Поцелуй русалки (ЛП)

  
Нина Блазон
 
Поцелуй русалки
 
Обложка: Schadlichin Herrlich
  
Глава 1
 
ПОКОЙНИЦА ИЗ НЕВЫ
 
Иоганн привык к волкам и зимним буранам, к прохладе летних ночей, к болотам, к жестокости, с которой крепостных и пленных шведов заставляли работать. Но к мертвым он не привык бы никогда. Они умирали от лихорадки, от чахотки или, как эта девушка здесь, в воде. Ничего необычного в этом не было. Если на болотистой местности строишь город, волны пожирают то одного, то другого, и выплевывают его вновь, обескровленного и распухшего. «Петербург — это ад», — только вчера бормотал старик помощник, работавший в столярной мастерской дяди Иоганна. Теперь, стоя пасмурным днем на берегу Невы, пришлось признать его правоту.
Толпа людей, сгрудившаяся вокруг мертвой девушки, бушевала возле Иоганна. Его толкнули локтями в бок и грудь и отбросили назад. Многого рассмотреть он не смог, только порой мелькала в промежутке между головами картина обнаженной руки, свисавшей с доски. При мимолетном взгляде Иоганн поразился тому, какая же белая у нее кожа. Он тщетно пытался выбраться из толчеи, вместо этого толпа любопытных придвинула его еще ближе. Раздававшееся вокруг него перешептывание и усиливающееся чувство опасности заставили быстро искать запасной выход.
— Проткнули! — пробормотал крестьянин без единого зуба во рту и перекрестился. — Убийство!
Шушуканье становилось все громче, переходило из уст в уста. Иоганн оперся о коренастого смотрителя, и сумел чуть-чуть продвинуться к выходу. Настало время исчезнуть. Если русские крепостные заговорили об убийстве, он, как иностранец, не находился в безопасности. Царь Петр любил своих немецких и голландских плотников, которых он выписал из Москвы и заграницы для строительства своего города. Но простой люд, рекрутированный со всех концов царской России, думал иначе.
— Теперь еретики убивают наших девочек! — проворчала какая-то крестьянка.
— Ты куда это? — произнес за спиной Иоганна хриплый голос.
Тот час же множество рук грубо схватили его за рубаху и волосы. Иоганн не дал им время, выдвинуть другие подозрения, ловко ослабил хватку и оттолкнул вымазанную грязью руку.
К счастью он был рослым парнем, и рано научился драться со своими четырьмя братьями. Ткань треснула, кто-то ударил его в бок, но он удержался на ногах. Ему часто приходилось справляться с чернью, живя еще в Немецкой слободе Москвы.
Он уже почти высвободился, когда над его головой просвистела нагайка, и с отвратительным шлепком ударилась о плоть. Малый, хотевший вновь броситься на Иоганна, заорал и схватился за щеку.
Кровь сочилась у него сквозь пальцы, к ним приклеился пучок длинных, до плеч волос из головы Иоганна. Толпа смолкла. Десятки испуганных глаз уставились на верхового.
Моргая, Иоганн оглянулся и, облегченно, узнал полковника Дережева, сворачивавшего в полной тишине свой хлыст. Дережев напрямую подчинялся царю Петру. Но, что в данный момент важнее, он знал Иоганна и его дядю. Нельзя сказать, что он особо любил старого плотника и столяра и его ученика, но никогда бы не допустил, чтобы иностранца избила или, возможно, даже вздернула разъяренная свора. Дережев, не удостоив Иоганна взглядом, спрыгнул с лошади и подошел прямо к девушке. Толпа расступилась и нерешительно застыла за его спиной. Постепенно вновь поднялся шум, затем Иоганн услышал приглушенные рыдания и молитвы. Голос разума увещевал его, в конце концов, уйти, но он стоял, как вкопанный, наблюдая за людьми. Дережев склонился в изголовье носилок с девушкой и приподнял грязное сукно, которым укрыли покойницу. Показалось растерзанное и неожиданно обескровленное плечо. Левая рука девушки безжизненно покоилась возле раны. Длинные волосы, черные и полные тины из Невы, закрывали лицо.
Иоганн замер с открытым ртом, когда увидел то, что и все увидели: пряди, не испачканные тиной, отливали черно-зеленым цветом, как вода в глубине озера под грозовым небом.
 
Высокий крик прервал молитву. Дережев опустил тряпку и отошел. Рослый парень продрался сквозь толпу к носилкам и упал пред ними на колени. Его угловатое лицо можно было назвать красивым, если бы его не уродовал пылающий взгляд и гримаса безумца. Потрепанный мундир сине-голубого цвета, раньше, вероятно, принадлежавший гренадеру, болтался на теле, и вместе с грубыми, мешковатыми штанами составлял причудливую картину. Любого другого из своих солдат Дережев бы прогнал или даже поколотил, но это был Митя, блаженный. Так что Дережев промолчал, не препятствуя рыдающему сумасшедшему. Среди всех обычаев и манеры поведения, с которыми до сегодняшнего дня Иоганн познакомился в этой диковинной стране, данный обычай один из самых странных: даже вспыльчивый русский становился доброжелательным и снисходительным, если ему встречался слабоумный. Над ними не смеялись и их не прятали, как в родной деревне Иоганна поблизости от Магдебурга. Здесь они считались избранными Богом блаженными.
— Небо кровоточит, — бормотал Митя. — Земля в русле реки, саранча утонула в окаменевшей волне.
Слюна лилась у него изо рта и капала на обшарпанные отвороты мундира.
— Огонь падет, когда рыбы взлетят!
Его голос повысился до комариного писка, и ему стало не хватать воздуха. Толпа зашепталась. Он подскочил, указал на укрытую покойницу, и, хрипло выдохнув, закричал:
— Русалка!
Рабочий, стоявший впереди, от крика так резко дернулся, что натолкнулся на Иоганна. С проклятиями мужчина грубо отпихнул его в сторону и скрылся.
— Русалка, — прошептала крестьянка и перекрестилась. Затем она протиснулась мимо Иоганна и убежала.
— Ты! Плотник! Иди сюда! — раздался громовой голос Дережева.
Иоганн понял, что это к нему обращаются, и нерешительно двинулся сквозь толпу. Народ расступился так быстро, будто он болен чумой.
Его встретило множество недружелюбных взглядов, но люди молчали. На краю свободной площадки, образовавшийся вокруг импровизированных носилок, Иоганн остановился. Юродивый опустился на колени и причитал невнятным шепотом. Дережев в ярости наморщил лоб. Подозрительно оглядев толпу, он громко произнес:
— Девушка утонула!
Иоганн удивился, что полковник сделал заявление. Украдкой он бросил взгляд на руку, все еще торчащую из-под грязной тряпки. Кожа очень белая, у простолюдинки такой быть не могло.
Голос Дережева оторвал его от размышлений.
— Беги к своему дяде и скажи, чтобы он освободил место в мастерской. Быстро!
Иоганн кивнул и помчался прочь, радуясь, что может покинуть это место. Илистая тропинка привела его на южный берег Невы. В некоторых местах дорогу выложили дубовыми досками. Сегодня, как и в любой другой день, тянули лямку бурлаки, докеры сгружали бревна, кирпичи и камни на лодки и повозки, на которых перевозили строительный материал. Рабочие, выкладывавшие первые фундаменты для каменных домов, едва глянули на него, когда он пробегал мимо. Мастерская его дяди находилась примерно в миле от берега в северо-восточном направлении, неподалеку от болот, которые еще предстояло осушить. Однажды в дельте Невы вырастет огромный город, построенный из камня. В Москве же большинство домов деревянные. Но в данный момент из будущего великолепия еще ничего не угадывалось. Практически все здешние дома срублены из дерева, земляная насыпь наслоена там, где однажды мощные городские стены прикроют город от атак. Чем дальше Иоганн удалялся от реки, тем болотистее становилась, размякшая от дождей, почва. Он уже запыхался, когда показалась маленькая группка домов, в них поселились плотники и токари из немецкой слободы Москвы. Дом, в котором жил Иоганн со своими дядей, тетей и помощниками, стоял на высоком фундаменте, поднятом на добрый кусок от земли. Крытая лестница вела прямо к двери. Благодаря возвышенности жители не мочили ноги, когда ранней весной таял лед, и начинались частые наводнения. С мастерской дела обстояли иначе, одноэтажное строение свирепым деревянным колоссом противостояло штормам.