Добрые соседи
«Ну конечно! Прости, пожалуйста! — Если честно, она ждала от Реи такого ответа. — Мы сваляли дурака, договаривались в старой ветке чата!» Тут бы они рассмеялись, и все пошло бы как прежде, потому что преподавателям пригородных колледжей не полагается быть злопамятными. Они не придумывают проблем на пустом месте, не устраивают бессмысленных ссор. Они уж всяко не такие мелочные!
«Совершенно неслучайно», — ответила Рея. А потом обнажила зубы в злобной улыбке, и у Герти упало сердце. Больно было видеть такую улыбку, поскольку смысл ее считывался сразу. Она видела ее и раньше, на лице у своей чокнутой мачехи Чири, которая держала прозак в сахарнице с портретом Элвиса из времен Лас-Вегаса; видела ее на лицах других конкурсанток как раз перед тем, как они шли мазать вазелином чужой парик; видела у липкоруких судей, которые так нравились Чири. Так улыбаются охотники.
В тот день Герти могла пойти за Реей, не отпустить ее. Задать прямой вопрос. Но за долгие годы общения с охотниками она усвоила золотое правило: не высовывайся. Их это не остановит. Только раздразнит, как кровь в воде дразнит акулу.
Неслучайно.
Герти не хотелось верить в то, что Рея — охотница. Даже после того, как Рея демонстративно ушла, Герти старательно делала вид, что они по-прежнему лучшие подруги. Рея просто отвлеклась, или решила пошутить, или — не дай бог, конечно — у нее опухоль мозга.
Когда образовался провал, Герти подумала: теперь-то соседи одумаются. Случилась реальная, серьезная беда и обнулила все, что было раньше. Не будет Рея на нее злиться после такой истории! А может, и вовсе не злилась. Это Герти себя накрутила. Навидаешься в жизни сволочей — потом они всюду мерещатся. Забываешь, что в большинстве своем люди хорошие.
По крайней мере, именно так она все это описывала самой себе.
Но сейчас, когда прямо перед ее глазами Шелли Шредер обливала Джулию ядом, истина вновь хлынула в голову. Рея тогда не шутила, не растерялась. Четвертого июля она сознательно ее оскорбила. Ополчилась на Герти, несмотря на прошлую близость, прошлые откровения. А теперь и ее дочка Шелли, вожак местного Крысятника, сознательно травит Джулию. Почему? Этого Герти не знала. Знала лишь, как тяжело на душе. Ей не просто тяжело, еще и страшно. Почти до паники.
Так и не справившись с ремнем, Герти вдруг заметила, что дети на нее смотрят. Джулия, Ларри, Крысятник и даже Шелли — с высоты. Все они вроде
как притихли. Ушли в собственные переживания, как случается у детишек, когда они обдумывают мысль, которая их телам не по размеру. «Я — взрослый человек. Должна что-то сказать», — подумала Герти. Но нужных слов не нашла. В момент противостояния она их никогда не находила. Перепуганная, смятенная Герти уклонилась от взгляда Джулии и нажала на педаль газа.
* * *Машина Герти отъехала. Джулия следила за ней глазами. Как и тогда, в истории с сигаретами, мама бросила ее на заклание. В качестве щита: прими на себя всю вину. А в компании теперь знают, что ее никто не защитит. У всех развязаны руки.
Крысятник смотрел на Джулию неотрывно, сверлил взглядом. Она не понимала, почему ее вдруг возненавидели. Знала лишь, что все начала Шелли. Шелли, которая практически с первого дня была ее лучшей подругой. Они дразнили Дейва Гаррисона, прикидываясь горячими русскими проститутками. Он понял, что к чему, но не мешал, потому что уж больно получалось смешно. Особенно когда Шелли коверкала слова: «Хилло! Дай рубли за пиритрах. Иес?» Они сидели вместе допоздна, говорили про Бога, про смерть и свои мечты. Шелли хотела стать врачом и открыть практику на Бойлстон-стрит — Джулия понятия не имела, где такая. Джулия себе мечту пока не придумала. Что касается секса, Шелли решила подождать до колледжа. Джулия считала, что можно и раньше, но пока не
понимала, как это осуществить, потому что месячные у нее еще не начались, и вообще она плохо себе представляла, как среди всех этих складок отыскать влагалище. Однажды, от большой скуки, она обнаружила, что сидеть на мягких ручках кресел необычайно приятно. А еще они обе любили блины с лимоном и сахаром, а не с сиропом.
И сделались неразлучны. Почти весь учебный год провели вместе. Потом настала весна. Никаких больше ночевок у подруги. Шелли внезапно перестала отвечать на эсэмэски. Если Джулия заходила, ее никогда не было дома. Однажды в июне, когда Джулия пришла поиграть с Крысятником в парке, они от нее просто убежали. Она осталась ждать — думала, это игра такая. А они, похоже, пробрались между домами, чтобы она не заметила, потому что вскоре стало слышно, как они играют в «Дэскрафт» на веранде у Оттоманелли.
На этом все закончилось. Увидев Джулию, Шелли указывала на нее пальцем и говорила: «Уродина». Всех это устраивало. Если ей случалось застать Дейва Гаррисона или Чарли Уолша наедине, они иногда махали ей рукой, и всё.
Но то, что от тебя отвернулись, еще не самое страшное. Хуже, что Шелли стала вредной. Раньше была такая симпатяга, считывавшая других людей без всякого труда, как карты Таро. Была у нее такая необычайная способность. Начнет Джулия, например, думать о Ларри или о том, что мир рухнет еще до того, как она сможет голосовать. Случится голод, война, девочек будут покупать и продавать как бутерброды. Разволнуется она по этому поводу — и Шелли все почувствует. «Не парься» — так она говорила. А потом, будто в шутку: «Мейпл-стрит-то от нас никуда не денется». В те прежние времена она защищала таких, как Ларри. Могла всему школьному автобусу сказать: будете дразниться — руку в пасть засуну и кишки наружу вытащу. В те времена все ее силы были на стороне добра.
Теперь не так. Крысятник она держит в железном кулаке. Однажды Джулия услышала, как Шелли орет на остальных из окна. Так вопила, что даже покраснела вся. А самое ужасное — вид такой, как будто плачет. Ребята постарше просто пошли дальше, но Лейни Хестия и Сэм Сингх остались, зажали уши руками, сжались в комочек. Нехорошо это — обижать слабых.
Родителям Джулия обо всем этом никогда не рассказывала. Боялась, что, если расскажет, они спросят Рею напрямик, а уж та найдет что ответить: у Джулии проблемы с правописанием. Она вечно забывает пристегнуться в машине. Помните, как она курила? Подает другим плохой пример. Герти от этого озвереет. И будет любить Джулию даже меньше, чем теперь.
Джулии захотелось убежать домой. Спрятаться в душной кухне вместе с Ларри и сидеть там до папиного пробуждения, как она делала все лето. Но здесь хотя бы дул ветерок. Да и батут выглядел привлекательно. Водная дорожка, конечно же, лучше. Купальник, холодная вода. Смех, мороженое. У нее есть право на все эти вещи, пусть она дурная, некрасивая и, в отличие от других, не поступит в крутой университет. Пусть она просто Джулия.
Все уставились на нее. Она не знала, как еще поступить. Решила не сдаваться.
— Сколько стоит машина твоей мамы? Может, мне купить ее за сникерс? — спросила Шелли с середины батута. Остальной Крысятник расселся по краям или стоял рядом.
— Машина как машина. Подумаешь, некрасивая. Зато на ходу, — ответила Джулия. — Не понимаю, чего ты такая злюка. Я тебе ничего не сделала.
— Я не злюка. А ты уродина. Уродинам сюда нельзя, — отозвалась Шелли.
На ней был льняной клетчатый комбинезон от «Фри пипл», под ним льняная блузка с длинными рукавами, той же расцветки, носки от «Фри пипл», а внизу, скорее всего, трусики-неделька, тоже от «Фри пипл». Очень много слоев, для такой-то жары.
— Это вообще не твой батут. А Марклов, — сказала Джулия, дергая подол своей гавайской рубашки.
— И что? — ответила Шелли и начала подпрыгивать. Казалось, она сердится даже сильнее обычного. Многочисленные косички взлетали по асинхронным дугам, как будто каждая жила своей жизнью. Сидевшие вокруг ребятишки покачивались, как буйки на воде.
— Вас, кстати, сюда бы и вообще не пустили, если бы не мамина водная дорожка. Это моя мама ваших чокнутых предков переубедила, — крикнула Джулия через безупречно зеленый газон Оттоманелли.