Киндер-сюрприз для зэка

В подвале стояла полная тишина. Звуки не проникали сюда, и казалось помещение плавает где-то в абсолютной пустоте, а за дверью, снаружи, — не заполненные людьми и транспортом улицы города, а жёлтые пески безлюдной пустыни или красная поверхность чужой планеты.
Птица встала и оделась. Достав из рюкзака расчёску с маленьким зеркальцем, она принялась приводить себя в порядок, но остановилась, заметив клочок бумаги, лежащий на столике. «Вита! Я скоро вернусь. Побудь здесь и, ни в коем случае, не выходи на улицу. Макс», — прочитала она и хмыкнула: «Макс!». Слова «ни в коем случае» были три раза подчёркнуты, подталкивая Птицу к тому, чтобы, вопреки написанному, не сидеть в этом подвале, подобно крысе, а немедленно выйти на свежий воздух и посмотреть, что делается вокруг.
Лина понимала, чего опасается Лазарев, и догадывалась, что сейчас и его, и её ищут по всему городу, но, торчать взаперти — это уж слишком. Что плохого, если она поднимется во двор? Ведь те люди, которые их ищут, не смогут поставить своих ищеек на каждом углу. Птица вздохнула, критически оглядывая свою причёску. Взрослые всегда всё усложняют и находят дополнительные трудности там, где их нет.
Она достала заколку и скрепила ею часть волос, распустив остальные по плечам. Вроде бы ничего. Птица кончиками пальцев проверила их пушистость и осталась довольна результатом.
Затем Лина сложила все вещи обратно в рюкзак и задумалась. Когда, интересно, ушёл Лазарев? Если давно, может быть, он уже скоро вернётся. А если недавно? А если он ещё полдня будет зависать в городе? Что же ей парится здесь всё это время?
При этой мысли желудок Птицы напомнил о том, что неплохо бы поесть. Конечно, Лазарева можно будет раскрутить насчёт обеда, но в рюкзаке у неё имелись и портящиеся продукты, которые нужно было употребить, пока они ещё годились в пищу.
Птица достала бутерброд с котлетой, который она захватила в интернате, подозрительно принюхалась и подумала, что если бы в этой котлете было мясо, она бы уже точно протухла. А так — ничего, жевать можно.
Запив этот нехитрый завтрак водой из-под крана, Лина решительно пошагала к выходу. Замок изнутри открывался легко, чего нельзя было сказать о решётчатой двери наверху. Но Птицу это препятствие не устрашило. Она, просто-напросто, протиснулась между прутьями решётки и оказалась в довольно обширном дворе, густо усаженном деревьями и кустами, между которыми стояли вкопанные в землю скамеечки. Нежная зелень травы и птичий щебет венчали эту идиллическую картину.
— В подвале была? — послышался голос за спиной Птицы.
Она обернулась. Перед ней стоял очень упитанный пацан лет десяти в новеньких джинсах, каждая из штанин которых могла вместить его целиком, и такой же широченной рубашке «Дизель», серо-зелёного цвета. В глазах мальчишки читались интерес и простодушие потенциальной жертвы.
— Да, — Лина широко распахнула глаза и послала улыбку «Смерть врагу». — Папа послал меня проверить номера товаров из Голландии, а я забыла ключ от первой двери. Вот теперь через решётку лазить приходится. Хорошо хоть платье старое надела. Как чувствовала, что запачкаюсь.
Пацан восхищённо и завистливо втянул в себя воздух. Его явно убивало превосходство Птицы, занимающейся такими серьёзными делами.
— Так это твой папа здесь подвал купил? — попытался он поддержать деловой разговор.
— Ага, — поддакнула Птица. — Он сказал, что здесь место удобное. Как раз между нашими магазином и супермаркетом. И туда, и сюда близко.
— Вау, — парень был сражён. — А какой у вас супермаркет?
Лина напряглась, вспоминая их ночной маршрут с Максом.
— «Южный», — она махнула рукой. — Вон в той стороне.
— Я знаю, — пацан кивнул головой. — А магазин?
С этим обстояло сложнее. Птице приходилось импровизировать:
— Папа недавно его открыл. «Техномир», слышал?
— Не-а.
— Мы сейчас только начинаем рекламную компанию. Тебя как зовут? — поинтересовалась Лина, меняя тему разговора.
— Юра. А тебя как?
— Анжела.
— Хочешь? — угодливо спросил Юра, вынимая из бездонного кармана начатую бутылку ванильной кока-колы.
 
— Давай, — лениво согласилась Птица.
Она царственно приняла предложенное угощение и отпила глоток, критически разглядывая стоявшего перед ней аборигена.
— Ты здесь живёшь? — спросила Лина, обводя окрестности рукой с зажатой в ней бутылкой.
— Ага. Вон в том подъезде, на третьем этаже.
— Неплохо, — Птица кивнула, всем своим видом выражая жалость к человеку, вынужденному жить в таких условиях.
— Слушай, Юра, мне папе перезвонить нужно, а я мобильный дома оставила. Ты мне можешь помочь?
— А как же! — оживился пацан. — Пойдём к нам, позвонишь. У меня дома сейчас никого нет, все на работе.
— А у тебя мобилки с собой нету?
— Нет, — Юра прямо из кожи вон лез, чтобы произвести впечатление. — Я её в квартире оставил. У меня «моторола-вэ-триста».
— Да? — удивилась Птица, понятия не имея, что такое «моторола-вэ-триста». — Такая старая?
— Почему старая? Это новая модель.
Лина пренебрежительно фыркнула и отдала Юре бутылку, в которой уже ничего не осталось.
— Она ещё в прошлом году устарела. Сейчас более крутые пошли с наворотами.
— Я знаю, — важно заявил Юра. — У моего папы «самсунг семьсот тридцатый». Классный аппарат.
— Он тоже старый, — безбожно врала Птица, лихорадочно вспоминая виденную по телевизору рекламу. — Уже есть восемьсот тридцатые. Мы, как раз, завезли такие.
Пацан поплыл. Лина видела по его глазам, как он расползается подобно тесту, из которого можно лепить всё, что угодно. Мальчишки — все дураки. Нащупай нужную струнку — и делай с ними, что хочешь.
Птица снисходительно посмотрела на непуганого никем Юрика:
— А ты прикольный. Хочешь, я тебе такую мобилку сделаю?
Тот, от щедрости подобного предложения, растерялся настолько, что остатки его самоуверенности слетели, как листва после первых заморозков. Он начал заикаться в поисках слов, которые, вдруг, напрочь повыскакивали у него из головы.
— Так… Она же дорогая…, наверное.
— Конечно, — спокойно согласилась Птица. — Папа по тридцать тысяч их продаёт.
От услышанной суммы щекастое лицо Юры приняло такое горестное выражение, словно его поманили яркой игрушкой, а затем грубо и бесцеремонно забрали её. Он попытался, было, придать себе беззаботный вид, но получалось у него это из рук вон плохо, поскольку в актёрском мастерстве явно проигрывал Птице.
Сама Лина продолжала говорить, как ни в чём не бывало, в глубине души радуясь подобным метаморфозам своего нового приятеля:
— Но, это магазинная цена. А нашим друзьям мы продаём гораздо дешевле.
— Да? За сколько?
Птица пожала плечами.
— Кому как. Некоторым папа даже за две тысячи отдаёт. У тебя есть две тысячи?
Юра неуверенно покачал головой, но его глаза полыхнули лихорадочным блеском, и Птица поняла, что наживка проглочена вместе с леской.
— У меня триста рублей есть. А ещё у меня копилка, там больше тысячи… Только папа говорил, чтобы я добавил их, когда мне горный велосипед будут покупать.
— Подумаешь! Когда твой папа увидит эту мобилку, он тебе предложит поменяться на свою и ещё велосипед купит впридачу. Только я бы не меняла, таких мобил в городе ещё ни у кого нет.
Юра едва не застонал от вожделения:
— А какие у неё примочки?
— Все, какие только есть.
— А видеокамера?
— Конечно.
— И все эти мобильники у вас здесь?
— Вот, прямо перед тобой на складе.
— Пошли, — выпалил Юра, не в силах больше сдерживаться. — Идём ко мне. Пока ты позвонишь папе, я достану деньги.
— Давай, — согласилась Птица.
Дом, в подъезд которого они вошли, был старой добротной постройки, причём, не запущенный и не доведенный до состояния свинарника, как большинство остальных, а ухоженный и чистый, показывающий тем самым уровень благосостояния его жильцов.
— Нам сюда, — сказал Юра, поднимаясь по лестнице.