Разжигательница (ЛП)

Я сдвигаю стопки пергамента, чтобы освободить поверхность расписного стола. Дерево окрашено в густой чёрный цвет с выгравированными на нём золотыми линиями и точками… Созвездия. Я узнаю шестиугольник — созвездие Леонеса, которое, по легендам, поместил на небо Господин миров, чтобы ознаменовать начало новой эры завоеваний Пуэрто-Леонеса семьёй Фахардо.
Мне оно всегда напоминало скорее кота, чем льва.
Когда я возвращаю груду пергамента на место, я замечаю среди них карту Пуэрто-Леонеса. Гербовая печать с двумя железными крылатыми львами поставлена на Сол-и-Перла, прибрежный городок на востоке, и место, где находится самая варварская и жуткая тюрьма в стране. Соледад.
Почему Кастиан отметил тюрьму, в которой, вероятно, бывал десятки раз?
Я замираю от подозрительного скрипа половицы. Небо начинает розоветь по краям, и моё сердце подскакивает от крика петуха где-то вдалеке. Я затаила дыхание в ожидании, что кто-то сейчас ворвётся в эти двери и обнаружит меня. Подхожу к стене с картинами. Нет ни одного портрета с Кастианом — ни в детстве, ни во взрослом возрасте, — но есть несколько морских пейзажей, картин с кораблями. Никогда бы не подумала, что принц так любит море, хотя и назван в честь самого прекрасного из них. Одна картина особенно привлекает моё внимание — портрет женщины.
Если отойти немного подальше, то можно заметить, что все остальные картины окружают её, словно она плавает на волнах. Я вновь беру лампу с комода и подношу ближе к портрету. От её красоты захватывает дух. Длинные светлые волосы волнами лежат её на плечах, а на голове — корона, украшенная сияющими рубинами, похожими на капли крови. Что-то внутри меня сжимается от боли, когда я смотрю в её спокойные сине-зелёные глаза цвета Кастинианского моря. Глаза принца.
Видимо, это мать Кастиана и вторая жена короля Фернандо. Королева Пенелопа.
Портрет будто зачаровывает меня, как своей красотой, так и вопросами, наводнившими моё сознание. Что она о нём думала? О своём старшем сыне, наследнике престола, убийце её второго ребёнка? Насколько крепкой может быть любовь матери?
Хотя, судя по всему, он глубоко почитал её, выделив её портрету столь значимое место. Это так впечатляет меня, что моё тело покалывает от… от какого-то желания, которое я не могу сформулировать. Возможно, это желание, свойственное всем сиротам. Нет ничего прекраснее любви матери, её заботы и той безопасности, которая ощущается в её присутствии, даже если это просто иллюзия.
И дальше всё происходит как само собой.
Не тратя ни секундой больше, я спешно провожу пальцами вдоль рамки. Сначала это всё выглядит глупо, нелепо, отчаянно. Прикасаться к этому прекрасному портрету кажется слишком интимным.
Но потом… Я нахожу то, что искала.
Уязвимое место.
Петля.
Через мгновение я слышу нужный щелчок, когда я поднимаю защёлку и отодвигаю портрет, за которым находится тайник.
Слава тебе, Мать всего сущего!
И спасибо вам, королева Пенелопа.
Я сдуваю пыль внутри этого большого сейфа. При желании в нём можно поместиться целиком. Ставлю лампу внутрь и осматриваю содержимое.
Моё сердцебиение ускоряется, когда я беру чёрную шкатулку. Пока открываю крышку, ток пробегает по моим венам, но это не та шкатулка из воспоминания Лозара. На её поверхности нет узоров, да и размер не тот.
Я рассматриваю всякую мелочь на бархатной подкладке внутри: игрушечные солдатики из железа с нарисованными мечами, десятки шариков из разноцветного стекла и маленький деревянный меч, с которым мог бы тренироваться ребёнок. Здесь так же множество писем со вскрытыми восковыми печатями и письма, побрызганные розовыми духами.
Я захлопываю крышку. Это не оружие!
Вытираю пот с лица и закрываю портрет.
Затем я чувствую магию ещё до того, как замечаю пульсирующий свет. В декоративной чаше, полной морского стекла, есть маленький альман. Неровный прямоугольник, как будто его откололи от камня побольше. Судья Мендес держит камни под замком. Мог ли он положить один сюда, чтобы шпионить за принцем? Свечение внутри кристалла сильное — значит, воспоминание совсем свежее.
 
Я убираю его в карман, чтобы позднее прочитать в своей комнате. Небо уже яркое, но если побежать, то могу успеть до того, как кто-нибудь заметит, откуда я выхожу.
Я быстро разворачиваюсь, но врезаюсь в стол и чуть было не роняю морскую раковину, но успеваю поймать её в воздухе до того, как она могла упасть и разбиться.
— Осторожнее, — звучит голос. — Это коллекционная вещь.
Пот градом стекает между лопатками, и я моргаю несколько раз, чтобы удостовериться, что он мне не мерещится.
— Лео, — судорожно соображаю, что сказать, но выдавливаю только, — я…
— Ничего не говори, — резко, зло говорит он, забирая ракушку из моей руки и с тяжёлым вздохом возвращая её на место. — После всего… Нет, не надо ничего говорить.
Как он узнал, что я здесь?
И вдруг до меня доходит, что именно этого и хотел судья Мендес. Убрать замок, стражников и посмотреть, куда я пойду. А я пошла прямо в ловушку.
Но потом Лео достаёт из кармана своего камзола какую-то бумагу и оставляет в центре стола. Запечатанное письмо пахнет розами. Это явно не от короля Фернандо или судьи Мендеса. Что-то гораздо более личное.
— Следуйте за мной, — говорит он, прочищая горло.
Без всяких вопросов я слушаюсь, слишком поражённая, чтобы сделать что-то ещё, кроме как идти за ним по небесному мосту, который мы уже множество раз пересекали вместе, к моим покоям. Мы оба заходим внутрь и он приступает к своим ежедневным обязанностям.
Я думаю о письмах в памятной шкатулке принца. Чьи же ещё письма мог хранить принц, если не леди Нурии? Могут ли Кастиан и Нурия всё ещё быть вместе, после всего, что между ними произошло? О чём Нурия может писать ему сейчас, передавая записки через Лео?
Словно прочитав мои мысли, Лео поворачивается с полуулыбкой. Утренний свет заливает комнату, окрашивая нас в красные и жёлтые тона. Иллюзия огня преследует меня на каждом шагу.
— Знаете, вам повезло. Похоже, вы любимица.
— Почему это?
На что он намекает?
— Потому что вам не придётся освобождать любимые покои леди Нурии — ей предоставили комнаты, соответствующие жене судьи.
— Она здесь?
— Она только что прибыла после трёхнедельного пребывания в цитадели Салинас. Вернулась к Фестивалю Солнца. В связи с этим и письмо, которое я доставил. Но это только между нами, конечно. Никто не должен знать, что я помогаю им поддерживать контакт. Так или иначе, вы остаётесь в её покоях, а её перевели в гостевые комнаты.
Я слабо представляю, как мне понимать его слова. Он говорит это, чтобы я разыскала её?
Леди Нурия. Некогда невеста принца. Вернулась сюда.
Мне непременно нужна аудиенция с ней.
А что до Лео… Есть интересный факт о доверии: оно может укрепиться от угрозы взаимного гарантированного уничтожения.
Прим. пер.: Взаимное гарантированное уничтожение (Mutul Assured Destruction) — термин, который относится ко времени холодной войны и, по сути, описывает её основной сдерживающий фактор. В его основе идея, что любые действия сторон против друг друга обязательно обернутся поражением обоих, что в определённой степени является гарантом мира.
Глава 18
Следующие два дня я просто образец послушания. Иду туда, куда мне говорят Лео и Сула. Помогаю на кухне и со стиркой. Страх быть пойманной берёт верх надо мной. Моё тело словно не принадлежит мне. Даже когда я одна, меня не покидает ощущение, что за мной наблюдают. Оно пробегает холодком по позвоночнику, парализуя таким страхом, что только на вторую ночь я нахожу в себе смелость прочитать альман, украденный из покоев принца Кастиана.
 
После всех приготовлений ко сну я прислушиваюсь к шагам стражников за дверью. Забираюсь под покрывала и осторожно раскрываю ладони с альманом. Каждое новое воспоминание о принце вытесняет предыдущее, открывая новую грань моей ненависти, на которую я не думала, что была способна. Убийца, психопат… Жадный до власти и жестокий к женщинам, которые его окружают. И он всем нравится, несмотря ни на что. Я колеблюсь перед тем, как извлечь воспоминание из альмана, потому что не знаю, что я там могу увидеть.