Прости за любовь (СИ)

Отступив на шаг, поднимаю взгляд. В глазах мутно. Изображение плывёт.
— Ты знаешь, что я всегда хотел быть рядом со своей дочерью в этот день, — внимательно меня разглядывает. — Но ты не предоставила этой возможности.
Отдаёт цветы.
Красные розы на длинной ножке.
— Поздравляю тебя, — произносит довольно сухо.
— Спасибо.
— Никогда не думал, что моя Тата, моя единственная дочь, породнится с моими врагами, — цедит сквозь зубы.
— Марсель не связан с той историей.
— Зато его папаша связан, — бросает в сторону ресторана взгляд, полный ненависти.
— Это ваши дела. Нас ваше прошлое никак не касается, — упрямо повторяю то, что уже говорила ему.
— Он такой же. Наглый, самоуверенный, заносчивый…
— Ты его совсем не знаешь, папа.
— Осознаёшь, что провела между нами черту?
— Ты сам её проводишь.
— Как иначе? Ты теперь часть их семейки.
— По-твоему, лучше бы я вышла замуж за убийцу? За сына человека, отобравшего твой бизнес и отправившего тебя в тюрьму?
— Из всех возможных кандидатов ты выбрала именно сына Абрамова!
Не слышит меня абсолютно. На своей волне.
— Так случилось и я хочу быть счастливой.
— Счастливой, как Она?
Ясно без уточнений, что речь о матери. Тон соответствующий.
— Да. Как она. Прости уже её за это. Отпусти обиды. Столько лет прошло, пап.
— Предателям нет прощения, Тата. Я любил её!
— Это была очень странная любовь.
— Много ты понимаешь! — отзывается раздражённо.
— Что-то да понимаю. Потому что любима и люблю сама.
— Тебе просто хорошенько промыли мозги. Веришь им, да? Климову, его друзьям, мамаше. Всем вокруг, но не мне.
— Я не хочу лезть в чужое грязное бельё. Ты многое скрыл от меня. Это факт.
— Я берёг твою психику.
— Вот уж спасибо!
— Не стоило унижаться и просить помощи у этих людей. Адвокат рассказал мне о том, что взялся за это дело только по просьбе Игоря Абрамова.
— Господи, да будь просто благодарен за то, что удалось всё вернуть!
Уже и сама не выдерживаю. Начинаю злиться.
— Какой ценой?
Кашляет. Отворачивается.
— Ты о чём сейчас? — нахмурившись, уточняю.
— Нужен ли мне этот бизнес, если каждый день в голове крутится мысль о том, что дочь продалась за него по сути.
— Что? Продалась? Какие ужасные вещи ты говоришь! Не стыдно? — меня прямо-таки трясёт.
— А тебе не было стыдно жить у Него до свадьбы, — чиркает зажигалкой и достаёт из пачки сигарету.
— Я чиста, если тебе интересно! — отражаю возмущённо. — И вообще, я взрослый человек. Не должна объясняться! Особенно учитывая твоё отношение ко мне.
— Я в тебя всю душу вложил. Вырастил. Воспитал.
— И я благодарна за это! А вот ты — не умеешь быть благодарным. Люди, невзирая на прошлое, помогли мне!
Усмехнувшись, кивает.
— За что ещё мне быть благодарным? За то, что помимо жены, лишился дочери?
— Лишился?
— Да.
— Я не отвернулась от тебя после всего того, что узнала. Я не умерла. Я лишь вышла замуж за любимого человека!
— Я говорил, для меня это фактически одно и то же, Тата.
Вроде его реакция на нашу свадьбу была предсказуема, но хлёсткие слова по-прежнему причиняют боль. А я так надеялась на то, что он переступит через себя.
Закусываю губу.
В висках пульсирует.
В груди полыхает пожар обиды, но я не стану плакать при нём. Нет.
— Что ж. Раз так… — дёргаю плечом. — Значит я приму это и буду как-то жить с этим дальше.
Выбрасывает окурок.
— Ещё раз поздравляю.
Уходит, оставляя меня одну в тени деревьев.
Опустившись на лавочку, наблюдаю за тем, как его фигура удаляется, и слёзы всё же бегут по щекам. Потому что мне очень-очень больно.
Не моргая, смотрю на цветы, которые сжимаю в руках.
Уж лучше бы он не приходил…
Слышу звук приближающихся шагов.
— Ты в порядке, Тата?
Поднимаю голову.
Ян Игоревич.
— Да.
— Я так понимаю, спокойно пообщаться не вышло? — присаживается рядом.
— Нет.
— Горбатого только могила исправит. Извини. Держи.
Вздохнув, принимаю платок.
— Родители Дашки много лет назад тоже не приняли её выбор.
Делаю вид, что не в курсе.
 
— Почему?
— У них была довольно веская причина. Я ведь почти разрушил её жизнь. Как видишь, свою посвятил тому, что исправляю ошибки молодости.
— Наверное, ей было тяжело…
— Поначалу да, но со временем становится легче. Растворяешься в повседневных заботах, концентрируешься на собственной семье, она выходит в приоритет.
Молчит какое-то время.
— Ты спасла моего сына от пули, а я так и не попросил у тебя прощения за тот эпизод в больнице. Не имел права запрещать вам видеться. Эмоции, к сожалению, взяли верх над здравым смыслом.
— Ваше состояние можно понять. Когда сын на волоске от гибели, сложно сохранять спокойствие…
Я не лгу. Я правда его понимаю.
— Это мой самый страшный кошмар. Родители должны уходить первыми.
— Для детей — это не меньшее горе. Вы не представляете, как Марселю было плохо. Он очень боится вас потерять.
— Да куда я денусь? Мне ещё Милану и фурию Софию замуж выдавать. Петьку учить-женить.
— Дарина Александровна без вас не справится, — киваю.
— Не плачь. Тебе не идут слёзы.
— Не буду.
— Держитесь друг за друга. Вместе всё преодолеете.
— Я тоже так думаю.
— Мы поможем, чем сможем. Я у тебя навсегда в долгу.
— Вовсе нет.
— Тата…
— А вот и наш беспокойный кучерявый жених, — комментирует появление Марселя, бодрым шагом направляющегося в нашу сторону. — Потерял свою драгоценность. Кипишует.
— Всё нормально? — садится передо мной на корточки. Берёт за руку. Встревоженно заглядывает в глаза.
— Да.
— Ты чё, до слёз довёл её, бать? — наезжает на родителя без выяснения причин.
— Нет-нет, — спешу вмешаться. — Отец приходил.
— Ясно.
Целует моё запястье. Молча вытирает покатившуюся по щеке слезу.
— Оставлю вас молодёжь.
Ян Игоревич встаёт и, похлопав сына по плечу, уходит.
— Отец тебя обидел?
— Не хочу об этом.
Прижимаюсь своим лбом к его. Закрываю глаза.
— Не мог не испортить тебе этот день.
— Осадок остался, но всё хорошее ему перечеркнуть не удалось. Неравный бой, — улыбаюсь.
— Я сказал Филатовой, что мы хотим уехать.
— Очень хотим, — шепчу я тихо. — Увези меня отсюда, Марсель,
— Увезу.
— Но букет всё же нужно бросить. Поля не простит, если мы нарушим ей программу.
  
Глава 48
 
Возвращаемся в ресторан.
Там на террасе какая-то шумиха.
— Что происходит? — спрашивает Марсель у перепуганной Риты.
— Да я толком не поняла, что случилось. Милана испортила Оле платье. Появился Артём и позвал Горького на разговор. Они общались на повышенных тонах. Артём толкнул Пашу. Сцепились, естественно. Максим пошёл разнимать.
— Зашибись.
Протискиваемся через толпу к месту происшествия.
Час от часу не легче, но чего-то такого я, признаться, ожидала. Неравнодушна Милана к Горькому. Только слепой этого не заметит. Она ведь по старой-доброй традиции весь вечер его то и дело цепляет.
— Ненавижу тебя! Что ты наделал! — кричит виновница потасовки, заливаясь слезами.
— Ты сама это дерьмо спровоцировала, — вполне заслуженно подчёркивает Ромасенко.
— Я??? — таращится на него она.
— Видишь же, что оба пьяные. На хера лбами сталкивать?
— Я не сталкивала! Тём… — бросается к своему парню.
Тот, злой и сердитый, сидит заливает кровью рубашку.
Нос, похоже, разбит.
— Вы обалдели, пацаны? — Марсель на всякий случай тоже занимает пространство между ними. — Паха, чё такое?
Горький отмахивается.
— Всё нормально. Паренёк попутал немного, но мы вроде разобрались. Да, Беркутов?
— Пошёл ты!