Дегустатор ядов (СИ)

Генерал приподнял мой подбородок и впился в губы поцелуем. Сопротивляться было поздно. Я попала в плен сильных рук и бесстыдно наслаждалась прикосновениями жарких губ главы безопасности, сильно поблекшими в памяти за давностью времен…
Из невероятных ощущений меня выдернул режущий по ушам звон. Отпрянув от Майе, увидела серебряный поднос. Металлическую посудину выронил слуга, ставший нехотя свидетелем весьма пикантной сцены.
— П-простите! Я… я думал, здесь никого нет… — взялся оправдываться перепуганный мужчина, на котором не было лица. Не найдя подходящих слов, лакей поспешил скрыться на кухне.
Я проклинала себя за слабость и мечтала повернуть время вспять. Хотя…
Взглянув на генерала, увидела ядовитую насмешку. Я не стала дожидаться, пока он скажет что-либо обидное, и рванула со всех ног, не разбирая дороги.
Мягкие ковры быстро сменились холодным мрамором ступенек, потом колючими камушками. Они впивались в мягкую подошву ботиночек острыми гранями и причиняли ужасную боль. Но я продолжала бежать и остановилась, только когда легкие охватило пламя, вытеснив из них крохи кислорода.
Несколько минут я стояла, согнувшись пополам и пыталась отдышаться, затем огляделась по сторонам и осознала, что понятия не имею, где нахожусь. Впереди, подобно одинокому маяку, затерявшемуся в океане зелени, возвышалась трехэтажная башня. Ее венчала крыша из красной черепицы, которую давно следовало бы подлатать. Позади — дорожка из обтесанного камня.
Уверенная, что она приведет меня обратно во дворец, сделала три шага, как услышала внезапно шепот:
— Рина, постой…
Я крутанулась на пятках. Вокруг ни души. Решив, что мне померещилось, занесла ногу для шага.
— Не уходи… — в очередной раз раздался шепот. — Нам нужно поговорить.
Голос звучал в голове. Подобными способностями обладали уникальные маги, и от них следовало держаться подальше. Во избежание проблем, которых и без того имелось в достатке, я должна была немедленно покинуть странное место, но интуиция молчала, а любопытство стремительно брало верх над разумом. Поддаться чувствам второй раз за утро — непростительная ошибка! Однако ничего не могла с собой поделать. Меня заинтересовало не столько, что за особа обладала подобным даром, сколько ее желание встретиться со мной.
На долю секунды усомнившись в правильности принятого решения, все же направилась к каменному забору, за которым вплоть до башни не было просвета. Всему виной стал дикий виноград, что цеплялся за шершавый камень, опутывал зеленую листву молодых деревьев, образовывая плотный навес.
Металлическая дверь оказалась не заперта. Стоило нажать на ручку и немного надавить на нее, как единственная преграда на пути в башню поддалась.
— Смелее… — вновь раздался голос.
Его обладательница, казалось, следила за мной. Наверх вела крутая винтовая лестница. Превратившись в большие уши, я ступала по ней почти беззвучно, точно летучая мышь, и вскоре добралась до третьего этажа, где натолкнулась на похрапывающего стражника. Из-под двери, на этот раз резной деревянной и всего одной на ярусе, сочился тусклый дневной свет.
У меня имелся шанс передумать, развернуться и уйти пока не поздно. Но дверь распахнулась прежде, чем я приняла окончательное решение.
— Проходи, дитя, — раздался женский голос, тот самый, что звал к себе.
Три шага — и я оказалась в просторной комнате, залитой настолько ярким светом, что вынуждена была зажмуриться. Несколько раз моргнув и вытерев проступившие слезы, поспешила посмотреть на владелицу покоев.
Худенькая, невысокого роста, с серебристо-белыми прядями в копне каштановых волос, одетая в белое платье из тонкой ткани с непривычно плотным плетением, она походила в лучах ослепительного солнца больше на призрака или туман, который вот-вот рассеется, нежели на живого человека. Реальность существования ей придавал заварник в тонких пальцах. Стоя вполоборота у стола, она разливала по чашкам чай. При этом с такой грациозностью и величием, словно исполняла важный обряд, а не занималась обычным делом.
 
— Садись, Рина, — женщина повернулась и указала рукой на диван у окна.
Она обладала выразительными зелеными глазами и удивительно бледным лицом. Создавалось впечатление, что солнечные лучи никогда не касались ее кожи.
— Ты ведь предпочитаешь пить чай горячим? С долькой лимона и без сахара?
— Откуда знаете? — растерянно спросила я, усаживаясь на обитый парчой диван.
Ответ нашелся сам собой, как только взглянула в дальний конец комнаты и увидела треножник. Из чистого золота! Он стоял в окружении множества курильниц и причудливых свечей. Согласно преданиям, именно на нем восседает королевский оракул, когда изрекает прорицания, вдыхая при этом ароматный дым благовоний.
— Вы… оракул, — немного неуверенно произнесла я.
Женщина поморщилась, поместила чашки на позолоченный поднос и легкой походкой направилась к небольшому резному столику у дивана.
— Бывший. Год назад я потеряла дар.
— Разве это возможно?
— Ты же потеряла часть себя, — проговорила она с лукавой усмешкой.
Сердце пропустило несколько ударов. Я сглотнула, чтобы восстановить душевное равновесие, и спросила чуть дрожащим голосом:
— В таком случае, откуда вам столько всего известно? И почему вы все еще здесь, если король не нуждается больше в ваших услугах?
Хозяйка комнаты поставила на столик поднос и опустилась в свободное кресло.
— Предположим, я много чего умею, — уклончиво ответила она. — И какой правитель, находясь в здравом уме, отпустит на все четыре стороны провидца? Даже ставшего с годами никчемным … Я слишком много знаю, Рина. Король, скорее, убьет меня, чем позволит прожить остаток дней на свободе. Так что, несмотря на ненадобность, я его вечная пленница.
Зеленые глаза предсказательницы наполнились глубокой печалью и сильно потемнели, превратившись в два агата болотного цвета. Она не стала развивать тему. Поставив передо мной чашку и вазочку со сладостями, женщина принялась задумчиво помешивать сахар ложкой. Опять-таки, золотой.
В комнате повисла гнетущая тишина. Мне было жаль ее. Я хотела поддержать провидицу, но не знала, что следует говорить в подобной ситуации, поэтому предпочла промолчать. Аккуратно взяв чашку из тончайшего фарфора, по привычке глубоко вдохнула и только затем пригубила. Чай оказался удивительно ароматным, с легкой кислинкой.
— Зачем позвали меня? — сорвался с языка терзавший ум вопрос.
Она ответила не сразу. Сначала встрепенулась, будто забыла, что не одна, сфокусировала взгляд на моем лице и лишь тогда произнесла:
— По многим причинам. Как и многим здешним обитателям, мне захотелось хоть глазком посмотреть на нового королевского дегустатора. Возможно, еще из-за скукоты. Здесь редко бывают гости. Прежде существовал запрет на мое посещение, а теперь… теперь одни боятся меня, другие считают полоумной, третьи — отработанным материалом… — провидица сделала крохотный глоток, встряхнула волосами и продолжила: — К тому же подумала, что мы быстро найдем общий язык, ведь наши судьбы во многом схожи.
— Каким образом? — насторожилась я.
— Мы обе не знали родительской любви и материнской ласки. Я родилась в семье, для которой дети были не подарком богов, а лишь рабочими руками, шансом выжить в этом несправедливом мире, — пояснила она, заметив мое недоумение. — Не представляешь, как обрадовались родители и одиннадцать братьев и сестер, когда поняли, что я обладаю даром предвидения, — женщина горько хмыкнула, поднялась из кресла, подошла к распахнутому окну и обхватила себя руками. — Отец не стал откладывать поездку к градоправителю, тем же вечером отправился в Уман. И недели не прошло, как приехала целая конница и доставила меня в Беллатрикс. Передвигались исключительно ночью, боялись нападений… К слову, мне было тогда десять лет.
— Зачем они поступили так с вами? — спросила я, зная ответ наперед.
— Ради денег. Король заплатил за меня солидный выкуп. На них можно было построить хороший дом, прилично одеться, начать какое-нибудь дело, но они предпочли провести пять лет жизни в неиссякаемом празднике. Представляешь, пять лет праздной жизни в обмен на дочь?! — воскликнула провидица. В ее голосе слышалась неуемная боль. — Так что… моя мать поступила не лучше, чем твоя… — Она круто повернулась и вихрем пронеслась к столу. — Я рассказала это, Рина, не для того, чтобы вызвать у тебя жалость, а чтобы предостеречь.