Между никогда и навечно (ЛП)
Он поднимает ладони вверх, не говоря больше ни слова. Ему и не нужно. Я поняла и так. Я хватаю его сотовый. Он получил сообщение как раз перед тем, как я вырвала у него телефон, а затем, по сути, похитила на все выходные.
— Почему ты не перезвонил ей, Леви?
Мой голос смертельно спокоен. Он должен был понимать, почему она хотела поговорить. Он не идиот. Он должен был знать, что она скажет.
— Почему ты не перезвонил ей, Леви!
— Потому что не хотел, чтобы она все испортила! — кричит он в ответ. — Потому что я был здесь, и ты была здесь, и я так чертовски скучал по тебе, и я просто…
— Хотел насладиться весенними каникулами со стриптизершей, прежде чем вернуться в университет и к своему ребенку.
— Господи Иисусе, Саванна, ты же знаешь, что это неправда.
— Ты хотел поразвлечься. Хотел строить планы на лето, пока не родится ребенок, а потом вернуться домой к Джулианне Ларк и стать папочкой. Ты использовал меня…
— Нет.
— Ты использовал меня!
— Нет! Клянусь. Я, правда, не думал, что все так обернется. Мы занимались сексом один раз. Один раз! Я использовал презерватив. Она принимала противозачаточные. Какова статистическая вероятность того, что она забеременеет? Это просто…
Он проводит ладонью по лицу, затем щиплет переносицу.
Это просто моя гребаная удача.
— Это просто невозможно. Я думал, что ничего не будет.
— Если ты действительно так думал, то почему беспокоился, что она все испортит? Почему просто не перезвонил ей в пятницу?
Он с трудом сглатывает, тишина кричит громче, чем любые его слова. Глубоко вдохнув, он запрокидывает голову к потолку.
— Не знаю, Сав, — шепчет он. — Не знаю.
Циклон бушующих мыслей обрушивается на мою голову. Он хотел поразвлечься со мной. Забыть о реальности своей жизни и трахнуть меня, прежде чем ему придется вернуться домой и столкнуться с проблемами. Прежде чем вернуться домой и стать гребаным папашей. Я пытаюсь заткнуть эти мысли, пытаюсь убедить себя, что это Леви, и он никогда бы так со мной не поступил, но тут врывается еще одна и вопит громче всех остальных.
Я стану разлучницей.
Превращусь в свою мать.
Зажмурившись, трясу головой в попытке успокоить мысли, но они не уходят. Только звучат более настойчиво.
Леви станет отцом. У Леви будет ребенок от Джулианны Ларк. Прекрасной, доброй, достойной Джулианны Ларк. Ее мама работает в банке. А папа не наркоторговец и не захолустный сутенер. Ее семья активно участвует в церковной жизни. Она называет мать Леви мисс Джуди.
И кто я?
Дочь своей матери.
Стриптизерша, которую он трахнул на весенних каникулах. Девка, запятнавшая его сияющий нимб. Подпалившая его идеальные ангельские крылышки.
Я не знаю, какие чувства ранят больше, — неполноценность или ревность. То, что не я стала избранницей его судьбы. То, что не со мной вселенная хочет его видеть.
«Хотел бы я, чтобы это была ты», — сказал он.
Боже, я бы тоже хотела.
— Уходи, — шепчу я. Поднявшись, я собираю его одежду, пихаю ему в руки и повторяю увереннее: — Убирайся.
— Что? Саванна, нет, остановись. Это нелепо. — Я толкаю его к двери, и он, спотыкаясь, бредет по коридору. — Может, прекратишь? Давай поговорим.
— Никакие разговоры этого не изменят. — Я должна перестать плакать. Жаль, что мой гнев не способен их иссушить. — Убирайся.
— Перестань, Саванна. Я не оставлю тебя в таком состоянии.
Он стоит посреди маленькой гостиной. В одном лишь полотенце и с охапкой одежды в руках. Он выглядит разъяренным и решительным, что бесит еще больше.
— Теперь твой приоритет — Джулианна Ларк, — говорю я дрожащим голосом. — Джулианна и ребенок, которого она родит. Они станут твоим приоритетом номер один. Она больше не твоя «однажды», Леви. Она твоя единственная. Они твои единственные. Именно на них должно быть направлено все твое внимание, потому что этот ребенок заслуживает хороших родителей, И ты будешь хорошим отцом, Леви.
Я замолкаю, чтобы перевести дух. Снова подкатывают слезы.
— Меня расстраивает даже не это, — говорю я срывающимся голосом. — А то, что ты все знал. Возможно, ты не хотел, чтобы это было правдой, возможно, часть тебя думала, что это не может быть правдой, но ты знал. Ты знал, что я не смогу вписаться в твое будущее, и все же дал мне поверить, что мы можем стать кем-то. И до сих пор позволяешь мне верить, что я могу быть твоей.
Он молчит. Просто смотрит, и я сжимаю кулаки.
— Скажи, что я ошибаюсь, — хриплю я. — Скажи, что я буду твоим приоритетом номер один. Скажи, что я, черт возьми, не права, Леви.
Если он мне так скажет, я ему поверю.
Если он скажет, что я могу быть для него приоритетом, если назовет меня своей первой, я соглашусь не быть его единственной. Останусь с ним в любом возможном качестве, если в его мире найдется место для меня. Если он скажет, что у нас все получится, я не буду сомневаться. Я буду жить.
— Скажи мне, Леви, — умоляю я. — Пожалуйста.
Он не говорит.
Не говорит, потому что не может. Знает, что я права.
Я закрываю глаза и киваю. Вытираю щеки, размазывая подводку. Я — вечный беспорядок.
— Убирайся.
Повернувшись, иду обратно в свою спальню и закрываю дверь. Встаю к ней спиной, к нему в моей гостиной, и хотя между нами трехдюймовая деревянная доска и десять футов рваного ковра, я все равно чувствую его. Его руки на моей коже. Его дыхание на моей шее. Как он движется внутри меня.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Хотел бы я, чтобы это была ты.
Я никогда этого не забуду.
Навечно останусь его, но теперь он должен принадлежать ей.
Из-за этого меня переполняет такой гнев, что я едва могу дышать.
Девушки, подобные мне, не встречаются с такими парнями, как Леви Купер. Девушки, подобные мне, заводят таких парней, как Шон. Или Оскар. Девушки, подобные мне, как и моя мать, заводят таких парней, как Терри.
Леви Куперы всего мира всегда остаются с Джулианнами Ларк.
Я топаю к корзине с одеждой и переворачиваю ее, вытряхивая все содержимое, затем копаюсь в куче барахла, пока не нахожу то, что мне нужно. Небольшой клатч. Недолго думая, открываю его и достаю ключ, затем встаю и возвращаюсь в коридор.
Леви уже одет, но все еще стоит посреди гостиной с потерянным видом. Прикусив щеку изнутри, я останавливаюсь напротив него. Достаточно близко, чтобы коснуться, но слишком далеко, чтобы когда-либо это сделать.
— Я не хочу ее, — шепчет Леви срывающимся голосом, от которого сердце истекает кровью. — И никогда не хотел. Я хочу тебя. Всегда хотел только тебя. Я люблю тебя, Саванна. Мне не нужна Джулс.
Я всхлипываю, сильнее прикусывая щеку, пока не чувствую привкус крови. Пытаюсь бороться со слезами, но сил просто нет.
— Что же, очень плохо, — говорю я, сокращая дистанцию. — Потому что получишь ты именно ее.
— Вселенная еще не закончила с нами, Саванна. Это невозможно. Я знаю.
Я останавливаюсь перед ним и пожимаю плечами, прежде чем взять его за руку.
— Может, вселенная и не закончила, — шепчу я, вкладывая ключ в его ладонь. — Но я закончила.
Я не смотрю ему в глаза. Не могу. Вместо этого, уставившись на его грудь, прочищаю горло и говорю настолько уверенно, насколько способна притвориться.
— Я больше никогда не хочу тебя видеть.
Затем разворачиваюсь и иду в свою комнату. Когда выхожу через час, Леви уже нет.
Глава 15
САВАННА
Саванне 26 лет
— Большое спасибо, Нью-Йорк!
Не в первый раз мой голос разносится по Гарден, смешиваясь и растворяясь в коллективном шуме толпы. Интересно, буду ли я скучать по этому.
Не по всему, конечно. Точно не по ледяным ваннам или капельницам. Не по наркотикам и папарацци. Не по абсолютному отсутствию уединения и свободного времени.
Но по этому?
По тому, как звучат мои песни голосами 20 000 зрителей. Как софиты на сцене согревают влажную от пота кожу, заставляя ее сиять. По светло-зеленому лифчику, висящему на микрофонной стойке, потому что его кто-то бросил из толпы. По гигантскому плакату с нижнего ряда трибун, где надписано: «Сав Лавлесс, ты спасла мне жизнь». По маленькой девочке из первого ряда в ярко-розовых наушниках с шумоподавлением, которая сидит на плечах пожилого мужчины, а на ее футболке виднеется надпись — «Фанат № 1 «Бессердечного города»».