Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ

Так, выяснилось, что Южному фронту предстояло воевать с целой армадой партизан — более 12 тысяч бойцов, сотни орудий и минометов, десятки бронемашин и танков — частью захваченных у правительственных войск, частью поставленных ЮАР и Китаем. Рассказал Фелину и кое-что о несгибаемом лидере УНИТА Савимби. Оказалось, что тот очень озабочен вопросом личной безопасности. Что его непосредственными телохранителями являются неразговорчивые американцы из ЦРУ Что каждый день он летает вертолетом «на службу» в Жамбу из американской миссии в Ботсване, где и ночует. Что тяжелые будни вождя второй — менее сознательной — половины ангольской нации скрашивают лишь прекрасная выпивка и отборные девки. Что и то, и другое поставляют все те же неразговорчивые люди с мужественными подбородками и американским акцентом. Достаточно неожиданной оказалась информация о том, что УНИТА недавно поссорилась с ЦРУ. Скандал произошел из-за того, что переносные зенитно-ракетные комплексы «стингер», во многом способствовавшие перелому в афганской войне, продавались по миллиону долларов за штуку загадочным парням с ближневосточной внешностью. Проблему удалось уладить, лишь когда товарищ Савимби «сдал» американским друзьям все (или почти все) контакты своих неожиданных партнеров по бизнесу. Но самое интригующее прозвучало под конец.
— Знают ли сеньоры о двух небольших самолетах с красными звездами, что упали в речку возле шоссе на Мавингу? — поинтересовался допрашиваемый, сверкнув черным влажным оком.
— Чего-чего? — переспросил Вань-Вань. — Какие еще советские самолеты? Мы ничего не теряли! Это точно!
И вдруг до него дошло.
— Ты понимаешь, о каких «самолетиках» идет речь?! — побледнев, спросил Вань-Вань Лейтенанта.
У нашего героя мгновенно прошла головная боль. Разумеется! Унитовец-перебежчик говорил о крылатых ракетах с «Белого Лебедя»!
— Ты представляешь, как нам опять повезло?! — Вань-Вань постарался сказать это совершенно спокойным тоном, но это ему плохо удалось.
Во влажных глазах Фелину, сообразившего, что советские «сеньоры» только что узнали от него нечто чрезвычайно важное, вновь вспыхнула и погасла одна из его дьявольских искр.
— Senhores, — вдруг начал он совершенно иным, не использованным доселе тоном, — hoje е un dia de nacimento do meu filho! Mas tenho nada para ele!  [47]
Лейтенант перевел. Вань-Вань уставился на выжидающе улыбавшегося Фелину, а потом спросил:
— У него в досье дети числятся?
— Никак нет, товарищ полковник! Близкие родственники — только мать и сестры! Все — в провинции Уиже!
— Ладно, спроси тогда у гаденыша, что было бы лучше всего подарить его сыночку!
Услышав вопрос, бывший партизан, а теперь чрезвычайно ценный источник информации ухмыльнулся, подергал себя за козлиную бородку, облизнул толстые губы и, сверкнув глазищами, промолвил:
— Виски, сеньоры советники! Бутылка «скотча»! Мой сынок — настоящий мужчина! Как его отец!
— Бл…дь! — тоскливо вымолвил Вань-Вань. — А ведь деваться некуда — нам этот Фелину позарез нужен! Ладно, Лейтенант, переведи ему, что сегодня его сынок получит свое детское питание! Надеюсь, что завтра у него не обнаружится еще и дочка — настоящая пьянчуга, как и ее бравый папаша! У меня на такие дела бюджет совсем хилый — я же не из КГБ! Вызывай охрану да скажи, пусть нашего отца-молодца кормят получше! Пойдем найдем Петровича и на рынок вместе сходим, попробуем жратвы купить да бутылку виски!
— Он, наверное, в штабе группировки, запчасти выколачивает!
— Идем туда! Глядишь, чего-нибудь горячего надыбаем!
Временный штаб собранной для наступления на Мавингу группировки был не просто донельзя (по ангольскому обыкновению) обшарпанным строением, но вдобавок носил следы неоднократных попаданий из самых разных систем огнестрельного оружия. Возле входа несколько пехотинцев из охраны околачивали баобабы. Как всегда в ангольской армии, часовые отличались от прочих бездельников нарукавными повязками и стальными шлемами. Шлемы, окрашенные в темно-зеленый цвет, нагревались на африканском солнце до такой температуры, что на их поверхности можно было смело жарить яйца. Разумеется, если бы таковые оказались в наличии в радиусе ближайших ста километров. Возле часовых нервно курил сигарету знакомый переводчик из Лубанго. Лейтенант обрадовался встрече и поинтересовался:
 
— Привет, брат, а ты тут какими судьбами?
Между глубокими и частыми затяжками переводчик поведал свою скорбную сагу. Как выяснилось, в Менонге откомандировали старшего миссии Южного фронта — уже известного нам десантника с выдающимися лингвистическими способностями. Из короткого диалога с бедным парнем, прикрепленным к блестящему новатору русского языка, выяснилось, что у него имелась еще одна страсть — поучать. Поучал он всех и всему. Солдат-связистов он учил настраивать радиостанции. Жен офицеров — как мариновать селедку. Артиллеристы были вынуждены выслушивать многочасовые лекции по баллистике — совершенно бессмысленные ввиду практически полного незнания им предмета. Сегодня утром командующий Южным фронтом и его начальник штаба имели неосторожность пригласить «лектора» на совещание. Еще более безрассудный поступок ангольский командир совершил, когда — исключительно вежливости ради — поинтересовался мнением многократно контуженного десантника по одному из обсуждавшихся вопросов.
— Не могли остановить целый час! — переводчик сплюнул и прикурил еще одну сигарету. — Под конец он им поведал, почему жабы прыгают и плавают, а слоны только ходят! И мне всю эту х…рню переводить пришлось! А как по-русски что-нибудь брякнет — вроде «квадрят», «передрязги» или «будет состояться здесь», — так даже местные, кто у нас учился, смеяться начинают. Знаешь, как стыдно?! Ангольцы сначала вежливо слушают, потом начинают переминаться с ноги на ногу, почесывать половые органы и смотреть на часы! Эх, разогнать бы «Волгу» в пропасть! А самому в последний момент выскочить!
Стало ясно, что военный толмач, «героически несущий эту лепту», дошел до критической черты. Посочувствовав ему, Лейтенант, впрочем, не стал давать дружеских советов или предлагать помощь, так как не ощущал в себе сил и мудрости ни на то, ни на другое. Переводчик докурил третью подряд сигарету, тоскливо посмотрел на ярко-синее небо, мужественно сжал зубы и пошел обратно. Из штаба вышли Вань-Вань с Петровичем. Последний был явно не в духе.
— Представляешь, — с ходу начал возмущаться он, — у меня сегодня день рождения!
— Поздравляю, товарищ полковник! — искренне порадовался наш герой, недоумевая, почему такой, в общем-то, радостный факт вызвал у симпатичного артиллериста столь нерадостные эмоции.
— Ангольцы же, у которых я для их же сраной группировки выбиваю запчасти для «шилок» и «градов», как-то проведали об этом! А теперь ходят за мной, мать их за ногу, и клянчат у меня же для себя подарки!
— Аааа! «Боа фешта»! — вспомнил Лейтенант о странном местном обычае, подразумевавшем дарение подарков именинником, а не наоборот.
— Так что пойду на рынок — куплю одноразовых станков для бритья или презервативов! Буду одаривать!
Рынок в Менонге оказался скудным и ужасно дорогим — по-видимому, сказывалось присутствие большого количества солдат, усилившаяся дисциплина на складах и вытесненные из окрестностей вместе со своими ворами-интендантами партизаны. Впрочем, Михаил Петрович получил скидку на гору презервативов. Чернокожая торговка, продавшая их, с уважением посмотрела на пожилого, но еще статного полковника и, застенчиво улыбнувшись, сказала Лейтенанту:
— Когда закончатся, я покажу асессору дом своей сестры!
— Вернемся завтра! — не моргнув глазом, ответил Лейтенант обрадовавшейся тетке.
— О чем это вы? — спросил Петрович, краснея от жарких взглядов молодухи.
— Говорит, вы ей папу напоминаете, товарищ полковник!