Цельняпушистая оболочка 4 (СИ)
— Нет, не сплю. — намеренно вялым голосом отозвался и потянулся к пачке сигарет на тумбочке рядом.
Закуривая, я заметил в тусклом свете уличного фонаря, светившего через окно, как ефрейтор неуверенно почесывает свой компресс на плече, словно не решаясь заговорить снова. Застеснялся, что ли?
Блин, какие же они, все-таки, дети. Казалось бы разница у нас лет в семь-восемь, а будто пропасть целая. Прямо стариком себя ощущаю, блин.
— Разрешите вопрос… Личного характера, так сказать. — наконец тихо сказал он.
— А до завтра твой вопрос подождать не может? Ладно, хуй с тобой, дерзай. — махнул я зажженной сигаретой.
Не то чтобы мне было так сильно «влом» поболтать — заснуть-то все равно не получалось. Но я еще не забыл, как этот мелкий высерок собирался покромсать меня ножницами в местном бутике. Ну, не то чтобы покромсать, но выебывался точно.
— Даже не знаю как бы это сказать… — с нервным смешком, начал он. — Я, в общем-то, просто не понимаю, за что вы так не любите, мурзи… То есть — местных. Ну, феленидов, кошкодевочек там, и прочих тоже, наверное.
— А за что я их любить-то должен? — пожал я плечами, стараясь не засмеяться над неуверенностью бойца.
Походу он тоже думает, что теперь обязан мне жизнью и решил круто изменить отношение ко мне. Может даже за ножницы хвататься перестанет, придурок.
— Они ведь не злые вовсе. Напротив, очень милые и добрые! И очень хорошо к нам относятся! Ну, к людям то есть. Я вообще не понимаю, с чего у вас это все… А вы вечно с ними на ножах. Про вас в городе уже столько страшилок сочиняют… Детей пугают, представляете? А вам будто бы все равно. — наконец выговорил он, более-менее, твердым голосом.
— А я должен беспокоится что ли? Пусть сочиняют. Они вообще те еще сказочники, мурзилки твои. То я у них герой, жопа горой, то редкостный мудак. Не определились еще, блин.
Я затянулся и, стряхнув пепел в утку под койкой, немного поерзал — лежать весь день на животе, то еще удовольствие:
— Это они, «милые и добрые» пока у тебя автомат есть. Ты же у нас дохуя образованный, знаешь же цитату, про доброе слово и пистолет.
— Но ведь тут совсем другое! Они совсем не как люди… — запротестовал он.
— Ага, очень другое. На руку мою левую посмотри, умник. — уже начиная заводится, взмахнул я левой культей.
Лисин как-то сразу стушевался и полез за своими сигаретами, дабы сгладить неловкость.
— Ты пойми простую вещь, ефрейтор… — начал я, после серии крепких затяжек, дабы успокоится. — Сейчас мы, как гребанные ежики. Мяса мало, а иголок хренова тонна. Вот к нам и не лезут особо. А окажись ты тут один…
— Простите, товарищ лейтенант, но вы несете… Кхм, то есть, вы ошибаетесь. — поправился солдат, следуя моему примеру и затягиваясь.
Серия короткого кашля, подсказала мне, что боец курит какое-то говно. «Сталь», по-любому. Эту дрянь только я тягать могу, да и то с трудом. Сжалившись над подранком, я кинул ему на койку почти пустую пачку американских сигарет.
— Спасибо… И все таки, если фелениды такие, как вы себе представляете, то почему ко мне они относятся куда лучше, чем к вам? Блин, товарищ лейтенант, да даже они от обкуренного Скокова так не шарахаются, как от вас!
Судя по расслабленному голосу, солдат наконец перестал стеснятся. Впрочем, его дружеский тон меня мало радовал. Только панибратства мне тут не хватало. Тогда точно — пиздец, а не дисциплина. Надо бы его на место поставить, пока не поздно.
— Нет, калич, ты нихрена не врубаешься. Вроде с «вышкой», а все равно дебил-дебилом. — Память короткая? Напомнить как ты пиздюлей от Гамбургера огреб? А теперь прикинь, что было бы, если бы я не впрягся в эти детские разборки. Тебя бы выцепили чоткие «барсики», где-нибудь в подворотне, и отхуярили «за здорово живешь». А так — даже самый тупорылый мутант знает, что будет, если он решится на что-то подобное. Понятно?
— Да-да, вы всех перестреляете, я уже понял. Вы у нас типа как «крыша»… — попытался отшутится боец.
— Чердак, блять! — чуть громче нужного, ответил я. — Командир я ваш, дебилы вы малолетние. Или ты считаешь, что мне по приколу с вами сюсюкаться? Типа мне нравится ваши вонючие подшивы проверять или давать пинки, чтобы дом грязью не зарос?
— Эм… Ну, так-точно, товарищ лейтенант. Если честно, то в последнее время примерно так и думал. — стушевался ефрейтор, явно не ожидая такой откровенности.
— Ага, заняться мне, блять, больше нечем. С вами же так интересно! Так весело и полезно для здоровья! Всю жизнь мечтал застрять в «Котоляндии» с кучкой тупых срочников. Пиздец ты идиот… — закончил я, туша сигарету.
Ефрейтор промямлил, что-то в стиле «Извините» и поспешно затушил сигарету в утку. Он даже хотел отвернутся к окну, но лишь забавно ойкнул, вспомнив про боль в плече. Судя по всему, разговор можно считать завершенным. Еще и обиделся, походу. Козел!
Что за день-то такой несчастливый, а? Сначала пристрелить пытаются, потом — мозги заебать. Надо было его там бросить, блин.
***
Куранты пробили полночь еще несколько часов назад, а принцесса Солерия и не думала идти на отдых. Уже третий день подряд.
Выйдя на просторный балкон, с которого открывался хороший обзор на внешний периметр замка и западный район столицы, укутанная в белую шубу женщина устало облокотилась на посыпанные свежим снегом перила. Дворец пустовал в ночное время суток и лишь пара караульных, шагающих вдоль стены, нарушали общую тишину.
Решив, что ее никто не может здесь увидеть, снежноволосая девушка положила устало нагнулась и положила подбородок на перила. "Прямо как скучающая первоклассница на занятиях…«— невольно подумала она и быстро огляделась в поисках возможных свидетелей. Но балкон пустовал, а караульные уже скрылись за стеной дальней башни, с которой, обычно, принцесса Нолярис вела свои ночные наблюдения.
Обычно, Солерия никогда не позволяла себе расслабляться там, где ее могли бы заметить ее подданные. Однако последние дни выдались слишком напряженные и правительница отчаянно нуждалась в отдыхе.
— «Государство вести — не мудями трясти»… Удивительно точное определение. — хмыкнула древняя фелисина, вспомнив свой старый разговор с лейтенантом.
После падения Кентердейла, Фелерия буквально трещала по швам. И дело было даже не жертвах или политических проблемах связанный с Нолярис или людьми. Потеряв один из четырех крупных городов, экономика страны понесла ощутимый урон. Чтобы хоть как-то стабилизировать обстановку, правительнице пришлось организовать лотерею и уже начать подготавливать почву для выпуска облигаций государственного займа. Вот только надолго ли этого хватит? Вместе с дырой в бюджете и снизившимися поступлениями в казну, существенно возросли военные расходы. В двадцать три раза, если быть точным. В связи с приближающейся угрозой, со стороны забытого прошлого, принцесса была вынуждена стряхнуть со своей стражи пыль и существенно расширить бюджет. Только вот каты шли, а результата не было. За столько поколений, не знавших ужасов войны, фелениды уже не годились ни для наступления, ни для обороны.
И будто бы этого было мало, вчера ночью пришло это проклятое донесение из Кентервилля. Большая группа отлично вооруженных людей едва не прикончила Лукина и одного из его подчиненных. А значит, что грядущая война будет не похожа на предыдущую. Если тысячу лет назад — фелениды сражались с феленидами, то теперь этим бедным созданиям предстоит столкнутся с куда более опасным противником. И если горстку людей еще можно было бы как-то одолеть, то как быть с тем докладом Лукина о древнем автономном устройстве, который спас его глубоко под землей столицы? Механизм, который в одиночку уничтожил десятки феленидов, вооруженных самым передовым оружием.
Солерия прекрасно понимала, что эта штуковина не просто так там оказалась. В государстве этих устройств никогда не водилось, а значит ее привезли с далекого материка на юге. Или, может, еще откуда.
«Может эти психи нашли какой-то склад или еще что-то… И вряд ли они привезли лишь ее одну. В конце-концов, ведь когда я была маленькой, в небе еще изредка пролетали огромные крепости, сыпля бомбы на давно уже мертвые форты не менее мертвых врагов…».