Злоключения начались в пятницу, или Сон в руку (СИ)

Шла быстро. Почти бежала. Потом испугалась, что мою спешку мог кто-нибудь заметить и обратить на нее внимание. А это мне было ни к чему. Поэтому убедила себя сбавить немного темп. Удалось. Заодно и дыхание выровняла, а то от волнения и сердце колотилось, как бешеное, и дышать было затруднительно. Теперь получилось идти быстро, но не нервно. Надеялась, со стороны все выглядело похожим, что шла себе по важному делу, вся такая сосредоточенная и целеустремленная.
Так дошла почти до самого конца вереницы домов. Уже знала, что там была остановка автобуса. Только расписание его движения мне было не известно. Ступив под железный навес, вытянула шею в сторону ржавой таблички с номером рейса и временем прибытия транспорта в этот поселок. Света фонаря не хватало, чтобы можно было что-то там рассмотреть. Сместилась так, чтобы цифры стали заметнее. Только все зря - на самом нужном мне участке расписания краской было намалевано неприличное слово. По всему выходило, что разобрать что-либо не представлялось возможным.
Я уже собралась дальше отправляться в путь, пешком, когда неожиданно заметила за спиной огни фар. Сначала испугалась, подумав, что это могло быть преследование или просто кто из знакомых, способных меня узнать и вернуть в дом. Хотела отпрыгнуть в темноту и затаиться. Но быстро поняла, что это ехал автобус. Тот самый, чье расписание не получилось только что прочитать. Успела порадоваться и поблагодарить судьбу. Потом придвинулась поближе к дороге и приготовилась подняться в салон, как только откроются двери.
В какой-то момент мне показалось, что водитель меня не заметил на полутемной остановке. Испугалась, что мог проехать мимо. Поэтому решила помахать ему рукой на всякий случай. И вот, автобус стал притормаживать, а я вздохнула с облегчением. Машина остановилась, а двери с громким скрежетом начали открываться. Да, так удачно, ну, прямо передо мной.
Очень захотелось вскочить на подножку немедленно. Но оказалось, что салон желал покинуть пассажир. Пришлось посторониться, чтобы его пропустить, и только после этого можно было самой подняться на ступени. Меня, естественно, не интересовал тот, кто спускался навстречу. Больше думала о том, как сейчас села бы и поехала. Оттого и растерялась, когда неизвестный мне мужчина, как все равно, свалился на меня, схватил за плечи одной рукой и зажал мне рот другой.
Я дернулась в его жесткой хватке, как пойманная на крючок малюсенькая рыбка, и почти тут же поняла, что трепыхаться было бесполезно. Хотела крикнуть и позвать на помощь, но получилось, как в страшных снах, то есть не вышло: и рот он мне плотно закрыл, и горло мое перехватила судорога испуга. Только и могла, что страшно таращить глаза. А от этого мне лично не было совсем никакой пользы.
-- А, а, ы, ы.
-- Тихо, ты! А то шею сверну в один момент, – раздалось у самого уха.
Голос показался знакомым. Нет, я его точно уже слышала. Только не могла вспомнить, где и когда. Но, вроде бы, недавно.
-- А, ы.
-- Не поняла, сучка?!
Его рука, что сжимала мне плечи, сместилась ниже и сжала, как тисками, грудь. Дыхание стало затрудненным и болезненным. И все же я пыталась хоть что-то сделать для себя. Скосила глаза и смогла увидеть часть лица нападавшего. Да я его уже видела! Как его звали? Лихой! Точно, он.
-- Узнала? Тогда точно поняла, что шутки кончились.
Взял и тряхнул меня для убедительности. Да с такой силой, что у меня чуть не оторвалась голова и заныли ребра, так и не успевшие еще зажить от последних моих злоключений. Я тут и вскрикнула. От боли. И у меня получилось громко. А Лихой решил, что произвел на меня впечатление, и убрал руку от моего лица. Страшно мне и правда было и очень, но боль чувствовалась сильнее, оттого вскрикнула. И он меня ударил. Я запомнила только взмах руки. А в следующий миг отключилась.
Очнулась в полной темноте. Вокруг было так темно, что даже и не поняла сначала, что уже была в сознании. Знала только, что лежала на холодном и жестком, скорее всего, бетонном полу. Привстала, а потом и села. С опаской протянула вперед руку, но ничего не ощутила. Только пустоту. Повела вытянутой рукой в стороны, тоже ничего. Осторожно начала вставать на ноги. Вполне удалось. При этом стояла в полный рост, и было ощущение, что где-то совсем над головой был низкий потолок. Правильно, поднятая вверх рука легко нащупала его, не надо было и тянуться. Там ощущались шершавые доски. Но они меня интересовали мало. Больше хотелось знать, что было у меня впереди. Снова вытянула перед собой руку и сделала шаг. Пальцы коснулись холодного и гладкого. Догадалась, что это была банка. Рядом еще одна. Воображение сработало и нарисовало мне погреб со стеллажами, на которых стояли припасы в стеклянной таре.
 
Перебирая в кромешной тьме руками, перемещалась от стены к стене, пока не нащупала деревянные ступени, о которые сначала споткнулась и чуть не упала. Потом обнаружила над ними люк. Попыталась приоткрыть, нажав на него двумя ладонями, но ничего не вышло, он был заперт. Пришлось пристроиться на ступени и ждать, что будет дальше.
Сколько прошло времени, не знала. Но тело от неудобной позы затекло. Поэтому очень хотелось, чтобы уже хоть что-нибудь произошло дальше, лишь бы не сидеть вот так, скорчившись и в бездействии. А когда над головой загрохотало и заскрежетало, наоборот, подумалось, что желала бы еще посидеть, так вдруг стало не по себе от предчувствия новых побоев.
И они не заставили себя ждать. На свет меня выволокли, чуть ли не за волосы. Я старалась быстро подниматься по ступеням за напавшим на меня. Все оттого, что не желала остаться совершенно без скальпа. А когда за мной захлопнулась крышка люка, первое, что почувствовала, так это удар в живот. После него с дыханием была просто беда. Его перехватило. Не чаяла, что возобновится.
-- Получи, сучка…
Голос Лихого звучал зло и с хрипом. Он матерился и наносил новые удары. Из всего поняла, что избивал меня за своего брата, а не из личных претензий. Легче от этого не было. Даже захотелось немедленно скончаться. Но он вдруг остановился.
-- Пока с тебя хватит. А сейчас поедем на квартиру, и ты мне немного поможешь.  За тобой еще есть долг. Ты же не считала, что я оставлю тебя в покое, после всего, что ты сделала? Вставай, давай!
Он рывком поднял меня с пола и поставил на ноги. Тут я смогла заметить, что в помещении, похожем на комнату в частном доме, мы были с ним не одни. У стены напротив сидел еще мужик, заросший бородой по самые глаза. Он поднялся со стула и первым вышел в темный коридор.
-- Садись ты за руль, – сказал ему Лихой. – Я с ней на заднее сиденье. Ехать ты знаешь куда.
-- Думаешь, стоит рисковать без подготовки?
-- Какой… без подготовки?! Все проверено. Хозяин в командировке еще с неделю будет. Если бы не эта сучка, мы бы все провернули еще три недели назад.
Меня пихнули в Жигули, сели сами, и мы покатили. За окном серебрилась полная луна. Проселочная дорога освещалась только ею и фарами автомобиля. Ехали достаточно долго. Потом впереди показались огни небольшого города. Там улицы освещались фонарями, но в невысоких жилых домах, этажей в пять, не больше, света не было. Может быть, только в отдельных редких окнах. Из этого я сделала вывод, что час был глухой, предрассветный.
-- Приехали. Вылезай, – двинул Лихой мне в бок. – И давай без шуток. Ты сама знаешь, что мне только в радость будет тебя порешить.
Слово «порешить» произвело на меня впечатление. Я вдруг поняла, что близок мой конец. Не вернуться мне было в родной город, и не учить больше детей. Не верила я, что история кончится для меня добром. Не отпустил бы он меня, и в этом была уверена. Чувствовала всем своим существом, что Лихой от меня надумал избавиться, даже если и выполнила бы все его приказы.
Мы прошли через двор спящего дома. Вошли в подъезд. Хоть на нем и был кодовый замок, но эти люди знали шифр. Стали подниматься по лестнице на последний этаж. Мне казалось, что от наших шагов шел страшный гул, такая тишина там стояла. Сердце замирало от фантазии, что одна из дверей, которые  мы проходили, могла вдруг открыться. Вдруг бы из нее вышло мое спасение… Но тут же возникала и другая мысль, что, кто бы ни вышел, ничего хорошего не вышло бы, ведь тогда опасность стала бы грозить и этому бедолаге. И все же очень хотелось верить, что все могло закончиться иначе, чем моей безвременной кончиной.