Терновая цепь

Корделия и Люси, стараясь держаться рядом, крались по Бервик-стрит. Корделия невольно вспомнила тот вечер, когда она впервые приехала сюда, в Сохо, с Мэтью и Анной. С каким любопытством она разглядывала улицы, на которых кипела ночная жизнь, рынок, керосиновые светильники, освещавшие лица покупателей, лотки со всевозможными товарами – от фарфоровых тарелок до штук блестящего шелка. Вспоминала хохот, доносившийся из ярко освещенных окон паба «Синие Столбы». Мэтью улыбался ей в лунном свете и читал наизусть стихи.
Каким оживленным, живописным показался ей тогда этот квартал! Сейчас он выглядел жутко. Несмотря на то, что была середина дня, солнце, естественно, не светило, газовые фонари не горели: прошлой ночью Корделия видела на улицах фонарщиков, они механически ходили от фонаря к фонарю, как обычно, но огня у них не было. В дверных проемах скрючились какие-то фигуры в лохмотьях: таких нищих, нарочно раздетых, чтобы вызвать жалость прохожих, называли «дрожащие Джемми», только сегодня они не дрожали. Они не замечали холода, хотя их пальцы и босые ноги посинели. Корделии захотелось прикрыть их одеялами, но она знала, что делать этого нельзя: вступив в контакт с простыми, они могла привлечь внимание Стражей. Анна сурово напомнила им с Люси, что лучший способ помочь обычным людям – как можно быстрее освободить Лондон и его жителей от Велиала.
И все равно у Корделии сердце кровью обливалось, когда она смотрела на несчастных.
Неподалеку от поворота в переулок Тайлерс-корт они увидели уличного художника. Он был одет в дырявое старое пальто, но на палитре у него были свежие краски. Люси остановилась, чтобы взглянуть на холст, и вздрогнула, увидев адское зрелище. Он изобразил Лондон, лежащий в руинах, демонов с кожистыми крыльями, летавших по небу, озаренному пожарами; некоторые держали в когтях окровавленные тела людей.
Корделия обрадовалась, когда они нырнули в полутемный переулок, но сердце у нее тут же сжалось от страха: дверь в Адский Альков была распахнута настежь и почему-то напомнила ей разинутый рот мертвеца.
– Лучше приготовить оружие, – прошептала она, и Люси вытащила ангельский клинок. Корделия тоже была вооружена – ходить по городу безоружной было слишком опасно. Однако после убийства Татьяны она еще не бралась за оружие и надеялась, что ей не придется этого делать. Встреча с Лилит сегодня была ей ни к чему.
При виде открытой двери девушка решила, что Адский Альков покинут. Но, заглянув внутрь, они с Люси услышали голоса из салона. Они медленно прошли по коридору, вошли в главный зал Адского Алькова и, потрясенные, замерли на пороге.
Зал был набит существами Нижнего Мира. На первый взгляд, в Адском Алькове шла обычная жизнь: все столики были заняты, на сцене выступали артисты, посетители увлеченно наблюдали за представлением. Между столиками сновали фэйри с подносами, с бокалами рубиново-красного вина.
И все же… Стены, обычно украшенные фресками или гирляндами, были голыми. Корделия не помнила, чтобы когда-либо прежде в Адском Алькове было так уныло.
Они с Люси осторожно двинулись к сцене, и Корделия вспомнила Алису, провалившуюся в кроличью нору. «Все страньше и страньше!» [54] Зрители вовсе не смотрели представление: они сидели, уставившись в пространство. Корделия почувствовала резкий запах прокисшего вина. Никто не обращал внимания ни на нее, ни на Люси, словно они были невидимками.
На сцене разворачивалось какое-то необычное действо. Там собралась труппа в разномастных, побитых молью костюмах. В центре поставили стул, на котором сидел какой-то вампир. Он был одет дьяволом, как его представляют себе простые люди: во всем красном, с рогами и хвостом. Перед ним стоял высокий фэйри в епископской митре и держал моток веревки, облепленный засохшей грязью, который должен был изображать корону. Фэйри не смотрел на вампира, но тем не менее ему удалось надеть «корону» на голову «дьявола». Через пару секунд он забрал ее и короновал вампира второй раз. На его лице застыла неестественная ухмылка, и он что-то бормотал вполголоса. Подойдя совсем близко, Корделия смогла различить слова:
 
– Господа, представляю вам вашего истинного короля. И так как вы все сегодня собрались здесь, не желаете ли принести ему клятву верности?
Вампир захихикал.
– Какая честь, – пробормотал он. – Какая честь. Какая честь.
Остальные актеры отошли в сторону и принялись вежливо аплодировать. Корделия заметила, что их ладони покраснели, у некоторых даже была содрана кожа. Долго ли они аплодируют этой гротескной коронации? И что это все означает?
Несколько вампиров и оборотней, сидевших за столиками, выпрямились, но большинство так и сидели, ссутулившись, не шевелясь. Люси наступила в какую-то темную лужу и быстро отскочила, но субстанция была слишком жидкой для крови – вино, сообразила Корделия, когда мимо прошла официантка-фэйри с бутылкой. Время от времени она останавливалась и подливала в полные бокалы. Вино выплескивалось на скатерти, стекало на пол.
– Смотри, – прошептала Люси. – Келлингтон.
Корделия надеялась встретить Малкольма или хотя бы кого-нибудь из приятелей Анны, например фэйри Гиацинту. Но, увы, пришлось довольствоваться Келлингтоном. Музыкант сидел в одиночестве за столиком у сцены, без обуви, и его рубашка была заляпана вином. Когда девушки подошли, он никак не отреагировал. Волосы у него над ухом слиплись, но Корделия не могла определить, кровь это или нет.
– Келлингтон? – осторожно заговорила Корделия.
Оборотень медленно поднял голову; взгляд его золотистых глаз был таким же бессмысленным, как у остальных.
– Мы ищем Малкольма, – сказала Люси. – Малкольм Фейд здесь?
Келлингтон монотонным голосом ответил:
– Малкольм сидит в тюрьме.
Корделия и Люси в тревоге переглянулись.
– В тюрьме? – повторила Корделия.
– Когда он был еще мальчишкой, его схватили нефилимы. Он никогда не вырвется из их лап.
– Келлингтон… – начала Люси, но он продолжал бубнить, не слушая ее.
– Когда я был мальчишкой, еще до того, как меня укусили, родители водили меня гулять в парк, – сообщил он. – Потом они умерли от скарлатины. Я выжил, потому что стал волком. Я похоронил их на зеленой лужайке. Там было хорошо, как в парке, только реки не было. Когда-то я делал бумажные кораблики и пускал их плавать по реке. Я могу вам показать, как складывать кораблик.
– Нет, спасибо, не надо, – пролепетала Люси и увела Корделию прочь. – Ничего не выйдет, – зашептала она. – У них дела не лучше, чем у простых людей.
– Если не хуже, – согласилась Корделия, нервно озираясь. Келлингтон взял со стола небольшой нож, медленно разрезал кожу на тыльной стороне кисти и завороженно смотрел, как рана затягивается. – Наверное, надо уходить отсюда.
Люси прикусила губу.
– Остается еще шанс… может быть… может, Малкольм у себя в кабинете.
Даже если и так, подумала Корделия, едва ли маг в состоянии им помочь. Но она не могла отказать Люси, которая смотрела на нее с надеждой. Направляясь к выходу из зала, они прошли мимо столика вампиров; на их скатерти была разлита именно кровь, и при виде засохших бурых пятен к горлу Корделии подступила тошнота. Вампиры снова и снова подносили бокалы с давно свернувшейся кровью к губам и глотали воздух.
Кабинет Малкольма, судя по всему, никто не трогал, хотя атмосфера здесь была такая же, как и во всем Алькове: темно, сыро и неуютно. Корделия достала колдовской огонь и подняла его над головой, чтобы осветить помещение; она решила, что здесь его можно использовать без опасений. Она сомневалась, что Стражей интересует Адский Альков.
– Малкольма нет, – заметила Корделия. – Идем?
Но Люси была занята: при свете собственного колдовского огня она обшаривала письменный стол Малкольма, перелистывала бумаги. Остановилась на каких-то документах и принялась читать, и пока она читала, выражение ее лица менялось: любопытство сменилось озабоченностью, затем гневом.