Тряхнем стариной! (СИ)

Корень. Здоровый. Я смотрела на него как на чудище. Ага, значит, мне не гурии, а работы в лесополосе? Ну хоть что-то… Облака совсем расходились, стали проступать контуры деревьев… 
Потом я расслышала звуки. Птичье пение, плеск воды, стон…
— О-ой!
Ой-ой, да. Иначе и не скажешь. Давай вместе постонем, друг неизвестный… 
— О-о-ой!..
Да? Где-то я уже это слышала?
На голову мне шлепнулся птичий подарок. Стоп. Где бы я ни была, на том свете даже навьи на голову мне не гадили!
— Ой да выйду ль я на крыльцо!
Мама моя дорогая!
Кажется, никогда в жизни я так не бегала. Ни в той, ни в этой. Это что же?..
— Ой да облуплю я яйцо!
Оно — то, что живет в Прави — меня вернуло обратно?
— Ой да посолю я его!
Да я тебе сама его сейчас посолю! Значит, то, что живет в Прави, подарило мне еще лет триста-пятьсот?..
— Ой да наверну я его-о!
Вот и узнала я конец этой песенки.
Облака пропали окончательно, деревья расступились, передо мной была моя изба, мой огород, мои соратнички верные. Кот при виде меня прекратил пошлые занятия, Скарапея заулыбалась, Кощей хмыкнул.
— Здорова ты по лесу-то бегать, Яга. Яйцо хочешь? Одно. Самому мало.
Вот же жлоб.
— Ребята, — прослезилась я и протянула руки вперед. — Родненькие-е!
— Умом тронулась, — вздохнул кот, но в руки пошел, даже позволил обслюнявить свою морду. Но я и Скарапею облапала, и даже на Кощея покусилась. Правда, от последнего быстро отпрыгнула, как-то так слишком широко улыбаться он стал, да и сам пощупал меня ниже пояса. 
— Заждались, хозяюшка, — кланялись домовые. Высыпало их на порог тьма-тьмущая. 
— И сколько же меня не было?
— Так почти сорок дней как ты преставилась, — хмыкнул Кощей и с некоторым сомнением, но предложил мне яйцо. От сердца оторвал, так сказать. 
— Как это преставилась? Как сорок дней? — чуть не подавилась я. Но скорлупку уже всерьез ковыряла. На небесах-то меня не кормили.
— Как есть. Вспыхнула и исчезла, в лесу растворилась, — пожал плечами Кощей. — Мы все видели, как над лесом зарница прошла. Унесла тебя птица огненная да на небо. Как добрался я до места, где ты с Лихом билась, то и увидел, что противница твоя повержена, а тебя и следа нет…
— Так Лихо живая? — охнула я.
— А чего ж ей сделается, да только крепко ты ее приложила, Яга, гордись! — хохотнул Кощей. — Второй глаз ей подбила, так что и не открыть. Мы ее с Горынычем к Гордею Тридевятому, как ты и обещала ему, за горы и океаны унесли, рот заткнули, глаза завязали. Пущай сама мается в темницах царских, раз другим жизни не дает!
— А если бы я не вернулась? — ситуация с Лихо меня даже порадовала, все-таки убивать никого я не хотела, страшно оно как-то. А вот узнать, что думали остальные и почему в избе не плачут и не рыдают, это надо было!
— Ну что ты, Яженька, глупости говоришь? — замурчал кот и даже пододвинулся ко мне, чтобы удобнее его гладить было. — Куда ж ты денешься? Русалки требуют заводь отдельную, водяной хочет рыбу выращивать на продажу. Птицы жалуются, что кто-то повадился гнезда обносить. А у нас в огороде заморские цветы взошли. Кар-то-фель называются… Царь опять же Тридевятый в гости звал...
И тут еще Скарапея мне в руки кружку с чаем сунула. И хорошо все стало. Ведь действительно, за домом следить надо постоянно, а кто это кроме меня делать будет? Кому такое доверить? А если мой дом — это огромный древний Черный лес с нечистью и зверями, с царственными соседями да непоседливым попом, то пора бы мне, Яге, тряхнуть стариной!
Конец