Основное условие мирного договора (СИ)

Гуннар понимающе кивнул. Ему тоже приходилось и весенний танок вести, и погребальные костры разжигать, и даже разок скатить с горки огненное колесо — когда Ларс побоялся, что толком не зажившая рана помешает ему сделать это удачно, так, чтоб оно не завалилось набок на середине склона.
 — И худшими кесарями всегда становились младшие принцы, волей обстоятельств вынужденные унаследовать престол, — продолжил Дамиан, запросто взяв птичку руками. — Потому что подданные привыкли считать их щедрыми и милостивыми, а сами они привыкли к тому, что чернь их любит. Правителю однако не слишком нужна народная любовь. Его должны уважать, а стало быть, бояться — сами знаете, для слишком многих это почти одно и то же. Редко кто способен испытывать уважение к кому-то, кто не вызывает в нём страха.
Гуннар неохотно кивнул, соглашаясь. Он тоже, к сожалению, знал уже, что с большинством невозможно по-хорошему. Есть, есть, конечно, те, кто будет вести себя по-людски при любых обстоятельствах. Но точно так же хватает с избытком и тех, кто понимает только кулаком в челюсть, и желательно, чтобы кулак был в латной перчатке, дабы у побитого и мысли не возникало ответить на удар.
 — Вот поэтому, — всё тем же размеренным, опытным наставником поставленным голосом проговорил Дамиан, — я, случись нужда, буду регентом своего племянника до его полного совершеннолетия, но мне и в голову не придёт занять его место. Потому что слишком много сил у меня уйдёт на то, чтобы изменить мнение виссантцев обо мне, тогда как Маркела в каком угодно возрасте будут считать королём, которому надлежит повиноваться. К чему я всё это рассказываю? Я хочу, чтобы вы поняли: у ненаследного принца обязанностей хватает. А конец лета и начало осени — это просто кошмар. Праздник Последнего Колоса, потом День Пончиков, потом Равноденствие… А между ними — бракосочетания одно за другим. Каждая хоть сколько-то знатная семья обязательно извещает верховную канцелярию о бракосочетаниях и рождении детей и так же обязательно посылает приглашения на соответствующие церемонии. Я, разумеется, способен побывать хорошо, если на дюжине-другой семейных торжеств, но надеяться может любая семья, хоть разорившиеся и почти безземельные владетели с окраины. Частью, конечно, это те, кого я выбираю вполне осознанно, но большинство… — он чуть пожал плечами. — Впору кости бросать.
Он налил себе лисского из кувшина и сказал:
— Вам я вина не предлагаю, но скажите мне наконец, дорогой супруг, что вы пьёте? Вересковый мёд? Я закажу ютам бочонок-другой и под страхом смертной казни запрещу всем, кроме вас, даже пробовать его. Разве что вы сами пожелаете кого-то угостить.
 — Поить им изнасилованных придворных дам в качестве утешения? — хмыкнул Гуннар. — А потом их мужей в знак примирения?
 — А управитесь со всеми желающими? — Дамиан опять усмехнулся, потом пристально посмотрел на него. — Ладно, оставим шутки. Разговор у нас серьёзный. Не знаю, как в Нордланде, но в Виссанте мужчина, состоящий в браке, один пойдёт только на дружескую попойку или в гости к самым-самым близким родственникам. Так что с сегодняшнего дня я ни на одну церемонию не смогу прийти без вас. Единственное оправдание для вашего отсутствия — болезнь настолько тяжёлая, что не позволяет вам подняться с постели.
 — Понятно, — кивнул Гуннар. — И как ваш супруг, я тоже должен буду открывать праздники и поздравлять новобрачных.
 — Именно.
Гуннар вздохнул. А он-то вчера подумал, что больше никому ничего не должен. С другой стороны, чахнуть в этом гадючнике безвылазно, изредка выпрашивая разрешение съездить на охоту — этак свихнуться можно с тоски. А вот посмотреть настоящий Виссант, не вылизанные богатые кварталы Ксанты — это будет интересно и полезно. Можно путевой дневник вести, к примеру… кому, правда, он нужен будет в Виссанте? Домой-то его всё равно не отправишь.
 — Значит, мы всю осень будем разъезжать по стране? — спросил он.
 — Так вы согласны? — недоверчиво спросил Дамиан. — Вот так сразу? Я, уж простите, приготовился долго и безнадёжно уговаривать вас.
 
 — Не знаю, как в Виссанте, — ядовито произнёс Гуннар, — а в Нордланде очень серьёзно относятся к клятвам. Раз уж меня вынудили признать, что у нас с вами одна плоть, одна кровь, одна жизнь, придётся мне с данной клятвой считаться, что бы я ни думал при этом. И если жизнь ненаследного принца — это бесконечные чужие бракосочетания и имянаречения, очевидно, его супруг обязан сопровождать его на этих чужих праздниках. А я от обязанностей никогда не уклонялся.
Дорогой супруг прикрыл глаза и немного помолчал.
 — Да, — непонятно сказал он. — Действительно, пяльцы и моток цветного шёлка… Спасибо, вы мне просто камень сняли с души. Не хотелось врать подданным в глаза, будто мой супруг до сих пор не оправился от раны, тогда как он просто не желает принимать участия в гнусных обрядах развратных виссантцев.
========== Глава восьмая, в которой Дамиан проводит ночь в спальне супруга ==========
Дамиан подзабыл, как действуют вместе вино и обезболивающее зелье, и неприятно удивился тому, как развезло его с несчастных двух кубков. Ещё и дорогой супруг этак понимающе ухмыльнулся, когда вставая, пришлось откровенно держаться за стол.
 — Поддержать не могу, уж простите, — сказал он насмешливо, но насмешка не была злой. Бывало, видимо, и у него, что ему требовалась помощь, чтобы добраться до постели. — Самому бы не упасть. Кликнуть гвардейцев?
 — Ну, я надеюсь, всё не настолько печально, — ответил Дамиан. Ему случалось напиваться так, что утром с трудом удавалось вспомнить, чем закончился вечер, но было это в заведениях, где подобным никого не удивишь. Во дворце он себе такого никогда не позволял. И звать кого-то, кто потом растреплет подробности, которых и в помине не было… Соображал-то он неплохо, ещё бы ноги слушались получше. Это лисское всегда бьёт по ногам, коварная штука.
 — Кстати, я вас хотел попросить, чтобы ко мне приставили слугу, — сказал Гуннар, тоже с заметным усилием поднимаясь из-за стола. — Мужчину, и постарше. Рябого, кривого, хромого… не знаю. Какого угодно, но чтобы в мыслях не имел заигрывать со мной. Или здесь так не принято?
 — Да почему же? — Дамиан пожал плечами. — Если не боитесь сплетен о своих странных вкусах, будет вам рябой, кривой и горбатый.
На самом-то деле он подумал, что просто попросит у фарсийского посла не смазливого мальчишку вместо Теймура, а темнокожего громилу вроде тех, какие служат в личной охране шаха. Чтобы, случись нужда, мог пьяного северянина дотащить до кровати в одиночку — напьётся же дорогой супруг рано или поздно, не выдержит постоянной игры в ледяную скалу. И тогда, возможно, понадобится именно здоровенный бывший стражник, чтобы мог без увечий скрутить варвара, с детства привычного к дракам.
А пока, шатаясь, один — от слабости, другой — от выпитого, они доковыляли до Гуннаровой постели, и оба в изнеможении свалились на неё. Нордландцу было проще, на нём только и имелось, что полотенце, а Дамиан рухнул в чём был, то есть, одетым так, чтобы навестить сперва матушку, потом супруга.
 — Как зовут эту вашу дурёху? — спросил он, пытаясь непослушными пальцами расстегнуть пуговицы, опять-таки мелкие и нашитые частой полосой.
 — Понятия не имею, — отозвался Гуннар. — Я её всё больше выгонял то из ванной, то из спальни, а для этого имени не требуется.
 — Да-да, вода, сон и пища, помню, — буркнул Дамиан. — Других потребностей у вас нет. — Оставив безнадёжные попытки раздеться без посторонней помощи, он нога об ногу содрал туфли и поудобнее устроился в супружеской постели.
Сон не шёл. Вместо него накатило дурное состояние, когда язык работает гораздо быстрее мозгов. Дамиан знал за собой такую слабость и обычно старался побыстрее допиться до того состояния, когда языком ворочать уже тяжко. А тут ещё и вино смешалось со снадобьем, облегчающим боль, и на выходе получилось что-то вообще неописуемое.