Не скрыть (СИ)

Весь его мир рухнул тотчас же, как она поднялась с кресла, как, положив руки, обволоченные чёрными кожанами перчатками, на свою тонкую талию, устремила взор жёлтых, точно таких же, как у ведьм, глаз на него…на неверующего простака. Она и правда была похожа на ту, что снизошла с небес, подобно богине, теперь-то Стефан понимал…но, чёрт возьми, как тяжело принять свою неправоту! Осознать свою ошибку. И зачем он ввязался в это? Захотелось ущипнуть себя, ударить по щеке, дабы, наконец, проснуться и пойти завтракать, будто ничего и не было, будто всё это лишь дурной сон, который вскоре забудется. Но оцепенение было настолько сильным, что парень не мог поднять руку.
Сейчас высокая женщина выглядела озадаченной. Она то и дело смотрела на дочек, затем возвращала взгляд на поникшего молодого человека, выискивая подвох, ожидая каких-то объяснение, но ни того, ни другого не последовало.
— Они, — дама всё же решила нарушить молчание первой. — Они отправили ко мне мужчину? — не смотря на изумлённое выражение лица, тон Госпожи остался тем же, лишь прежняя нежность сошла на нет.
— Они отправили к тебе мужчину, мама. — подтвердила черноволосая, стоявшая по левую сторону от неё.
— По какой причине? — леди даже не взглянула на Кассандру, словно ответ дала не она.
— Неизвестно, — продолжила общение с хозяйкой ведьма. — Может, решили тебя этим оскорбить, мама?
После этих слов, женщина слегка повернула голову в сторону дочери и нахмурила тёмные брови.
— Тогда у них большие проблемы.
Стефан заметил изменения в лице Кассандры: как её золотые глазки загорелись, а уголки губ потянулись вверх, вот-вот и она улыбнётся во все тридцать два. Брюнет не единожды подмечает некие детские черты в поведении, по крайней мере на вид, взрослых девушек. Это чертовски сильно расходилось с его мнением, которое он пытался составить на их счёт.
— А может, и правда, дев больше в деревне не осталось? — к диалогу матери и дочери присоединилась Бэла. — Девственницы, нынче, вымирающий вид.
Высказывание блондинки позабавило всех дам. Они бархатистым тоном, в унисон засмеялись, словно уловили одновременно некую двусмысленность слов. Почему-то по спине пробежали мурашки.
— Я…сам вызвался. — непонятно откуда взялось подобное бесстрашие, особенно, когда над твоим изнеможённым телом возвышается трёхметровая особа, способная одним взмахом руки убить человека.
Все четверо тут же устремили на парня свой взор.
— Не припомню, чтоб давала тебе слово. — серьёзно и громко произнесла Госпожа, выпячивая свою большую, действительно большую, грудь.
— Он, должно быть, очень храбрый. — всё это время молчавшая Даниэла напомнила о своём присутствии игривым голоском.
«Или очень глупый.» — подумал Стефан. «Определённо, очень и очень глупый.»
Высокая леди тепло улыбнулась рыжеволосой дочери.
— Нет, дорогая, просто он бестолковый мужлан.
Не смотря на ласковую интонацию, в голосе верховной, вероятно, ведьмы, проскальзывала долька ненависти и брезгливости. Как же едко она бросила “мужлана” в его сторону. Это звучало куда обиднее, чем обвинения в глупости.
— Я вступился за девушку, которая…
— Которая должна была быть тут вместо тебя.
Женщина оборвала его слова дерзко и грубо, продолжая незаконченное предложение за ним. Брюнет кивнул.
— Ах! — звонко выдала рыжая. — Прямо как в книжках, мама!
Она продолжала улыбаться, глядя на пленника, кокетливо хлопая пышными чёрными ресничками и слегка прикусывая нижнюю губу, измазанную в чём-то густом и красном, точно также как у её сестры.
— Милая… всё совсем не так, как в книжках.
Даниэла не ответила ей. Она скрыла прежний задор и девичью милую улыбку за, теперь же, безэмоциональной маской, не выражающей ничего. Абсолютно ничего. Даже в жёлтых глазах пропал огонёк, искра, что горела от непонятного желания.
Какую-то минуту хозяйка подождала ответа дочери, но, не получив должного, сказала:
— Впрочем, это неважно. Ну-с, попробуем его.
Рыжая и блондинка с дружным «Да, мама!» схватили Стефана с обеих сторон под руки, запросто подняли тело и попытались поставить на ноги. Но если с первым они запросто справились, то с удержанием парня на двух собственных далось сложнее. Было очень тяжело вставать, сил никаких не имелось, да и жгучая боль проходить не собиралась. Однако, ведьмам вполне хватило мощи поддерживать молодого человека, не давая ему свалиться.
 
Высокая женщина подошла ближе к пленнику и одарила дочек беглым взглядом. Им этого было достаточно, чтобы понять, что хотела от них мать. Бэла вскинула серп и резанула левое запястье брюнета поперёк вен. Он вскрикнул. Послышался злорадный, уже наизусть выученный кому принадлежащий, смех. Кассандра стояла позади и кусала губы, жадно, завистливо. Она наблюдала за плавными движениями матери, за тем, как брызнула из вены алая кровь, как позднее она потекла по всему предплечью, неторопливо капая вниз, и как ненасытно её Госпожа впилась губами в открытую, специально для неё, рану.
Всю комнату заполонили хриплый мучительный стон и громкое сладкое причмокивание. Трапеза, казалось, длится бесконечно.
Когда лицо Стефана окончательно потеряло свой цвет, а кровь перестала интенсивно струиться, гигантская леди отпрянула от бедолаги и протёрла свои ярко-красные уста, протянутым Даниэлой чистым носовым платком.
— М-м, приемлемо. — выдала она после короткого молчания.
Девушки довольно улыбнулись. До чего же приятно угодить любимой мамочке.
Когда рыжеволосая девушка отошла от Стефана, скинув его лишь на одну Бэлу, он почувствовал, как ноги сильнее потяжелели, а стан наклонился на левый бок, где ещё недавно была опора. Голова закружилась, комната вновь поплыла перед глазами. Жизнь покидала молодого человека. Но перед тем, как веки с тяжестью нависли на очи и закрыли взор окончательно, он увидел подошедшую к Госпоже Даниэлу. Первая склонилась к ней, хотя этого всё равно было недостаточно, от чего рыжая встала на мысочки, и, достав губами до ушка матери, начала что-то ей нашёптывать, то и дело поглядывая на умирающего брюнета. Последнее что он увидел — её удовлетворённую ухмылку. В глазах потемнело. Парень потерял контроль над собственным телом. Обмякшей куклой он повалился на пол. Но, не успев коснуться твёрдого покрова, ощутил, как женские руки, что ранее поддерживали за локоть, обхватили всё его туловище, не позволяя упасть.
***
Проснулся Стефан словно от дурного сна, с криком, капельками пота на лбу и с учащённым сердцебиением. «Кошмар.»— первое что пришло на ум. «Если всё это был сон — завтра же пойду в церковь.» Глаза постепенно привыкли к темноте и стали отчётливо вырисовываться его же конечности. Чёрное, старое, заношенное пальто, в котором он был — исчезло. Рукава рубахи были закатаны, а на запястье красовалась забинтованная рана. «Не сон.»— отчаянно пронеслось в голове. Почувствовав свободу в ступнях, он обнаружил отсутствие сапог, затем обратил внимание на подвернутые чуть ниже колена брюки. Места в голенях, где, по идеи, должны были остаться отверстия от лезвий, забинтованы по той же схеме. Тряпичные бинты пропитались кровью. «Что за чёрт?».
Находясь в замешательстве от того, зачем же этим спятившим колдуньям терзать его, пытаться убить, а потом залечивать увечье, брюнет не сразу понял, где очутился. Мрачное помещение с решётками, не освещённое ничем, жуткое и смердящее, говорило само за себя. «Я умер и попал в ад».
Где-то отдалённо послышались шаги. Они были тихими, крадущимися. Это пугало. Стефан попытался встать, опереться на ладони, но только сейчас заметил обмотанную верёвку вокруг обеих рук. Парень цыкнул. Таинственный гость приближался неспешно, будто хотел застать врасплох, но в темнице было слишком безмолвно. Даже такие кошачьи движенья он смог уловить.
Когда силуэт приблизился к запертой клетке, брюнет принялся его рассматривать: чёрное, покрывающее всё стройное тело, платье с, уже таким знакомым, капюшон бросилось в глаза сразу. Далее он постарался всмотреться в лицо: хищная, язвительная ухмылка блистала во всей красе, очей видно не было, но молодой человек не сомневался, что сейчас на него смотрит пара ярко-жёлтых глаз с неким азартом и дикостью. Это можно было прочувствовать всем телом. В месте, где и без того смердело, появлялись новые нотки запаха: крови и нарда.