Цена доверия. Кн.2. Протянутая ладонь (СИ)

Деяна стояла рядом, не пытаясь убежать. Она смотрела прямо на него. Боялась, цеплялась пальцами за подол юбки, стараясь не выдать дрожь — и все же замерла на месте, гордо задрав острый подбородок. Она знала, что он сейчас набросится на нее с ножом. Она хотела, чтобы он сделал это, и его наконец повесили на ближайшем суку. Азарина потянулась к скалке, одновременно и боясь сделать резкое движение, и страшась не успеть спасти дурную девчонку.
Тижиец медленно поднял руку к лицу… и стёр рукавом кашу.
— Плоха жена будэш. Из рук вэс валитса.
Деяна, готовая умереть здесь и сейчас из одного только упрямства и мести, задохнулась от возмущения. Такой подлости от врага она не ожидала.
— Да ты! Ты!!!
— Барот Кагыр, — с любезнейшим видом подсказал мужчина. — А ты Жета Карым.
— Что???
— Крива рука.
Деяна сцепила зубы и с каменным выражением лица ушла на кухню, окончательно удостоверившись, что все степняки подлецы!
Облегчённо выдохнувшая Азарина повела тижийца во двор смывать последствия общения с разгневанными девицами. Кагыр проницательно заметил, на ходу снимая рубаху:
— Иа нэ йэм глупых дэвочек.
— Дэ-эвочек, — передразнила дона Брит своего работника. Вроде все обошлось, но напряжение все равно не отпускало. — А ты не такой уж и глупый, как о вас говорят.
И действительно: и девчонку раскусил на раз-два, и перевел все в шутку. Болезненную для юной мстительницы, но все же. Но Азарина, увидев довольную улыбку мужчины, решила спустить того с небес на землю:
— Вот даже "че" выучил.
— Я всо выуч-чу.
Прозвучало обещание просто, без бахвальства, но уверенно. Азарина вдруг поняла, что он не менее упрям, чем Деяна.
Барот наклонился, ожидая, когда ему на шею польют воду. Рина зачерпнула кувшином из бадьи, с чисто женским любопытством рассматривая голого по пояс мужчину.
Шрамы. Эти отпечатки войны украшали молодое тело от плеч до линии штанов.
— Сколько тебе лет?
— Двадцат пат.
Ровесники. От этой мысли вдруг стало неприятно. Степняки воюют с малолетства. Этот мужчина участвовал в войне, что велась десять лет назад. А значит, он действительно мог убивать, насиловать, калечить серземельцев.
Барот выпрямился. Словно прочел ее мысли, ответил:
— Воэвал. Всэ идут воиват — закон. Но нэ муч-ил. Иа нэ. харит…садэст.
Азарина отошла к натянутым между деревьями веревкам, сняла рубаху, что вчера выстирала, подала Кагыру.
— Одевай.
Тот послушно натянул одёжку прямо на влажное тело. Рина посмотрела на суровое лицо с насмешливыми глазами.
— Кагыр Барот, можешь ли ты мне поклясться благополучием и счастьем твоей сестры, что будешь защищать Деяну Люб, как кровную родственницу в случае моей отлучки?
Тижиец кивнул, прижал к груди кулак.
— Кланусь. Имэнэм и кровыю рода.
Азарина пыталась высмотреть на заросшем щетиной лице насмешку или снисхождение, но не преуспела в этом.
В любом случае одна девчонка не справится точно. А тут — шанс.
— Иди, я сейчас принесу поесть.
Выдав работнику заслуженный ужин, Азарина ушла на кухню. Как не хотелось ей верить приблудному мужчине, но пока лучше держать его подальше от Деи. Слишком уж они похожи и различны одновременно.
***
Деяна, спозаранку вышедшая натаскать воды, гневно сплюнула в сторону стоящего на одной ноге тижийца. Делать лихобору этому нечего! Лучше бы починил сарай!
— Нэ обэжай зэмлу-мат зазра, — не открывая глаз, посоветовал ей степняк. Деяна зло фыркнула, скользнула взглядом по голому торсу, украшенному шрамами, как летнее поле — цветами.
Хорошо его серземельцы потрепали! Жаль, что не сдох!
— Злайа дэва.
Деяна молча подхватила два ведра воды, пошла к дому. Мгновение — и руки коснулись чужие пальцы.
— Дай помогу.
Девушка отпрянула, разжала руку, но тижиец успел подхватить ее ведро. Только на штанах все же появились мокрые пятна от расплескавшейся воды. Мужчина шагнул вперед, протягивая к ней вторую руку.
— И то давай. Куда нэст?
Глаза раскосые, темные, словно ночь. А смотрит, подлец, не по-тижийски. Те на женщин, как на скот глядят. А этот — на Азарину с почтением взирает, а на нее, Дею Люб, как на артефакт какой! С любопытством. Словно она зверь невиданный или оружие чародейское!
 
Деяна упрямо вцепилась в ручку ведра. За второе бороться не пошла — ей приближаться к этому человеку не хотелось. Плохие люди, как дерьмо — раз наступишь, а потом подол неделю отмывать будешь. А Кагыр был плохим. Тижийцы хорошими не бывают. Никогда! И никто не убедит ее в обратном.
Руку, которой минуту назад коснулись сухие пальцы мужчины, тут же захотелось вымыть.
— Не нужен ты тут! — всё-таки ответила настойчивому врагу Дея. — Иди прочь!
И потащила в дом одно ведро. Хотелось оглянуться, посмотреть, не шагнул ли степняк следом, не заносит ли руку — схватить, ударить или ещё что сделать? Но девушка не позволила себе вертеть головой. Она не покажет ему свой страх!
Толкнула дверь, занесла ношу, вылила в бадью, развернулась, чтобы идти ещё к колодцу — и уткнулась в волосатую грудь. По дому разнёсся испуганный крик.
— Просты.
Мужчина поставил на пол ведро, отступил на шаг назад, поднял руки, развернув их к собеседнице ладонями.
— Вэдро.
Указательный палец ткнул вниз.
— Хотэл помоч. Ты мэлка. Хрупка.
Деяне захотелось схватить это демоново ведро и окатить врага холодной водицей с головы до ног. Но она сдержалась. Отступила спиной вперёд к столу, подхватила с него нож.
Сразу стало спокойнее. Нет, если что он, конечно, руку перехватит, но она по крайней мере попытается.
— Выходи давай. Мешаешь. А помощь твоя гнилая тут никому не нужна. И ты не нужен. Иди в свою Степь, здесь таким не место.
Барот опустил руки, прищурился.
— Какым такым?
— Насильникам и убийцам. Подлецам, что не ценят женщин и воюют с детьми.
— Йа дэтэй нэ трогал. Тэба нэ тронул. Зачем наговарываэшь? Луды разны.
— Так то люди. А вы, тижийцы, твари степные!
Слово слетело с языка легко и быстро. Кагыр нахмурился, посмотрел косо на лезвие, блестящее в ее руке. Дея напряглась. Вот, если он сейчас бросится на нее, главное всё-таки успеть всадить ему нож в шею! Или в живот. Или в грудь. Но лучше — в шею.
Рука задрожала. Деяна замерла, выгадывая момент.
— То-то ты на гостэй-соплэмэннэков так ласково смотрэшь, что оны добры очен к тэбэ былы. Затчем от хороших лудэй прачешьса?
Девушка не собиралась спорить с врагом. Она ничего ему доказывать не обязана! Это тетка плохая или тюремщик, а вот Азарина — хорошая. Серземельцы, они…
Деяна закусила губу. Вспомнилось, как тетка хлестала ее грязной тряпкой по лицу за какую-то провинность. А начальник тюрьмы… у него такие глаза страшные и большие грубые руки, от одного воспоминания о которых начинает тошнить. Если бы не столичный господин, он бы ее… так же, как тижийский воин мать… Нож выпал из руки, вонзился в пол, царапнув ступню.
Да этак этот варвар заставит ее поверить, что степняки добрые и беззащитные, как новорожденные котята!
— Кров.
Дея сначала посмотрела на крышу, потом догадалась, что слово произнесено неверно, и приподняла подол, рассматривая порез на ноге.
— И эта кровь тоже на твоих руках! — зло, но не яростно, а устало сказала она, отходя к лавке. — Хотел воду носить? Носи! Вон два ведра в твоём распоряжении!
Барот кивнул и вышел, гремя ведрами.
Когда вернулась с рынка Азарина, мужчина уже рубил дрова, а Дея ставила в печь пирог.
— Вот, — дона Брит выложила на стол какую-то бумагу. — Читать умеешь?
— Да, — призналась Дея, вытерла руки и взяла документ. Некоторое время она пробиралась сквозь странные, канцелярские формулировки, потом с сомнением посмотрела на хозяйку.
 
— Что это?
— Запись о том, что дом принадлежит моему брату, а в его отсутствие им управлять будешь ты, как доверенное лицо.