Юми и укротитель кошмаров

Юми не хотелось попросту выполнить работу. Ей не хотелось потешить восхищенно шепчущуюся толпу. Ей хотелось быть достойной. Почувствовать духов и понять, чего им от нее нужно.
Ей казалось, что духи заслуживают куда большего. Им нужен кто-то, способный провести ритуал лучше, чем проводит она, несмотря на все старания. Тот, кто втайне не жаждет свободы. Кто в глубине души не жалеет о том, что получил невероятный дар.
Прошло несколько часов, и скульптура превратилась в великолепную спираль из десятков стопок. Уже через два часа прекратили стучать утомившиеся барабанщицы. Она продолжала строить, когда жители деревни повели своих детей спать, а кое-кто отправился перекусить. Она складывала камни так долго, что даже Лиюнь была вынуждена торопливо улизнуть в отхожее место и так же торопливо вернуться.
Зрители, безусловно, восхищались скульптурой. Но лучший вид на нее открывался с высоты. Или, наоборот, снизу. Представьте огромную спираль из башенок, похожую на вихрь. Каменный смерч. Порядок из хаоса. Красота из грубых материалов. Что-то из ничего. Духи это заметили.
Так много духов здесь не собиралось никогда.
Несмотря на стертые пальцы и ломоту в мышцах, Юми не останавливалась. Вокруг нее из камней начали подниматься духи, похожие на капли, яркие, как само солнце, но красно-синие, размером с человеческую голову. Они устраивались рядышком с Юми, зачарованно наблюдая за ее работой. У них не было глаз – они, по сути, и были каплями, – но они могли наблюдать. По крайней мере, ощущать.
Духи такого рода восхищаются человеческими творениями. Зная, кто такая Юми и чем она занимается, они поняли, что скульптура – это подарок.
Когда сгустились сумерки и растения начали спускаться с небес, силы наконец покинули девушку. От монотонных движений на пальцах образовались кровавые мозоли. Боль в руках сменялась онемением. Или, правильнее сказать, онемение накладывалось на боль.
Пора сделать следующий шаг. Нельзя повторить ошибку, которую она допускала в ранние годы: упасть в обморок от изнеможения, не успев привязать духов. Суть ритуала не в создании скульптуры и не в демонстрации своей праведности. В ее искусстве должна быть толика практичности – как напечатанный мелким шрифтом важный параграф в договоре.
Превозмогая слабость, Юми отвернулась от композиции из сотен камней и вытаращила глаза в изумлении.
Тридцать семь!
Ей удалось призвать тридцать семь духов, похожих на здоровенные шарики мороженого, выпавшие из вафельных рожков.
Для большинства йоки-хидзё считалось удачей привлечь шесть. Предыдущий рекорд Юми составлял двадцать.
Девушка утерла пот со лба и помутившимся взглядом вновь пробежалась по духам. Она устала. Очень (низким стилем) устала.
– Пусть подойдет, – надтреснутым голосом выговорила Юми, – первый проситель.
Толпа оживилась, люди помчались звать тех, кто не дождался завершения скульптуры. Согласно неизвестному Юми принципу, в деревне был составлен жесткий перечень нужд. Теперь просителей выстроили в соответствии с этим списком, но только первым пятерым или шестерым везунчикам была гарантирована аудиенция. Тем, кто стоял в списке ниже, придется ждать следующего раза.
Духи обычно оставались привязанными от пяти до десяти лет, и со временем их эффективность падала. Поэтому в услугах йоки-хидзё всегда была необходимость. Например, в тот день просителей в списке было двадцать три, несмотря на то что деревня рассчитывала получить от силы полдюжины духов.
Можно представить, какая суета началась среди старейшин, когда понадобилось вписать дополнительные имена. Юми об этом не знала. Она просто преклонила колени на краю ритуального места, опустила голову и приложила все усилия, чтобы не рухнуть на камень.
Лиюнь пропустила к ней первого просителя, мужчину с кривой шеей, из-за чего его голова излишне выступала вперед – как на фотографии, которую разрезали и потом склеили криво.
– Благословенная заклинательница духов, – обратился он к Юми, теребя в руках шапку, – в моем доме вот уже шесть лет нет света. Мне бы хотелось это исправить.
 
Шесть лет? Каждую ночь семья этого мужчины проводила без света? Юми вдруг устыдилась своего желания отлынивать от работы.
– Простите, – прошептала она, – за то, что так долго подводила вас и вашу семью.
– Ни в коем… – Мужчина осекся.
Возражать йоки-хидзё считалось неподобающим. Даже если хотите польстить им.
Юми повернулась к первому духу, который с любопытством терся у ее ног.
– Свет, – сказала она. – В обмен на мой подарок дашь ли ты нам свет?
С этими словами она вообразила желаемое. Представила, как пылающее солнце превращается в светящийся шарик, способный уместиться на ладони.
Свет, – повторил дух. – Да.
Мужчина тревожно ждал. Дух задрожал и разделился – половина ярко засияла дружелюбным оранжевым светом, а другая стала тусклой, темно-синей; в сумерках ее и вовсе можно было принять за черную.
Юми положила оба шарика на ладони мужчине, и тот с поклоном удалился. Следующей просительнице требовалась взаимоотталкивающая пара вроде тех, что использовались для садовых веранд. Она хотела поднять маслобойню в воздух: там прохладнее, можно работать. Юми уговорила следующего духа принять форму двух приземистых статуй с кислой миной на лице.
Одна за другой удовлетворялись просьбы. Юми уже много лет не случалось спугнуть или сбить с толку духа, но люди об этом не знали, и всякий очередной проситель заметно волновался: а вдруг именно на его долю придется отказ?
Но этого не случилось, несмотря на то что ответа на каждый новый запрос приходилось ждать все дольше и каждый следующий дух убеждался все неохотнее, постепенно забывая об устроенном Юми представлении. Кроме того, Юми сама отдавала кое-что, добиваясь от духов согласия; этот убыток можно будет восполнить, но лишь со временем. Поэтому она чувствовала себя опустошаемой. Как коробка с цитрусовым чаем, из которой берут ложку за ложкой.
Одним требовался свет, другим – толкающие приспособления. Большинство нуждалось в летунах – устройствах диаметром два фута, способных парить над землей. Они позволяли ухаживать за посевами днем, когда растения поднимались слишком высоко. В дневные часы за растениями присматривали обученные деревенские вороны. Но птицы справлялись не с любой проблемой, поэтому в летунах нуждались почти все поселения. Как обычно, дух разделялся надвое, но в данном случае одна половина становилась аппаратом с крыльями, как у насекомого, а другая – переносным пультом, чтобы управлять летуном с земли.
Духа можно было превратить практически во что угодно, если он на это соглашался и если вам удавалось четко сформулировать требование. Для торийцев было вполне естественно применять духов для освещения, как вы пользуетесь сферами, а на других планетах пользуются свечами или фонарями. Может показаться, что торийцы тратили дарованную им космическую силу на всякую ерунду, но не будем забывать, что они жили на суровой земле, в прямом смысле способной вскипятить воду. Простите их за такое примитивное расходование ценных ресурсов.
Достучаться до тридцати семи духов было не менее изнурительно, чем сложить каменную спираль, и под конец Юми едва не утратила связь с реальностью. Почти ничего не видела, почти ничего не слышала. Она машинально бубнила церемониальные фразы и посылала духам уже не четкие образы, а простейшие символы. Но вот последний проситель радостно поклонился и убежал домой с новым духом-пилой. Юми осталась одна перед своим творением, окруженная лилиями, постепенно опускающимися по мере охлаждения воздуха.
Конец. Она справилась?
Ее скульптуру, как и любые предметы искусства, ждет разрушение. Перед следующим приездом йоки-хидзё остатки будут разобраны. Сила устройств, созданных в ритуальном мире, со временем иссякнет, и сроки службы у разных духов получатся разные. Но средний срок окажется тем дольше, чем больше духов удастся привязать за церемонию. То, что Юми удалось в тот день, доселе считалось невероятным.