Хаски и его Учитель Белый Кот, Том II (ЛП)

Как раз во время этого оживленного обсуждения двери дворца распахнулись, и Наньгун Сы вместе с Сун Цютун вышли на террасу. Сплетение золота с кармином, статный молодой мужчина и прекрасная изящная женщина, держась за руки, предстали перед главой ордена.
Наньгун Лю поднялся и с улыбкой кивнул головой, приветствуя их, а затем громко объявил:
— Уважаемые и дорогие наши гости со всех уголков мира и заклинатели из величайших духовных школ, несмотря на свою занятость, вы смогли выкроить время и лично посетить школу Жуфэн, чтобы присутствовать на церемонии бракосочетания моего сына. Это большая удача и милость для нас!
Стоявшие внизу гости дружно загомонили:
— Глава слишком великодушен!
— Молодой господин талантлив, госпожа прекрасна [158.6], на редкость подходящая пара. 
— Да! Так и есть!
Все эти льстивые речи, слово в слово, эти уважаемые господа произносили в прошлой жизни, когда женился сам Мо Жань, поэтому, слушая их сейчас, он испытывал лишь скуку и отвращение. Блуждая бессмысленным взглядом по ликующей толпе, он очень скоро наткнулся на сидящего рядом со старейшиной Шуанлинь Е Ванси.
По-прежнему одетый в самую простую одежду Е Ванси не поднимал глаз от тарелки и, судя по всему, был полностью поглощен едой. Пока Мо Жань наблюдал за ним, тот так ни разу и не поднял голову, чтобы взглянуть на Наньгун Сы.
Е Ванси выглядел и вел себя совсем как обычно, даже более сдержанно и спокойно. Возможно, потому что его мучения длились слишком долго, этот человек успел осознать и принять собственное бессилие и отказался от борьбы с собственной судьбой. Глядя на него, Мо Жань вдруг вспомнил свое собственное детство. Тогда ему очень нравился один бумажный фонарь в виде пагоды, который каждую ночь продавался на городском рынке. 
Этот фонарь был изготовлен очень тщательно, художник прорисовал каждую деталь, вплоть до плиток черепицы на крыше пагоды, однако и цену заломил немалую, поэтому, хотя фонарь был очень хорош, его долго не удавалось продать. Естественно, Мо Жаню такая покупка была не по карману, но каждый день с наступлением сумерек он бежал на городской рынок. Остановившись напротив торговой лавки, ребенок часами любовался сияющей в ночи прекрасной бумажной пагодой, и источаемый ей мягкий свет как в зеркале отражался в иссиня черных глазах.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды на рынок не пришла молодая пара, с ног до головы одетая в дорогие шелка. Было видно, что девушке с первого взгляда приглянулась бумажная пагода. Хватило одной полной кокетства фразы о том, что он ей нравится, чтобы мужчина тут же вытащил деньги и заплатил за фонарь. 
Пагоду купили. Задрав голову, Мо Жань наблюдал за старым художником, который неспешно снял фонарь с деревянной стойки, на которой он простоял так долго. В тот момент, когда старик, вежливо поклонившись, передал пагоду девушке, трепещущий огонь в последний раз осветил исполненное отчаянной жажды лицо Мо Жаня, прежде чем его теплый свет навсегда исчез из его жизни, растворившись в ночи вместе с парой этих безупречно прекрасных людей.
Тогда Мо Жань почувствовал нестерпимую тоску, но оставался спокойным, ведь он давно уже смирился с этой потерей.
Поэтому он понимал, что чувствует сейчас Е Ванси. Ведь впервые увидев тот фонарь-пагоду, он сразу понял, что этой роскошной вещи не суждено принадлежать ему. На самом деле, каждый раз когда торговец зажигал пагоду, он множество раз внутренне представлял себе ситуацию, когда этот свет погаснет для него навсегда.
Это не помогло отпустить и облегчить боль потери.
С самого начала они оба понимали, каким будет финал, поэтому даже в своих мечтах не осмеливались зайти слишком далеко.
— Пришло время тянуть жребий! Время жеребьевки настало… — старый слуга из канцелярии Духовной школы Жуфэн, в руках у которого был большой украшенный растительным орнаментом [158.7] бронзовый треножный котел, поднялся на постамент и с низким поклоном протянул его Наньгун Лю. — Глава, настал благоприятный час. Просим, начните жеребьевку!
 
— Отлично! Давайте начинать! Глава Наньгун Лю, тяните!
Наньгун Лю со смехом сказал:
— Помня о том, что повиновение — лучшая вежливость [158.8], я не буду заставлять вас ждать и поскорее вытяну двадцать две бамбуковые дощечки с именами молодых героев. Именно они удостоятся чести принять участие в организованной нами ночной охоте. Если кто-то не желает участвовать и хочет отказаться, пожалуйста, сообщите заранее!
Некоторые девушки из небольших школ, обладавшие недостаточно высоким уровнем духовного развития, а также те, кто был слишком молод и недостаточно смел, попросили своих родителей и попечителей подойти к главе Наньгун с просьбой исключить их имена из жеребьевки.
Сюй Шуанлинь испытующе взглянул на Е Ванси и, лениво улыбнувшись, спросил:
— Листочек, хочешь позабавиться? Ты только скажи, и я придумаю, как выпустить тебя через тайную дверь.
— Я не пойду, — ответил Е Ванси. — Отец, прости, что беспокою тебя этим, но скажи главе, чтобы исключил мое имя.
— Как мы можем упустить этот шанс? Ведь приз за оленя десять миллионов золотых.
Е Ванси: — …
Сюй Шуанлинь был совсем не такой кроткий, как его приемный ребенок. После недолгого размышления, уголки его рта растянулись в хитрой ухмылке:
— Если не хочешь идти, то я пойду вместо тебя.
— Отец…. тебе уже за сорок…
— А что не так-то? По-моему, я выгляжу очень молодо. Если пойду, то точно вернусь сразу с тремя оленями, и мы получим тридцать миллионов золотых. Если откажешься от легких денег, что сами плывут в руки, Небеса точно покарают тебя. 
Сюй Шуанлинь упрямо стоял на своем, в упор не замечая уныния приемного сына. В итоге он натянул башмаки, посмеиваясь, подошел к Наньгун Лю и что-то прошептал ему на ухо. Праздные зеваки, наблюдавшие за жеребьевкой, подумали, что он просто хочет изъять из розыгрыша табличку с именем Е Ванси. Никто и предположить не мог, что этот старейшина так любит деньги, что хочет сам включиться в игру.
Наньгун Лю очень быстро вытянул таблички с именами гостей для участия в ночной охоте.
— Шэнь Фэн, Линь Шэн, Цюй Яньжань…
Стоявший рядом с главой старейшина Шуанлинь забрал у него из рук стопку подписанных бамбуковых палочек и принялся сам озвучивать имена участников. Перед оглашением одного из них он чуть помедлил, а потом объявил:
— О? Это же сам непревзойденный Любимец Небес, Сюэ Мэн.
Очень скоро были оглашены ровно двадцать одно имя. Одного не хватало и бессовестный старейшина Шуанлинь, сияя улыбкой, поднял руку и объявил:
— Остался еще один участник, и это будет такая кучка старых костей, как я. Прошу любить и жаловать.
Зная нрав этого старейшины, Наньгун Лю даже не попытался остановить его. Беспомощно улыбнувшись, он раздал каждому участнику по сигнальному фейерверку.
— Тот, кто поймает оленя, должен зажечь сигнальный огонь. Как только будут выпущены все три фейерверка, мы будем знать, что все три оленя пойманы и охота закончена, – пояснил Наньгун Лю. — После этого я буду ждать всех на полигоне Сяоюэ, где пройдет церемония награждения победителей и вручение тридцати миллионов золотых.
Собравшиеся с энтузиазмом зааплодировали. Многие из них пытались подбодрить своих друзей и знакомых, на которых пал жребий.
Наньгун Лю снова улыбнулся и продолжил:
— Кроме того, по просьбе моего сына добавлен еще один приз для первого охотника, поймавшего оленя: десять демонических волков. Заключив кровный договор, он сможет забрать их с собой! 
Демонические волки!
Даже одного такого зверя на черном рынке днем с огнем не сыщешь, а тут целых десять!
Зал забурлил. Кто-то не смог удержаться и, вскочив на ноги, принялся громко подбадривать своего свояка:
— Старший брат, полагаюсь на тебя! Если станешь первым, год буду тебе сапоги чистить!