продавцы учуют ее бедность, независимо от того, насколько дорогими были ее духи.
Но Орион действительно нравится одежда. Мода. То, как она могла преобразиться. Закутаться в кружева и кожу.
Шелби не изменилась из-за своей одежды и макияжа, слегка смазанного из-за слез. Нет, она выглядела сильнее и выше, несмотря на то, что была ниже Эйприл и Орион.
— Я приведу ее обратно, — сказала Шелби все еще твердым голосом. Орион никогда не слышала, чтобы она так говорила… никогда.
Эйприл засомневалась, как будто Шелби – незнакомка. Как будто она все еще была ее лучшей подругой, без пропасти в несколько лет.
— Все в порядке, — сказала Орион, ее голос звучал не так сильно, как у Шелби. Ей стало стыдно.
Эйприл посмотрела им за спину, туда, где, как она знала, скрывался Мэддокс.
— Окей, хорошо, увидимся у меня дома?
Орион кивнула, хотя она, черт побери, не собиралась туда ехать. Это грубо, но, пройдя через то, через что прошла она, должно сходить с рук ее нахальное поведение. Она бы послала корзину фруктов Гретхен или еще что-нибудь в этом роде.
Эйприл еще раз сжала ее руку, прежде чем повернуться и уйти, земля потрескивала под ее ботинками.
Шелби и Орион долго стояли молча. Они уставились на грязь, медленно покрывающую тело Жаклин. Земля поглотила ее.
— Умереть там было нашей судьбой, Шелби, — сказала Орион не дерзко, но и не мягко. У нее не было способности к мягкости. — Это объединяло нас. Наши гребаные цепи на лодыжках и замки на двери. В ту же секунду, как она открылась, часы начали свой отсчет. Мы бы никогда не встретились друг с другом в реальном мире. И это нормально. Мы помогли друг другу со всем справиться так сильно, как только могли. И мы закончили так, как могли. Нам нужно разобраться в своих жизнях, — она сделала паузу. — Или в том, что нам осталось.
— Нет, — сказала Шелби. — Мы сами определили свою судьбу. Мы сделали это. Мы выбрались, — она сглотнула. — И Жаклин тоже решила свое будущее. Может быть, не нарочно, но она это сделала. Мое сердце теперь будет разбито навсегда, но ты не посмеешь использовать это как предлог, чтобы оттолкнуть меня. Я тебе не позволю.