Оборотни крепости ЭР - 3 (СИ)

— Я не ем пирожные с кремом.
— Это мое тело и оно любит пирожные с кремом! — Таяф сердито запыхтел.
— Забавно на них смотреть, — Айрэн развеселился. — Театр одного актера.
— Театр одного тела, актеров, как раз, два, — хмыкнул Гор.
Таяф потянулся за пирожным, да так и застыл в этой позе.
— Негодяй, — негодующе завопил он. — Сейчас же прекрати держать меня! Гор, он не дает мне взять пирожное!
— А я, что могу сделать? Стукнуть его? — насмешливо поинтересовался опекун.
Быстро схватив печеночный рулетик, Таяф впихнул его в рот и принялся торопливо жевать, морщась и злобно размахивая рукой.
— Гад! — завопил парень, проглотив его. — Ненавижу тебя!
— Обожаю их, — довольно произнес Энгэро и потянулся еще за одним.
— Зато я их терпеть не могу! — выкрикнул Таяф. — Не смей совать мне в рот всякую пакость, меня стошнит!
Энгэро, проигнорировав его крики, взял еще один рулетик, и, целиком засунув его в рот начал с наслаждением жевать.
— Гор! — Таяф, едва с рулетиком было покончено, завопил дурным голосом: — Помоги мне! Сделай так, чтобы он перестал кормить меня этой дрянью! Я хочу пирожное!
— Может, его связать по рукам и ногам и бросить на диван? — предложил Айрэн. — Тогда они не смогут накормить друг друга, чем попало.
— Хорошая идея, — рассмеялся Гор. — Думаю, если они не прекратят орать, то мы так, скорее всего, и поступим.
— Однозначно, — ухмыльнулся Айрэн.
Таяф, одарив их сердитым взглядом, потянулся к вазе с конфетами.
— Нет! — Энгэро убрал руку.
Парень рассвирепел, взвыв, он ударил себя по руке и, видимо, не слабо, потому что опять взвыл, на этот раз от боли.
Дойси, немного понаблюдав за ссорящимся с самим собой Таяфом, взял тарелку, положил на нее всяких вкусностей и, прихватив бокал с шампанским, отошел к стоящему у окна креслу. Удобно устроившись в нем, он, тихо радуясь, что в него никто не вселился и не заставляет есть гадости, стал неторопливо смаковать свои любимые закуски.
***
Долат, в очередной раз одарив отца, заставившего его притащиться на этот дурацкий бал, сердитым взглядом, опустошил бокал с вином и вздохнул. И какого хрена он поддался на слезные уговоры родителя и согласился присутствовать на этом сборище разряженных в пух и прах придворных, которые совершенно не обращали на него внимания, а если их взгляд все же останавливался на нем, то ничего, кроме недоумения, не выражал. Долат стиснул пальцами бокал и с горечью подумал, что ему следовало бы остаться дома и поработать над скульптурой начатой три дня назад, чем стоять здесь и надеяться, что он сможет хоть кому-нибудь приглянуться. Поставив бокал на столик, он пошел к входной двери, решив пересидеть бал в какой-нибудь укромной беседке в саду.
Коригон, приглашенный на бал в резиденцию патриарха за особые заслуги перед отечеством (он до сих пор усмехался, вспоминая, что вся его заслуга заключалась в том, что он лихо отплясывал со слегка подвыпившим сыном патриарха), уже больше часа наблюдал за фэронгом с черными волосами с рубиновым отливом, белоснежный лоб которого, пересекала чешуйчатая полоса цвета розового жемчуга. И чем дольше изумрудный дракон смотрел на него, тем сильнее ему хотелось, чтобы это чудо принадлежало ему. Заметив, что объект его пристального внимания направился к выходу, он, не медля, последовал за ним и нагнал уже, когда тот спустился с последней ступеньки парадной лестницы.
— Ты красивый мальчик, нежный такой, — Коригон ласково взял за руку мужчину. — Как тебя зовут?
— Я нежный? — опешил Долат, оглядев свое тело с внушительными мускулами, он хмуро посмотрел на незнакомца.
— Да, — кивнул Коригон. — Скажи мне свое имя, прелестник.
— Ты что, издеваешься?! — рассвирепел Долат.
— Нет, — дракон удивленно уставился на него зелеными глазами. — С чего ты взял, что я издеваюсь?
— По-твоему, я похож на нежного мальчика? — прошипел Долат.
— А разве нет? Ты такой хорошенький.
— Ты что, слепой? — разъярился Долат. — В каком месте я хорошенький?
— Во всех, но особенно твое личико.
 
— Личико? — нет, этот придурок точно над ним насмехается. Долат вскипел. — Отвали от меня, пока не получил по шее!
— Почему ты злишься на меня? — недоуменно вопросил Коригон.
— Ты еще спрашиваешь? — возмутился Долат, потом подозрительно вгляделся в глаза мужчины. — А ты точно не слепой?
— У меня отличное зрение, причем настолько, что я вижу, спрятанную под челкой, чешуйчатую полосочку на твоем лбу, похожую на венец, которая означает, что ты можешь родить, — Коригон разулыбался. — Я давно мечтал встретить фэронга с таким замечательным даром.
Долат насупился, ему опять напомнили о насмешке судьбы наградившей его двойственной природой и брутальной внешностью. Качества, как он знал из личного опыта, совершенно несовместимые.
— Мечтал, значит? — Долат, крепко стукнув мужчину по шее, перекинулся в фэронга, надеясь, что нахал отстанет.
С тихим смехом Коригон обратился драконом и провел лапой по спинному гребню фэронга. Долат сердито зашипел и изогнул спину, пластины гребня угрожающе приподнялись. Разинув клыкастую пасть, он кинулся на дракона, тот, отпрыгнув, захохотал. Совершенно разъярившись, Долат снова бросился на негодяя, насмехавшегося над ним. Коригон кинулся за угол замка. Фэронг, потерявший от злости голову, помчался за ним, ничего не замечая. Дракон пробежал мимо хозяйственных построек и юркнул в распахнутые настежь ворота. Очутившись на площадке, где сушилось сено, он взобрался на самую большую кучу, Долат, свирепо рыча, прыгнул следом. Коригон, опять издав кошмарные звуки лишь отдаленно похожие на смех, ловко извернувшись, подмял его под себя.
«Попался, прелестник!» — послал он ликующую мысль.
«Гад!» — Долат принялся вырываться, но куда там, наглец был тяжелее и скинуть его с себя ему не удавалось.
Коригон, сжав зубами холку фэронга, одной лапой прижал его к сену, а второй отвел ему хвост и резко вошел в его тело. Долат, почувствовав в себе член негодяя, взвыл и через несколько мгновений с ужасом понял, что его тело переходит в иную форму. Коригон напрягся и с шумом втянул в себя воздух.
«Вот это да! Твой запах изменился, это ведь означает то, что ты готов стать мамочкой?» — прозвучала в его мыслях ничем не прикрытая радость. Разжав зубы, он полизал языком шею фэронга, одобрительно рыкнул и упоенно задвигался. Долат яростно зарычал и рванулся, пытаясь не дать себя поиметь негодяю, но тот, с легкостью удержал его на месте, и, послав источающую страсть мысль: «Я не отпущу тебя, ты мой!» — ускорил свое движение. Отпустив хвост, Коригон втянул когти и мягкими подушечками лап погладил подбрюшье фэронга, тот, перестав вырываться, замер. Дракон еще раз погладил нежную кожу ему на животе, а затем опустил лапу на его член. Тело фэронга задрожало, Коригон довольно улыбнулся, теперь танец страсти они танцевали вдвоем…
— Перекидывайся, поговорим, — сказал Кори, перекинувшись. Он еще тяжело дышал после упоительного акта любви, и был невероятно доволен, что сумел заставить кричать от наслаждения своего партнера.
Чувствуя себя невыносимо униженным, Долат, яростно блеснув глазами, со всего размаха ударил негодяя хвостом, тот отлетел на каменную стену, крепко приложился об нее и, упав вниз, застыл.
«Сволочь!» — Долат, свирепо порыкивая, двинулся прочь, хотя ему до смерти хотелось растоптать ногами обидчика. Надо срочно отправляться домой, напрасно он приехал на этот проклятый бал, не зря ему не хотелось тащиться сюда, видно, сердцем чувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. А все из-за глупой мечты отца — найти зятя дракона, хотя жизнь и показала, что надеяться на это вообще не стоило. Ни у кого из крылатых не возникало желания иметь в мужьях громадного фэронга, им всем были нужны маленькие и изящные создания. Вздыхая, Долат подошел к подножью лестницы и остановился, собираясь перекинуться, нужно было найти отца и предупредить его, что он уходит.