Проклятые судьбы (ЛП)

Я подняла голову и обнаружила, что вся школа смотрит на меня, некоторые с благоговением, некоторые с ужасом. Я схватила Тори за руку, вытаскивая ее из толпы и бросая на нее взгляд, который умолял ее пойти со мной. Она сразу же кивнула, сняв рубашку, так что осталась в укороченном топе, и мы взлетели в небо, не оглядываясь назад.
Мы промчались через Лес Стенаний, и я заметила вдалеке Королевскую Лощину, крыша домика на дереве звала меня. Наследники не собирались отправляться туда до окончания урока, а окружавшие его обереги держали место в секрете от слабых фейри, поэтому я вела Тори в ту сторону, пока мы не приземлились на вершине покатой деревянной крыши и не сели под вечернее пение птиц, наполнявшее воздух вокруг нас.
Я уронила голову на руки и попыталась дышать ровно, но, похоже, у меня это не получалось.
— Это было невероятно, Дарси, — сказала она, положив руку мне на спину, когда я спряталась за каскадом голубых волос.
— Почему я не чувствую себя лучше? — спросила я сквозь зубы. Мое сердце тонуло в чане с кислотой. Мои надежды и мечты тоже давно растаяли в нем. И когда я думала об Орионе, боль от этого снова вызывала у меня тошноту.
— Потому что избиение Сета не вернет его, — мягко сказала она, и я кивнула, запустив руку в волосы и потянув, пытаясь заставить себя чувствовать что-нибудь, кроме боли в груди.
— Он не должен попасть в тюрьму. — Я посмотрел на нее слезящимися глазами, в моем тоне сквозило отчаяние. — Он не может. Он… Я…
Она притянула меня в свои объятия, и я прижался к ней, цепляясь за вторую половину себя. Мой близнец, ночь моего дня. Ей тоже было больно, и почему-то в ее объятиях мне стало немного легче. Как будто она несла часть меня, а я — часть ее.
— Мы разберемся с этим, — пообещала она, и я кивнула ей в плечо, пытаясь найти хоть малую толику возможности, за которую можно было бы ухватиться. Но все казалось таким мрачным.
Молчание растянулось между нами, пока мы просто прижимались друг к другу, в это время небо превращалось в сумерки, затем в полную темноту, и звезды безжалостно сверкали над нами.
— Я говорила с Дариусом сегодня, — наконец нарушила тишину Тори, и я отстранилась от нее, приоткрыв губы.
— Я не имела в виду то, что сказала, это было неуместно… — выпалила я, чувство вины росло во мне.
— Нет, ты была права, — перебила она меня, твердо кивнув. — Мне нужно было это услышать. И ты единственная, от кого я могла это услышать.
Я одарила ее грустной улыбкой.
— Что случилось?
— Я сказала ему правду. Как я себя чувствую и все такое дерьмо. И он… сказал, что любит меня, — выдохнула она, и слезы навернулись на мои глаза по совершенно другой причине.
— Это здорово, Тор, — искренне ответила я, хотя и знала, что теперь ничего не изменить. Только если мы не найдем способ все исправить. Я взяла ее за руку, и мы откинулись назад, ложась на крышу, не говоря ни слова, глядя в жестокое небо.
— Как думаешь, звезды ненавидят нас? — прошептала я, словно они могли меня услышать, мои глаза автоматически искали пояс Ориона и гадали, может ли он, где бы ни был, увидеть звезды сегодня ночью. Или он был заперт в темноте, как какой-то преступник, какой-то язычник.
— Может быть, — выдохнула Тори.
— Может быть, это души всех злобных фейри, которые были до нас, упрямо цепляются за небо вместо того, чтобы пройти за завесу. Может быть, они хотят наказать мир за те несчастные жизни, которые они оставили позади.
— Я надеюсь, что нет, — сказала Тори, ее пальцы сжали мои. — Но если это так, то мы все еще можем бросить им вызов. Они не контролируют нас.
Я хотела, чтобы это было правдой ради нее, ради Ориона. Но какая-то тихая часть меня знала, что это не так. В мире, где зодиак управлял жизнями, наши пути были лишь бросками игральных костей. И как только кости выпадали, наша судьба была предрешена. Я просто надеялась, что наши кости все еще в игре. И у всех нас есть еще шанс.
Дариус
Было много уроков, которым научил меня мой отец, и которые я хотел бы выкинуть из головы, но в некоторых вещах, должен признать, он прав. Хотя я не ценил его методы обучения им.
 
На мой восьмой день рождения мама устроила одну из своих грандиозных вечеринок, чтобы отпраздновать это событие, на которое было приглашено половина проклятого королевства, и лишь немногие из них были моего возраста. Как самый младший из Наследников, остальные дразнили меня тем, что мой день рождения имеет наименьшее значение, пробормотав жалобы на все это дело в пределах слышимости отца.
Даже тогда мне следовало бы знать лучше, но признаю, что рождение в одной из самых могущественных семей в королевстве, временами делало меня немного грубым. Он подошёл и навис надо мной, его громадная фигура загораживала солнечный свет, пока я сидел, надувшись, у шатра, и отбрасывал на меня тень, когда насмехался надо мной. Ключ к тому, чтобы быть самым важным человеком в комнате, заключается в том, чтобы знать, что это правда до самой глубины твоей души, Дариус.
Он довел свою точку зрения до конца, заставив меня выбрать одного из слуг наугад, и я выбрал фейри по имени Осмонд, который был в четыре раза больше меня и всю мою жизнь ухаживал за садами в нашем поместье. Он был человеком, которого я любил, который время от времени играл в мяч со мной и Ксавье, если наш отец уезжал на работу. Он был добрым, и у него было много друзей, а я был молод и глуп и не понимал, что того, кого я выберу, ждет что-то плохое.
Отец позвал его в дом и привел в музыкальную комнату, где открытое пространство было построено с учетом идеальной акустики.
В восемь лет я был крупным ребенком, кровь Дракона проявлялась уже тогда, и я был размером с большинство тринадцатилетних мальчиков.
Отец опустил на нас заглушающий пузырь и объяснил, насколько моя жизнь важнее, чем жизнь практически любого другого живого фейри. Он сказал мне, что это значит, якобы я могу взять любого из них и сделать все, что захочу и доказать свою важность, ведь они потом будут благодарить меня за мои усилия, целуя ноги.
Тогда я все еще благоговел перед своим отцом, был достаточно наивен, веря ему на слово и охотно выполняя приказы, пытаясь заслужить одобрение, но тогда я впервые засомневался в том, что нужно выполнять его желания.
Он ударил меня так сильно, что у меня заложило левое ухо, и кровь залила язык, когда я отлетел к стене.
Ты же не питаешь иллюзий, что я сейчас самый важный человек в этой комнате, не так ли, Дариус? Так что иди и покажи этому Фейри, насколько ты важен.
Я вздернул подбородок и прошествовал в музыкальную комнату, где меня ждал Осмонд. Он одарил меня этой странной, грустной улыбкой, которую я тогда не мог понять, но теперь понимал, это было нечто среднее между принятием и жалостью.
Самым холодным голосом я приказал ему встать передо мной на колени, потому что он был слишком высок, чтобы я мог эффективнее его атаковать, стоя на ногах.
Первый удар моего кулака по его челюсти отозвался болью в руке и вспышкой страха в груди. Я оглянулся на отца, который стоял и лениво наблюдал за происходящим из дверного проема, и он поднял одну бровь, как бы спрашивая, это все, что у меня есть.
Следующий удар, который я нанес, был сильнее, а затем еще сильнее. Я продолжал бить Осмонда до тех пор, пока тот не упал передо мной на пол, мои костяшки пальцев были разбиты и кровоточили, тогда я стал пинать его. Мои мышцы горели от силы и невероятного ощущения власти, когда он принимал каждый удар, который я ему наносил, просто потому, что я был тем, кем был.
Когда я запыхался и стоял весь в крови, наконец, успокоившись посмотрел на него сверху вниз с триумфом, хотя меня охватило и чувство вины. Отец медленно приблизился, его начищенные ботинки эхом отдавались по деревянному полу, когда он подходил ко мне и моей жертве.
— Ты хочешь заплатить этому человеку за то, что он помог тебе усвоить этот урок, Дариус? — спросил он, вытаскивая из кармана толстую пачку аур. Я видел достаточно сотенных купюр, чтобы понять, что там было больше десяти тысяч. Но взгляд отца говорил о том, что это тоже еще одно испытание.