Прости за любовь (СИ)
— Эм…
Пытаюсь жестом показать, чтобы замолчала, однако её, похоже, не остановить.
— Честно говоря…
— Мил…
— Не перебивай, Джугели! — сердито отмахивается. — Так вот. Есть у меня подозрение, что Горький того…
— Чего того? — хмурится Оля.
— Не интересуется женщинами, — выдаёт она, вскинув подбородок. — Голубок типа, ага.
Усмехнувшись, довольная собой, закидывает в рот остатки огурца.
Жуёт.
Глотает.
В беседке тем временем повисает мёртвая тишина.
А всё потому, что у неё за спиной стоит этот самый «голубок». Видимо, за ножом прилетел.
— В чём дело?
Милана, хлопая ресницами, таращится на нас.
Паша, злой и мрачный, тяжёлым взглядом сверлит её затылок.
— Девочки, — разительно меняется в лице. То ли догадывается, то ли дыхание дракона кожей чувствует. — Он что…
Договорить не успевает.
— Ты, Абрамова, совсем в край охренела?
Глава 35
Вечером собираемся у костра.
Дым поднимается в потемневшее небо. Пахнет шашлыком. Парни шутят. Девчонки смеются. Настроение у ребят отличное. Разве что Паша мрачнее тучи, да Милана, сидящая максимально далеко от него, то и дело бросает в его сторону угрюмый взгляд.
Страшно представить, что было бы, не вмешайся мы коллективно в потасовку, возникшую между этими двумя.
Так-то по итогу обошлось малой кровью. Полагаю, пострадавшие овощи и литр вишневого сока, вылитого на голову девчонке, — не самое страшное из того, что могло произойти.
Правда судя по напряжённой челюсти Горького, инцидент до конца вряд ли исчерпан. Нечто витающее в воздухе, увы, подсказывает: нам стоит ждать продолжения. То ли ещё будет.
— Как оно в рехабе, Марс? Стрём полный?
— Да как сказать. Ко всему привыкаешь.
— У тебя невероятная выдержка. Я бы не смог столько времени там находиться, — признаётся Никита.
— Мне это нужно было, дружище.
— И чё там? Прям как в кино?
— Что именно?
— Я про вот эти вот собрания. «Здравствуйте, меня зовут так-то и я наркоман-алкоголик».
— Да, на группы ходить тоже надо.
— И с психиатром постоянно общаться?
— С наркологом и аддиктологом.
— Ё-моё. Жесть. Трудно было ваще?
— Первые пару-тройку месяцев да. Потом как-то полегче стало. Домой начали отпускать раз в две недели.
— Ну хоть так.
— Спасибо, кстати, пацаны, что приходили навещать.
Слова Марселя адресованы Максиму и Паше.
Ребята действительно приходили к нему. Горький поддерживал друга с самого начала лечения, а Ромасенко появился на пороге клиники лишь в конце марта.
Мы тогда столкнулись у ворот.
Я абсолютно не знала, чего ожидать, но на удивление, парень лишь спросил, как попасть к Кучерявому. Ничего больше.
Положа руку на сердце, я была искренне рада видеть их скупые мужские объятия десятью минутами позднее. Мне очень хотелось, чтобы это примирение состоялось.
— Горину тоже респект.
Да. Надо отдать должное этому человеку. Он, несмотря ни на что, поддерживал связь с Марселем все эти полгода.
— Почему отказались от авторских прав?
— Потому что автор у нас один.
— Вы могли бы свободно исполнять эти песни.
— Исполнять, во всех смыслах, мы можем только вместе, Кучерявый, — произносит Максим тоном, не терпящим возражений.
— Вы, наверное, наисполняли в школе, — предполагает Рита.
— О да!
На лицах парней появляются улыбки.
— Чего только не было, — вздыхает Чиж. — Драки, битые стёкла, шумные вечеринки, угон тачки. А помните, как попали в обезьянник после выпускного в девятом?
— Вы угоняли чью-то машину и сидели в настоящем обезьяннике?
Рита явно шокирована озвученными фактами.
— Чижик юморит, Кузнечик, — Ромасенко припечатывает друга взглядом под названием «быстро заткнись». — Завязывай ностальгировать. Лучше поведай о том, как молча свинтил в Америку, ни хрена нам не объяснив.
— Спонтанное решение.
— Капец. У тебя столько лет было в запасе, а ты решил рассказать Вебер про то, что хочешь её, именно тогда, когда она улетела.
— Потому что здесь у меня шансов не было.
Ясно, что речь идёт о чувствах Илоны к Марселю.
— А там типа шанс появился?
Никита отрицательно качает головой.
— Она тебя бортанула, бро?
— Максим, — одёргивает его Рита.
— Чё? — он поправляет плед, съехавший с её плеча.
— Можно как-то деликатнее, что ли, — с укором смотрит на него девчонка.
— Куда деликатнее, Рит?
— Да нормально всё, — улыбается Чиж. — Так и есть, бортанула.
— Коза Вебер. Не оценила твой марш-бросок за бугор.
— Как в поговорке той. Насильно что-то там…
— Мил не будешь, — подсказывает Оля.
— Ага, оно самое. Илона дала понять, что ничего кроме дружбы мне не светит.
— Может рано ты лапки сложил? Кое-кого тоже долго держали во френдзоне и вон посмотри что сейчас, — весьма прозрачно намекает на историю брата Мила.
— Как у Илоны вообще дела?
Я вот прям благодарна Филе за то, что она перевела тему.
— Нормально.
— Ей нравится жить во Флориде?
— Нравится, как мне показалось. А ещё показалось, что у неё с этим её подопечным рэпером намечаются шуры-муры.
— Воу! Да ладно!
— Делаем ставки. Кто кого. Персонаж-то там похлеще Марса будет. На полном отвязе чувак.
— Она справится.
— Представляете, мне Матильда Германовна написала, — сообщает Полина. — Она собирается организовать встречу выпускников в августе. В поход всех созывает.
— На хер-на хер эти её походы.
— Сколько мы не виделись с нашими гоблинами? Лет пять? — прикидывает Марсель.
— Да.
— Вот ещё столько же рожи их не видел бы, — Ромасенко поджигает сигарету, встаёт с бревна и отходит в сторону.
Отходит в сторону, где это видано!
Если я верно расцениваю его действия, он не хочет дымить на Риту.
— Чё вообще с ними стало?
— С кем?
— С гоблинами нашими.
— Зайцева стала-таки Шац!
— Ты сейчас серьёзно, Филатова? — просыпается Горький.
— Да. А вы не знали? Она беременные фото выкладывает во Френдапе.
— Во даёт девчонка! Дожала физрука! — качает головой Паша.
— Вижу цель, не вижу препятствий, — хмыкает Ромасенко.
— Мозгалин документы подал на патент. Изобрёл какое-то устройство для огорода.
— Эйнштейн хренов.
— А Котовы как? Максим, ты с двоюродным братом не общаешься?
— Редко.
— Правда, что у них двойня?
— Да, мать говорила, Вепренцева осенью разродилась.
— Она уже давно не Вепренцева.
— Нет. Она его фамилию не взяла. Типа её звучит лучше.
— Чё?
— Я бы тоже свою оставила, — размышляет вслух Милана. — Хотя смотря, конечно, какая фамилия… Беркутов, например, красивая, — краем глаза отслеживает реакцию Паши.
Ох и провокаторша…
— Да не, однозначно надо брать фамилию мужа, — хмурится Оля.
Ребята начинают активно обсуждать этот вопрос. Одни считают, что оставить свою фамилию после замужества — это нормально. Другие, напротив, высказывают полное несогласие.
— У Петрова видели какой сын уже взросленький? Сколько ему? Три? Четыре?
— Три.
— Ржачная у него история знакомства с будущей женой. На одном из матчей ему выбили зубы. Пошёл вставлять и влюбился в дантиста. Говорит, дважды потом намеренно зубы терял, лишь бы к ней попасть на приём.
— Оригинально.
— Эй, ты чего? О чём думаешь?
Замечаю, что Кучерявый, на коленях у которого я примостилась, как-то странно притих. Сидит, молча слушает рассказы про одноклассников и никак их не комментирует.
— Марсель, — запускаю пальцы в мягкие кудряшки. — Поделишься мыслями? — спрашиваю тихо.
Сперва молчит, но потом вдруг выдаёт:
— У нас за это время тоже могли появиться дети.
С заметным разочарованием это произносит.
— Дети? — повторяю я растерянно.
— Да. Один точно. Может даже двое, — рассуждает он вслух.