Последний князь удела(СИ)
Единственным достижением за прошедшее время можно было считать окончательную вербовку на свою сторону дьяка петелинского четвертного приказа Алябьева. Это особенно поспособствовали Тучков старший и младший из прикупленных нами полоняников. Ждан, передавая выздоравливающему приказному мои рекомендации, не уставал повторять, что всё его исцеление не от глупых корешков, а лишь от чистой мольбы невинного блаженного отрока.
Да ещё по огромному секрету рассказал, что сам царёв слуга, конюший и боярин Годунов не считает зазорным послушать мальца, ибо было с ним чудо у стен дома Живоначальной Троицы.
Габсамит же оказался среди всех единственным одинаково хорошо знавшим арабские и славянские цифры, после ознакомления с более привычным мне написанием его счётных знаков, он то и занимался переводом из одной счётной системы в другую. Я же зубодробительную для местных арифметику в привычной записи рассчитал очень быстро, и после обратной дешифровки отправлял счётные записи проверенными, изумляя здешних счетоводов.
Это быстро убедило дьяка, что легко воровать не получится, а грамотная кляуза на самые верха государства могла преизрядно ему повредить. Так что получать гарантированный доход за сотрудничество Алябьеву показалось вернее, чем вступать в борьбу за серебро, прилежно исполняя правительственные наказы. И скорее всего, этот довод убедил присланного финансового распорядителя сильнее, чем оказанная ему медицинская помощь, ибо боль он мог терпеть, а полное умаление прибытков - нет.
Следствием успеха с дьяком стало то, что подьячим к нему был принят сын убиенного Битяговского Данила. Алябьев конечно бубнил, мол, пока челобитье не рассмотрено в приказе, назначение временное, на его страх и риск, дознаются о приписке одного года к летам подростка - вычеркнут, но в реальности России временное легче всего превращалось в постоянное. Молодой парень был грамотен, и хотя еще не полностью отошел от сильных побоев - у него болели рёбра, к делу приступил рьяно. Ему же я вернул поместья его отца, отнятые дядей Михаилом Нагим.
Сложно сказать был ли за это младший Битяговский благодарен, ведь не смотря за заступничество за него перед мятежной толпой, княжич Дмитрий всё же был причиной смерти его отца. Однако назначение своё четырнадцатилетний подьячий вполне оправдал, всего за несколько дней собрав показания с посадских налогоплательщиков или по-местному тяглецов о корыстолюбии и мздоимстве нынешнего городового приказчика Ракова.
Когда эти факты подробно были изложены Дмитрию сын Семёнову, тот вполне натурально возмутился, как, мол, смел пёсий сын Русинка запускать руку в удельную казну, и присудил всё неправедно нажитое с расхитителя довзыскать. Приговор сей мной был быстренько утвержден, и передан для исполнения губному старосте Ивану Муранову. Тот из происходящего сделал правильные выводы и к исполнению приступил с огоньком, бросив на подельника по неповиновению всю тяжесть местной правовой системы. Раков сообразив, что в случае отказа от добровольной выплаты недоимок, его ждёт правёж и земляной поруб, быстренько уплатил насчитанные сорок рублей и отпросился на съезд в Ростовский уезд.
-Челом на тебя бить будет о суде неправедном - сообщил мне при очередной встрече дьяк петелинской четверти.
-Дак я только царю всея Руси по жалованной грамоте подсуден - в моей усмешке не было ничего детского - пусть поищет управы на меня года три по приказам, а там может до его челобитья у брата время и сыщется-
Такие взгляды на жизнь у отрока неполных девяти лет пугали умудрённого жизнью Алябьева и он прочитал краткую молитву, видимо в душе надеясь, что с её помощью сможет исторгнуть непонятное из юного княжича, и тот как все дети, наконец, отправится играть в лапту или городки.
Когда мне начало казаться что вот-вот и наконец, смогу с помощью доверенных людей транслирующих мои указания, приступить к изменению средневековых реалий вокруг себя, тут как тут из под земли выросла очередная сёрьезная проблема.
Это серьёзное препятствие к свободной жизни пронеслось мимо нас с Данилой Битяговским, обдав пылью, в виде небольшого конного отряда умчавшегося к княжьим палатам, пока мы стояли у дьячей избы, обсуждая необходимую в ближайшее время перепись земель и дворов уезда. Что происходит что-то неладное, стало понятно после того, как несколькими минутами спустя, въехавшие во двор всадники выскочили оттуда и устремились к нам. В голову пришла шальная мысль - ' Убийцы' - похоже, я переоценил свою полезность и покладистость.
Бежать было особенно некуда, но несколько судорожных метаний я успел совершить, пока не был ухвачен за шкирку крепкой рукой конного воина.
- Смирно стой - рявкнул держащий меня бандит.
Слово из иномирного прошлого заставило прекратить барахтаться и встать ровно.
-Тако же - пробасил налётчик - Верно ли ты есть княже угличской, отрок Дмитрий?
Отпираться было бессмысленно:
- Да, это я-
Всадник соскочил с коня и, демонстрируя меня спутникам, произнёс:
- От он, позор памяти отеческой, порушенье чести рода Рюрика-
И обращаясь ко мне, добавил:
-Пошто пешцем стоишь, без ближников своих, пошто втуне дни свои проводишь, знаний ни ких не постигая? Маешься бездельем, да хитрыми потешками, глупости несусветные измысливаешь, а людишки к тебе приставленные в том потакают, корысть от мальца получить тщатся-
Переведя дух за время этого монолога, я переспросил:
-А кто ты будешь таков, воин?-
-Азм есмь выборный дворянин дорогобужский Григорий Григорьев сын Пушкин, послан с наказом дозирать о воспитании княжича Дмитрия, опекуном его, оружничим Бельским Богданом Яковлевичем. И мыслю не зазря прислан аз, дела тут плохи, людишки распущены, княжонок в небрежении бродит -
После этих слов меня усадили на круп лошади, и мы направились верхом к находившемуся в ста метрах красному крыльцу княжеского дворца. Во дворе палат присланный по мою душу надзиратель устроил разнос всему нашему малому удельному двору. Недоволен он был практически всем, и сознание затопила зелёная тоска. Похоже, от чего я пытался убежать, к тому же и вернулся. И если изображать нелюдимого ребенка у меня ещё как то могло получиться, то окружавшие бытовые условия создавали ощущение медленной, сводящей с ума пытки. Нет, в прошлой жизни походы, выезды на рыбалку и охоту были весьма приятны, но они не затягивались на месяцы. Дико хотелось иметь сортир, хотя бы по типу дачного, вместо ночного горшка, кровать с матрасом вместо застеленной периной лавки или сундука, и на обед салат, пельмени и чай, а не варёные репу с солониной, да приевшиеся мутные кисели и квасы.
Так что, готовясь к домашнему аресту внутри двора княжьих палат, я, отговорившись нездоровьем, дезертировал в свою комнату, где предался отчаянному саможалению. По некоторому размышлению дело было признано не таким пропащим, вытерпеть оставалось шесть лет с небольшим, а дальше ждала свобода - если доживу, конечно. Чтобы не дергали слуги, потребовалось подойти к иконам, изображая усердно молящегося, на самом деле занимаясь в это время выстраиванием логических цепочек. Усиленно скрипя извилинами я решил особо не высовываться, образ жизни вести внешне похожим на тот, которого все ждали от сына Ивана Васильевича, в политических разборках принимать сторону сильнейшего, а в государственные дела лезть только, если спросят.
Выбравшись из своей комнаты к ужину, и бредя в сопровождении истопника к трапезной палате, гость от дальних потомков настраивал себя на худшее. Решив вживаться в роль, решил даже про себя именовать себя новым именем князя Дмитрия, чтоб разбуди - от зубов отскакивало.