Последний князь удела(СИ)
Выехав по утру из Гродецка я пытался узнать мнение Ждана просить о пожаловании в удел сего града через настоятеля и приближённую к нему братию Троице-Сергиева монастыря.
Менять свои рекомендации Тучков не хотел, отговорившись пословицей:
-Не буди лихо, пока оно тихо-
Еще за несколько часов до подъезда к Устюжне-Железнопольской сталоясно чтовъехали мы в металлургический край. Во все стороны от дороги, идущей по реке Мологе, курили дымы из ям в которых пережигали древесный уголь. Ближе к городу виднелись и работавшие плавильные домницы, только не вооружённым взглядом их виделось не менее двадцати, и это не смотря на совершенно не сезонный, зимний период. По въезду в Устюжну энтузиазм мой угас, двое из трёх домов стояли покосившимися и заброшенными, запустение было страшным. Встретивший нас городской приказчик Устюжны Иван Федотов, на вопрос, куда же подевались жители, пояснил:
-Да уж лет двадцать как мор был на посаде, после того народу померло изрядно, а подати подняли. Вот и бежит чорный люд прочь -
Похоже, и в этом городе присутствуют перегибы в налоговой политике.
На центральной площади перед дьяческой избой собралась небольшая кучка народа, которая яростно перебранивалась со стоящим на крыльце чиновником, тот уже криком сорвал себе голос и лишь сипел и грозил кулаком.
-Чего эт тут за брань, так гляди, и драка начнётся - полушутя - полувсерьёз произнёс Бакшеев
-Эх - махнул рукой устюженский голова Иван - Дьяк пушечного приказа царёв урок привёз новый, с ковалями рядится-
-Здаётся ряд энтот не рукобитьем, а душегубством кончится - продолжал сомневаться в нормальном течении коммерческого спора Афанасий.
- Требует великий государь к лету изготовить полтыщи пуд ядер железных - пытался объяснить ситуацию Федотов - Кузнецы работу брать отказываются, за то батогами на правеже дьяк им грозит-
-Так се измена прямая, а ты, гляжу, ей потакаешь - голос воинственного рязанца зазвенел сталью - Первым делом зачинщиков сыскать. Потом от них допытаться, кто подбил их на эдакое дело, чтоб московский пушечный наряд припасов лишить-
-Не верно яз сказывал - поправился городовой приказчик - Брать не отказываются, а бают плата вельми мала, не сделать за такую дешевизну-
- Пущай в приказ челом бьют - вступил в разговор Тучков - боярин приказной дело рассмотрит, если ваша правда - оплату повысят-
-Били уже - признал устюженец Иван - Ответ был - на Москве и Серпухове по назначенной цене делают и довольны, а вы вдвое от честной цены просите-
- Ежели иные за указанную плату припас куют, то и здешним кузнецам мочно сие - не понимал капризов устюженских мастеров Бакшеев - Удвоить оплату против прочих ковалей, на войне наживаясь - это ж воровство злое. Значит, на Устюге пироги ситные жрать будут, а московская рать о каменные стены свейских крепостей лбом долбиться, по нехватке припаса?-
- На Москве и Серпухове мастера-то все казённые. Им и жалованье, и корма, и кузнечный снаряд от казны даром. Уголь и тот черносошные по оброку свозят. На Устюжне народ сплошь посадский. Железо да уголёк иль сам готовь, иль за монету купляй. Опять же подати платить надоть - пытался растолковать несоизмеримость условий для выполнения работ Федотов- Платы, от царя назначенной, только что за цену железа, да угля хватит. Старанье всё даром пойдёт, да и молотобоям жалованье прямой убыток. Опять же великий государь за припасы по весу платит, а два ядра в гривенку весом от одного двухгивенного в треть ценой отличаются, оттого и спор кому чего делать -
Эт почему ж так? - не понял такой коллизии Бакшеев.
-На мелком припасе и угля на вес по более уходит, и самого железа в распыл, да и труда в тяжёлом меньше - растолковал суть вопроса устюженский голова.
Мне оставалось только чесать в затылке. Обеспечивать своевременное выполнение государственного оборонного заказа в условиях позднего феодализма оказывалось явно потруднее, чем в офисе за директорским столом составлять график встречных поставок.
Следующим утром я пробовал расспрашивать вернувшегося с посада Акинфова:
- Все дела сделал - крицы купил, знакомых нашёл?-
На что увидел серию жестов, от изображения поцелуев и скрещения кистей рук в замок, до раздвигания большого и указательного пальцев и качания головой.
Значит, все живы - здоровы. Крицы купил, по рукам ударили, но цена выше, чем обычно? - вроде отгадка пантомимы мне удалась.
-Свой полосовой уклад-то давал приятелям тутошним позрить?-
Угличский кузнец покачал головой и отрицательно помычал, потом скорчил физиономию, мол, тут народ недоверчивый.
Собственно в светлом будущем нашей стали пока, похоже, сомневался сам Акинфов. Производили мы её уже в двух печах, в одной по укоренной программе, в другой с длительным науглероживанием. Причём для производства уклада попроще нашлись и более дешёвые материалы для тигля. Жжёную кость и тёртый уголь вместо графита подобрал находчивый сын кузнеца Петруха. В общем, Углич уже предлагал на рынок сталь и дешевле и лучше, чем традиционная. Только вот потребителей были единицы. В самой столице удела обычный уклад покупали кузнецы, делавшие косы, ножи и прочие орудия труда и быта. Их потребности были всего несколько пудов в год, мы же выдавали десять в день. Высокоуглеродистая сталь вообще казалась никому не нужной, по причине отсутствия в городе оружейников. Правда, нашёлся мастер-замочник, оценивший пружинные свойства нашего металла после закалки, но у него уходили даже не пуды - фунты. Так что сейчас практически весь произведённый за четыре месяца уклад ехал на ближайшие крупные рынки, немного взял с собой в Устюжну и Акинфов. Собственно, в случае провала идеи со свободной продажей стали, оставалось лишь упрашивать Годунова на государственные закупки.
Собственно за проведенную в Устюжне-Железнопольской ночь мне стало совершенно ясно, как помочь местным мастерам исполнить царёв урок и не остаться внакладе. Дело было за малым - убедить в этом самих устюженцев.
-Фёдор, собери знакомых тебе ковалей, да пусть те и прочих приведут, но токмо чтоб все были мастера добрые, да царёвым запросом отягчённые - дал я задание Акинфову - Уж как не знаю, но докажи тем кого позовёшь, что не для шутовства и баловства сбор этот-
При подготовке к вечерней беседе, меня терзали постоянные сомнения, говорить ли с посадскими кузнецами самому или научить правильным словам Ждана. В ставшем уже родным Угличе, меня давно никто не держал за ребёнка. Я одевался как взрослый, мои походка, жесты, выражение лица совершенно не являлись детскими. Про поведение и речь можно было даже не говорить.
Поэтому горожане столицы удела довольно легко свыклись с мыслью, что их князь стал сразу взрослым, только маленьким. Ребятишки, ещё полгода назад игравшие с Дмитрием в лапту и городки, даже не думали теперь звать меня на свои детские забавы. Девушки в посаде, когда ловили мой взгляд на себе, стыдливо прикрывали лицо платками, хотя в этом теле, пока ещё чистом от бурления гормонов, ко мне в голову ни разу не пришли хоть какие желания связанные с отношениями между мужским и женским полом. Дворовые слуги, ремесленники, дворяне и представители администрации города довольно быстро разобрались, что мои решения и поручения имеют в своей основе хоть худо-бедно, но обоснованные суждение взрослого, а не капризы и баловство ребёнка.