Разжигательница (ЛП)

— Думаешь, Селеста…
— Мертва, — отвечает Дез. Он не отрывает взгляда от деревни, вернее от того, что от неё осталось. На его скулах играют желваки, кожа загорела за время нашего путешествия под солнцем.
— Или в плену, — предполагаю я.
Он мотает головой.
— Селеста не далась бы им живой.
— Нам нужно знать наверняка.
Я достаю узкую подзорную трубу из кармана кожаного жилета, поворачиваюсь в сторону леса и вращаю линзу, пока не нахожу искомое.
Яркий свет загорается между деревьями и мигает дважды. И хотя мне не видно её лица, я знаю, что это Саида, которая вместе с остальной частью отряда ждёт нашего сигнала. Я достаю квадратное зеркало, чтобы послать ответный сигнал. Мне не нужно сообщать, что Эсмеральдас горит или что мы проделали весь этот путь зря. Они наверняка уже заметили дым. Сигнал означает только, что мы на месте.
— Иди к остальным. Чистильщики скоро будут здесь, — голос Деза смягчается. И вот передо мной уже не глава отряда, а мальчик, спасший меня восемь лет назад. Мой единственный настоящий друг. — Тебе не стоит этого видеть.
Он мягко проводит большим пальцем по моей ладони, и мне в очередной раз хочется найти покой в его объятиях, но я не позволяю себе этого. Неделю назад был налёт рядом с нашим местом встречи, и я была уверена, что нас схватят. Каким-то невероятным образом нам удалось втиснуться в ящик, предназначенный для перевозки кирпичей по морю, прижавшись друг к другу всем телом. Наш поцелуй тогда можно было бы назвать романтичным, если бы не ощущение, что нас навечно заточили в гроб.
Я складываю подзорную трубу и убираю её в карман.
— Нет.
— Нет? — приподняв бровь, он пытается состроить грозное выражение лица. — Здесь нет воспоминаний, которые можно было бы украсть. Я могу закончить сам.
Я скрещиваю руки на груди и сокращаю расстояние между нами. Он на голову выше меня, и как глава отряда мог приказать мне. Я выдерживаю его взгляд и жду, когда он отведёт глаза первым.
Он уступает. Его взгляд опускается на мою шею, к шраму длиной с палец, который мне любезно оставил королевский стражник во время нашей прошлой вылазки. Руки Деза обхватывают мои плечи, и в сердце вспыхивает искра предвкушения. Я бы предпочла, чтобы он отдал приказ, а не беспокоился о моей безопасности.
Я отступаю на шаг, и на мгновение его лицо болезненно кривится.
— Я не могу вернуться к шепчущим с очередным провалом.
— Это не провал.
Во время нашей последней миссии отряду Рысь было поручено найти безопасный проход на покидающий королевство корабль для купеческой семьи, глава которой был казнён королем. Мы были почти на верфи, когда меня схватили. Я сделала всё правильно. У меня были правильно оформленные документы, я надела платье в цветочек, как порядочная девица. Мне нужно было только подправить воспоминания стражника так, чтобы он растерялся и выдал нам всю информацию по кораблям, входящим и выходящим из гавани Салинас.
Но что-то во мне ему не понравилось, и в следующее мгновение я уже держала меч в защитном жесте. Мы победили, и семья купца провела два месяца где-то в империи Лузо. Цена небольшая — десять швов и неделя в лазарете с воспалением. Но теперь мы не можем участвовать в подобных миссиях, потому что раскрыли свои лица. И число королевских стражников там удвоилось. Наши действия должны быть незаметными. Наши отряды должны действовать как тени. Мы спасли одну семью, но что будет с остальными? С теми, кто заперт в цитадели и живет в страхе, что их способности будут раскрыты? Даже если Дез прав и я не провальный элемент, моё участие в операциях это риск.
— Я должна быть той, кто найдёт альман и доставит его твоему отцу.
Он ухмыльнулся.
— А мне думалось, что из нас двоих именно я ищу славы.
— Мне не нужна слава, — горько усмехаюсь. — И даже похвала.
Ветер опять меняет направление, посылая дым в нашу сторону. В этот момент он похож на одно из украденных мною воспоминаний, окутанный серой дымкой, одновременно такой близкий и такой далёкий.
— Тогда чего ты хочешь? — спрашивает он.
 
Моё сердце болезненно сжимается, потому что нет простого ответа. Уж кто-кто, а он должен это понимать. Но откуда ему знать, если даже в те моменты, когда я уверена в ответе, появляется новое желание, сильнее предыдущего? Я останавливаюсь на самом простом и честном ответе, который у меня есть.
— Прощения. Хочу, чтобы шепчущие знали, что я не предательница. А единственный способ это доказать — посадить как можно больше мориа на следующий корабль в Лузо.
— Никто не считает тебя предательницей, — говорит Дез, отмахиваясь от моих переживаний лёгким движением руки. Эта отмашка ранит, хотя я знаю, что он искренне верит в сказанное. — Мой отец доверяет тебе. Я доверяю тебе. И пока отряд Рысь находится в моём подчинении, лишь это имеет значение.
— Не тяжело жить с таким самомнением, Дез?
— Справляюсь.
Я бы до сих пор убирала мусор, если бы Дез не попросил отца и других старейшин обучить меня мастерству разведчиков. Моя способность полезна в операциях по спасению мориа, застрявших в Пуэрто-Леонесе, но никто из нашего вида не хочет иметь в своём отряде вора воспоминаний. И хотя мориа проигрывали войну десятилетиями, главными виновными в поражении были именно робари. Нельзя доверять робари. Нельзя доверять мне.
Дез верит мне, несмотря на всё, что я натворила. Я бы доверила ему свою жизнь — уже доверяла не раз и доверю снова. Но Дезу всё даётся легко. Среди шепчущих он самый умный и отважный. А также самый безрассудный, но к этому все давно привыкли, ведь это и делает Деза самим собой. В моём же случае, какую бы смелость или сообразительность я не проявила, всё равно остаюсь для всех той девчонкой, что унесла тысячи жизней.
Я никогда не перестану пытаться доказать им, что представляю из себя нечто большее. И такие бедствия, как с Эсмеральдас, расшатывают ту слабую надежду, что я всё ещё лелею.
— Мы идём вместе. Я буду в порядке.
Он издаёт низкий стон и отворачивается. Я борюсь с желанием коснуться его руки. Мы оба знаем, что он не прогонит меня. Не сможет. Дез проводит пальцами по волосам и развязывает узел шарфа на шее. Его тёмные брови сходятся вместе, но через мгновение он выдыхает.
— Иногда, Рен, я задаюсь вопросом, кто из нас персуари, ты или я. Мы встретимся в Рысьем лесу или…
— Или ты оставишь меня на растерзание чистильщикам за медлительность, — пытаюсь добавить веселья в голос, но моё сердце трепещет, а воспоминания рвутся на свободу. — Я знаю план, Дез.
Я начинаю разворачиваться, новая цель заставляет кровь бежать по венам быстрее. Но он хватает меня за запястье и тянет к себе.
— Нет. Или я пойду искать тебя и убью любого, кто попытается мне помешать.
Дез наклоняется, чтобы быстро и жёстко поцеловать меня. Его не волнует, что остальные могут увидеть нас через бинокль, но это волнует меня. Я с сожалением отталкиваю его, чувствуя тупую боль в груди. Мужчина улыбается, и у меня кружится голова от неуместной потребности быть ближе к нему.
— Найди альман, — приказывает он. Передо мной снова прежний Дез. Глава моего отряда. Солдат. Мятежник. — Селеста должна была встретить нас на площади. Я проверю, есть ли выжившие.
Я крепко сжимаю его руку, прежде чем отпустить.
— Пусть свет нашей Госпожи…
— …ведёт нас вперёд, — заканчивает он.
Я направляю всё накопившееся в теле нервное напряжение в ноги. Затем прикрываю шарфом нижнюю часть лица, делаю последний глоток свежего воздуха и бегу вместе с ним по холму к пылающим улицам внизу. Для кого-то столь высокого и крепко сложенного, Дез бежит быстро. Но я быстрее и добегаю до площади первой. Я говорю себе не оглядываться и бежать дальше. Но всё равно поворачиваю голову назад и ловлю его взгляд.
 
Мы разделяемся. Я продвигаюсь дальше к тому, что осталось от Эсмеральдас. Пламя размером с дома не трещит — ревёт. Жар от раскалённых булыжников давит, вдоль дороги падают разваливающиеся дома, а у меня сводит зубы от звука трескающихся балок на крышах. Я молюсь в надежде, что его хозяева уже давно покинули деревню и сейчас находятся в безопасности. Мои глаза уже слезятся от дыма.