Спецотдел (СИ)

«Почему там Аз, а не я?»
Тварь вцепилась в человека.
— Ну! — крикнул Кошкин, сжав кулаки до боли, до крови.
— Ждать. Ждать.
Аз задёргался, безуспешно пытаясь освободиться.
Максим хотел зажмуриться, но не сумел себя заставить. Почему Гор медлит? Он с ума…
— На три. Раз, два… три!
Слитный восьмикратный знак швырнул монстра вверх, отрывая от жертвы.
Дракон впечатался в опору, раскинув крылья вдоль проводов.
И взорвался.
Вспыхнуло так, будто весь существующий в мире свет сконцентрировался здесь и сейчас.
Страшно загудели провода, вибрируя струнами. Миг — и мощный выброс света выжег всё-всё: небо, снег, лес, людей, дорогу, время и пространство.
А потом всё погасло.
Максим никак не мог проморгаться и на секунду испугался, что ослеп. Но через три напряжённых вдоха-выдоха перед ним начали проявляться контуры деревьев и силуэты людей.
— Аз! — заорал Кошкин и кинулся на холм.
Рядом мчался Егор, следом стажёр и спецназ.
Только бы всё обошлось, только бы Аз…
Кошкин взлетел к опоре и наткнулся взглядом на спеца по редким существам.
Азамат, запрокинув голову, смотрел на покорёженную почерневшую опору с оборванными проводами.
— Он был красивый, да? — чужим голосом сказал Аз.
Его лица Максим не видел, но заподозрил, что тот оплакивает погибшее существо. Смертельно опасное — и по-настоящему прекрасное для Азамата.
— У вашего парня шок? — спросил старший силовиков.
— Нет, — хрипло отозвался Егор. — Не трогайте его. Мы сами разберёмся.
Они с Максимом подошли к Азамату. Тот вздохнул, пряча глаза. Спец по редким существам был бледен и казался странно беззащитным. Словно никак не мог забыть увиденный только что прекрасный и жуткий сон.
Наконец он встряхнулся, потёр лицо руками и сказал:
— Ох, вот теперь меня накрывает! Держите, товарищи!
Егор подхватил его слева, Кошкин справа. Стажёр на всякий случай подпёр со спины. Азамата слегка трясло.
— Да уж, натуральный конец света! — проворчал кто-то.
Максим оглянулся: город вдали темнел — ни огонька, ни искры.
— Ох, влетит нам от Иваныча! — сокрушённо вздохнул Азамат.
— Не, — возразил чужой старший. — Отчёты писать замаемся по всем формам и уровням. Но тут иначе никак. А вот Иваныча, конечно, областное начальство и в хвост, и гриву за такие фокусы.
— Но он тут ни при чём! — слабо возмутился Максим.
— Ясное дело! — хмыкнул силовик. — Но отвечать-то кто-то должен. Так уж система работает.
— Ваши там как? — спросил Егор.
Голос он, видимо, сорвал, пока давал счёт.
— Все живы. Двоих приложило сильно. Так что без медиков никак.
Егор кивнул: мол, хорошо, что живые.
Телефон Максима зазвонил так громко и неожиданно, что, кажется, даже силовики подпрыгнули.
Кошкин торопливо вытащил телефон.
Мама.
— Да, мам.
— Макс, что с тобой случилось? Ты где? Ты живой? — голос у неё был заплаканный и взволнованный.
— Ну я же отвечаю, мам, — мягко возразил Кошкин, — так что всяко не мёртвый.
— А почему не сразу⁈ — возмутилась мама. — Мы тут чуть с ума не сошли после твоего сообщения! Ты пьяный, Макс⁈
Ему сделалось одновременно обидно и смешно.
— Нет, я…
Кто-то вырвал телефон у мамы, и послышался встревоженный голос брата:
— Макс, ты правда норм?
— Да.
— На маму не сердись. Она тут вообразила, что ты прощаешься перед смертью. Сообщения писала, потом звонила.
— Всё хорошо, Даня. Простите, что испортил ужин.
— Да фигня! Ладно, пойду маман успокою. Бывай, братец!
— Бывай!
…Отчёты писали, как и предполагал силовик, по всем формам и уровням. Замаялись, в соответствии с его же словами, ого-го как.
Азамат, пошарившись в архиве спецотдела и полицейских базах, сумел восстановить примерный ход событий, и Максим с интересом читал его отчёты, то и дело забывая о своих.
Выяснилось, что в конце восьмидесятых котельная перешла новому владельцу. Тот быстро её прикрыл, и, судя по всему, использовал в девяностых как место заключения сделок: ему деньги, с него незаконно ввозимые в страну монстры. Предприимчивого дельца убили в девяносто седьмом, тогда-то, видимо, и сорвалась сделка с пыльным драконом.
 
Усыплённое существо, не разбуженное нужными жертвами в срок, впало в анабиоз. И лежало в полном покое, пока в начале этого года на отвалах не случилась пьяная драка с поножовщиной. Получив порцию крови, пыльный дракон начал просыпаться. Разворачивал «крылья», вдыхал в материальный мир свою волю и сталкивал редких одиноких прохожих в зыбун в отвалах. Переваривал, насыщаясь болью, кровью и плотью, и креп.
Почему он окончательно проснулся в грузовике, до конца не ясно. Но Азамат предположил, что существу хватило боли от удара его, Азамата, головой о борт грузовика.
Максим честно вписал в свой отчёт, насколько сильно он сам ударился во время ДТП.
Но Антон Иваныч вызвал их к себе и велел обоим написать, что дракон пробудился по «неустановленным причинам».
— Но если это я виноват… — начал было Азамат, однако Иваныч шикнул:
— Мало тебе выговора за опору⁈
Потом добавил спокойнее:
— И потом, представь, что этот монстр так там бы и остался. И вылетел бы, когда захотел, в высотки Луговки. Пока разобрались бы, что это и что с ним делать — он бы десятки, а то сотни людей поубивал. Так что всё к лучшему. Идите. Перепишите отчёты и работайте. Нечего действовать на нервы старому больному человеку.
На «старого больного человека» Антон Иваныч походил меньше всего, но спорить с начальством никто не стал.
Личное дело 
20 января 
 
Будильник сработал в восемнадцать ноль-ноль. Эдуард заставил себя сесть, протянул руку и нажал отбой. В квартире повисла тишина. Он так и не привык ни к временной однушке, которую снимал в спальном районе на окраине чужого города, ни к машине, подаренной родителями, «чтоб почаще домой приезжал», ни к тишине.
Да что уж, он и к имени своему не привык. Разбуди его в глухой ночи и спроси: «Как тебя зовут?», он не просыпаясь ответит: «Ужик». Но банды Змей уже нет, и Ужиком он быть перестал. То ли после того, как уехала Кобра с Аспидом, то ли после того, как Полоз… Стоило подумать о Змеях, как в груди заныло, накатила ставшая почти привычной за последние полтора года глухая тоска.
Он встал, слегка размялся: на полноценную зарядку не было ни сил, ни желания, и побрёл в ванную.
Как всё-таки тихо жить одному… Дома рядом всегда были сестрёнки, потом он дневал и ночевал со Змеями. Ещё недавно вокруг была шумная казарма. А теперь он один.
Привычные действия вроде чистки зубов и бритья не очень отвлекали от гулкой, пронзительной тишины, заполняющей квартиру.
Мысли о работе лучше помогали переключиться. По пути на кухню он подумал, что сегодня предстоит дежурить с новой группой. Кажется, ему полагается отработать со всеми группами и во всех отделах кроме спецназа. Эдуард уже посидел в архиве и в юридическом отделе, поскучал в отделе кадров, был в лабораториях и даже посмотрел на работу диспетчеров. И с дневной сменой поездил, и с ночной. Остались вроде как только участковые, но к ним Антон Иваныч обещал отпустить новичка не раньше февраля.
В спецотделе его называли «стажёром», «новичком» и «Эдом». И ладно. Лишь бы не Эдиком.
Ставя чайник, он поймал себя на том, что если бы ему самому предложили выбрать, где работать, то он бы не задумываясь назвал оперативные группы. Кабинетная работа ему не по душе. Лабораторная тем более. В спецназ не берут после базовой подготовки. Работу участковых он ещё не видел, но полагал, что она оставляет слишком много времени на пустые мысли и воспоминания. А это определённо не то, что ему нужно.