Советские партизаны. Мифы и реальность

Начнем с Западной Украины — Волыни и Галиции. Она находилась под властью коммунистов всего полтора года, но за этот срок успела «накушаться» чистками и репрессиями «выше крыши».
«По самым минимальным оценкам, более 400 тысяч жителей присоединенных территорий были высланы в Сибирь и Казахстан просто по решению местных „административных органов“» (Солонин М. «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война». М., 2007, с. 449).
Помимо массового выселения, «социально чуждый элемент» столь же массово уничтожали в многочисленных тюрьмах и концлагерях, которыми «советские» густо усеяли территорию Западной Украины. Людей казнили десятками тысяч, не щадя ни женщин, ни детей. Украинские исследователи непрерывно находят все новые и новые коллективные захоронения жертв коммунистического террора периода 1939–1941 года, притом даже в таких местах, как бывшие церкви и монастыри. Они подсчитали, что за 21 месяц (с 18 сентября 1939 по 22 июня 1941 года сталинские палачи убили на «воссоединенных землях» не менее 60 тысяч человек — в среднем, 3 тысячи в месяц, 100 человек в день!
Об одобрении крестьянами коллективизации хозяйств и говорить не приходится — если эту затею прокляли в Подмосковье и Поволжье, то неужели могли восславить на Волыни или в Закарпатье?
Украинское население на Правобережной Украине было сплошь униатским. Следовательно, и в религиозном плане у него не было точек соприкосновения с пришлыми россиянами и украинцами-восточниками. А уж «младшими братьями» в «семье равных народов» западные украинцы тем более себя не считали.
Украинские националисты начали вооруженную борьбу против Советов еще осенью 1939 года, вскоре после вторжения сюда Красной Армии.
«Герой Советского Союза Ф.Ф. Архипенко (в те дни — молодой летчик 17-го ИАП) вспоминает, как „весной 1941 года по заданию комиссара в одной из деревень под Ковелем мне довелось прочитать доклад, посвященный дню Красной Армии… Во время доклада под окнами раздалось несколько выстрелов… Атмосфера вокруг была довольно напряженной, и пришла мысль, что неплохо бы быстрее уехать отсюда, пока жив…“» (Солонин, с. 451).
Так что Вермахт пришел на благодатную землю — как и в Прибалтике, как и в Западной Беларуси, здесь вслед отступающим частям Красной Армии гремели выстрелы местных жителей [29].
Не являлось союзником большевиков и население центральных районов Украины, выморенное страшным голодом 1932–1933 годов.
«Пожар мятежа бушевал на Украине. Причем не только в западных ее областях. Так, в описании боевых действий 32-й танковой дивизии читаем: „…к вечеру 6.07.41 дивизия подошла к Староконстантинову, но в город войти не удалось, так как в городе паника и беспорядки…“ Староконстантинов находится в Проскуровской (ныне Хмельницкой) области. Это „старая советская“ часть Украины. Но даже там „беспорядки“ оказались такой силы, что командир танковой (!) дивизии не рискнул войти в город.
При этом в самом областном центре, как докладывал начальник Управления политпропаганды Юго-Западного фронта Михайлов, „после панического отъезда из города районных и областных руководителей была взорвана электростанция и разрушен водопровод. Отошедшие в Проскуров наши части остались без света и воды“…» (Солонин, с. 453–454).
Тюрьма НКВД № 1 в Львове после бегства большевиков. Родственники опознают тела казненных «врагов народа». Какой мощнейший заряд ненависти они получили!
Марк Солонин прав — летом 1941 года РККА воевала на враждебной ей территории Украины. И только в восточной части республики — «промышленной зоне» — дело обстояло несколько иначе. Сельское население и здесь было в основном украинским, но городское — русским и еврейским. Поэтому, опираясь на горожан, партийно-советское руководство летом 1941 года занялось подбором руководящих кадров для партизанских соединений [30].
   
Партизанский маршрут
 
На территории Центральной Украины практически нет лесов (исключая Припятский район), где могли базироваться партизаны. А вот в районе «излучины Днепра» такой лесной массив имелся (точнее, это излучина его притока — реки Самара, в районе Новомосковск — Павлоград). Вдобавок здесь проходят дороги, связывающие Днепропетровск с Запорожьем, Никополем, ДнепроГЭС, Новомосковском, Сталино, Харьковом. Московские стратеги решили развернуть партизанские отряды для действий на указанных магистралях. Это решение оказалось трагической ошибкой дилетантов — лесной массив у реки Самары был мышеловкой.
Дело в том, что он ограничен с востока рекой Самара, с запада — железной дорогой Новомосковск — Павлоград, и оттуда невозможно скрытно уйти никуда. Этот «лесной оазис» со всех сторон окружен открытым пространством, да еще и заперт с востока рекой, на противоположном берегу которой тоже открытое пространство. Пребывание отрядов в лесном массиве имело смысл лишь в том случае, если бы они ограничились разведкой, либо проводили боевые операции в других районах — по принципу «не пакости там, где живешь». Но партизаны принялись действовать именно «по месту жительства». Поначалу им даже сопутствовал успех — ввиду отсутствия вооруженных сил противника.
Так, Новомосковский отряд 2 ноября 1941 года атаковал село Вольное, располагавшееся на окраине лесной зоны. А 10 декабря 1941 года более 200 «мстителей» атаковали лагерь советских военнопленных в районе села Знаменка и освободили около двух сотен человек. Однако этот успех оказался последним. Повторная атака партизан 21 декабря на село Вольное была отбита с большими для них потерями. В тот же день в район Новомосковска прибыл 1-й батальон 190-го пехотного полка Вермахта. Через четыре дня операция завершилась полным уничтожением партизанского отряда (242 партизана погибли, 160 попали в плен).
Еще раньше, в октябре — ноябре 1941 года, части 444-й пехотной дивизии Вермахта ликвидировали Никопольский партизанский отряд.
«В ходе медленной, но проводимой с особой тщательностью операции немцы в течение следующей недели окружили партизан и практически полностью их уничтожили. Двести пятьдесят человек погибли или были взяты в плен непосредственно в болотах, а сто человек задержаны между Никополем и Кривым Рогом после того, как им на время удалось ускользнуть от немцев на лодках под покровом ночи. К 26 октября район Никополя был полностью очищен от партизан; в ходе проведения операции немцы потеряли убитыми 27 солдат; один офицер и 31 солдат были ранены…»
«Судя по донесениям подразделений СД, действовавшие к востоку от Никополя партизанские группы (…) состояли в основном из военнослужащих Красной Армии, набранных в Москве и направленных для партизанских действий в этот район…
Командирами партизан были партийные работники, также, по всей видимости, набранные в Москве. Основным заданием этих групп было, очевидно, проведение диверсий. Когда они добирались до болот, у этих групп даже не было проводников из местных жителей» (Армстронг, с. 283).
На этом организованному партизанскому движению в Украине пришел конец — все последующие группы и отряды перебрасывались через линию фронта с советской территории, фактически они представляли собой разведывательно-диверсионные подразделения, а не партизанские отряды.
Слева — С.А. Ковпак (1887–1967).
А как же Ковпак, Федоров и прочие?
Здесь мы переходим к интересному вопросу о том, как советские авторы в послевоенный период навели «тень на плетень». Повторяю еще раз: советского партизанского движения на территории Украины не было (если иметь в виду основную территорию республики). За исключением «излучины Днепра» (или Самары), почти все «украинские» партизаны (среди которых далеко не все были украинцами) базировались в припятских лесах и болотах. Но этот пограничный между БССР и УССР малонаселенный регион (с мизерным присутствием оккупантов) можно равно считать и украинским, и беларуским.