Его чёрное сердце. Искупление (СИ)
Я кивком велел ему продолжать.
– Зарима сказала, что ваш брат ночевал в селении. Утром она разговаривала с родственницей по телефону, та упомянула о незнакомой машине и похожем на него мужчине.
Я нахмурился. К чему мне это?! На хрена мне сейчас вообще что-то, кроме относящегося к Саби?! На хрена я потащил её обратно?! Надо было наплевать на всё и остаться на берегу Средиземного моря. На неделю, месяц, год. Да хоть навсегда.
Я снова потёр переносицу. В башке царил кавардак, к дикому чувству бессилия и вины прибавился гнев.
– И что дальше?
– Да… – он, должно быть, сам не знал, зачем сообщил мне о Марате. – Просто странно… Почему ваш брат решил остаться на ночь в селении, а не вернулся, если не хотел ехать в такую погоду? К тому же он вполне успел бы добраться до города.
Я мрачно уставился на Саби через стекло. Тут, пожалуй, Захар был прав. Утром Марат должен был вылететь в столицу, потом в Штаты. Я посмотрел на часы, но тут заметил идущего к нам врача, и всё стороннее ушло на задний план.
– Как моя жена? – спросил без предисловий.
Врач тоже не стал тянуть резину.
– У неё переохлаждение. Сразу скажу, это беспокоит меня не так сильно, как то, что она достаточно долго пробыла без кислорода. Пока мы следим за показаниями. Состояние стабильное.
– Мне не нужен рапорт о её состоянии! – рявкнул я, не сдержав усилившийся гнев. Всё это я уже слышал ночью. – Мне не нужны готовые фразы! Что с моей женой? Когда она придёт в себя?
В тёмных глазах врача появилось сочувствие. От этого скрутило все нервы. Если бы не дотронувшийся до моего плеча Захар, я взял бы его за воротник халата и встряхнул, как следует. Но пришлось заставить себя успокоиться. Я смахнул руку Захара.
– К чему мне готовиться? Что говорить дочери, когда она спросит, где мама?
– Сейчас надо ждать. Простым языком: при кислородном голодании страдает мозг. Поэтому пока остаётся только ждать, Амин.
Ждать. Я бы перегрыз глотку кому угодно, перевернул землю, лишь бы Саби открыла глаза. Лишь бы всё было, как несколько часов назад. Но всё, что я мог – ждать. Ждать, чёрт подери! И подсознательно я знал – врач не лжёт.
– Она сильная женщина. Мы все молимся за неё.
Ничего не ответив, я открыл дверь палаты и вошёл внутрь. Задёрнул штору на выходящем в коридор окне. Размеренный, почти неслышный шум приборов давил на уши. Казался громче, чем раскаты грома ночью. Я, придвинув стул, сел возле постели и, не дотрагиваясь до жены, устремил взгляд на её лицо.
– Жасмин тебя ждёт, – сказал я глухо. – И я жду.
Помедлил и всё же накрыл её ладонь своей.
– Возвращайся скорее, Саби. Ты нам нужна. Без тебя мы не сможем.
Вслух сказал «мы», а про себя эгоистичное «я». Жасмин ещё совсем крошка. Как бы ни было трудно, она бы сумела привыкнуть. Я – нет.
– Я не смогу, Сабина, – сжал руку жены. – Я.
Глава 17
Сабина
В первые секунды был только писк. Навязчивый, монотонный, он давил на уши и вызывал тошноту.
Зачем я поставила будильник? Или это Амину что-то потребовалось?
Потянулась, чтобы заткнуть дурацкую штуковину. Тело не послушалось. Мышцы будто налились свинцом, плечи и икры пронзили тысячи мелких иголок. Из груди вырвался стон. Горло болело, на лице – паутина. С трудом приподняла руку – не паутина, маска. Писк стал отдаляться, и вместе с этим вернулось ощущение реальности.
Жёсткое лицо Марата, край утёса…
– Амин, – первое осознанное, что сорвалось с губ вслед за стоном.
Голоса почти не было. Голова ныла, маска мешала, а писк приборов звучал монотонно и въедливо. Я помнила, как сомкнулась над головой вода, как она попала в рот, как тянула на дно намокшая одежда. Как я пыталась плыть до тех пор, пока могла. Но злые хлёсткие волны били, едва я пыталась вдохнуть и, чем сильнее я пыталась бороться с ними, тем яснее становилось – эту битву я проиграла.
– Амин, – позвала чуть громче.
В ответ – только писк. Попробовала стянуть с лица маску. Руки едва двигались, и всё-таки у меня получилось. Лёгкие сразу сдавило, воздух словно кончился. Вдохнула, что было сил, прошлась языком по сухим губам.
Как я оказалась на берегу? Как смогла выплыть? Вопросы размывало волнами, звук приборов стал тише. Постепенно он отдалялся, становился совсем неотчётливым.
– Как тогда… – прошептала я одними губами.
А ведь и правда, как тогда. Как в день, когда я пришла в себя после аварии. Только тогда рядом был отец. И ещё тогда я не помнила, что случилось. А теперь помнила всё. Каждую мелочь, каждую секунду прошлого и настоящего.
Амин
Смотря на дочь, я пытался представить, какой она будет через год, два, десять лет. Что, если Сабина…
– Возьми на ручки, – потянулась Жасмин ко мне.
Подхватив, я посадил её на колени. Никаких «если». Верно сказал врач – Сабина сильная. От гостиницы, где мы с Жасмин провели последние два дня, до больницы – минут десять пешком. Каждый раз возвращаться домой было глупо. Если бы не дочь, я бы и не уезжал, хотя в этом тоже умного не было.
– Папа, я хочу Тошу и маму.
Жасмин надула губы. Закапризничала.
Я тоже хотел её маму. Хотел, чтобы она открыла глаза и ещё чтобы ответила, какого лешего вообразила из себя горную козу. Гнев на неё стал тщетной попыткой скрыть внутренний страх. Тоша…
– У тебя хороший друг, – сказал я, перебирая чёрные, чуть вьющиеся волосы дочери. – Тоша…
– Тоша, – с готовностью повторила Жасмин.
Я подхватил дочь и вместе с ней подошёл к окну. С каждым днём солнце вставало позднее. Сегодня, как и вчера, его вовсе не было видно, только небо постепенно из чёрного превращалось в серое. Если бы не эта лохматая псина, я бы не оказался возле утёса. Если бы не эта проклятая псина, я бы, чёрт возьми, не обратил бы внимания на тень. Если бы не эта псина, Сабины уже не было бы в живых. В дом, где живёт собака, не заходит ангел. Так говорил отец. Эффект бабочки…
Я опять посмотрел на дочь. Та ковыряла ворот моей рубашки, но, почувствовав взгляд, сразу же вскинула голову. Завиток у щёчки подпрыгнул пружинкой.
После короткого стука в дверь в комнате появился Захар. Я опустил Жасмин на пол и, по взгляду поняв, что пришёл он не просто так, приказал говорить.
– Ваш брат не вылетел в Штаты.
– Пару часов назад он прислал сообщение, что долетел.
– Ваш брат не вылетел в Штаты, – повторил Захар уверенно. – Он прошёл онлайн регистрацию, но так и не сел в самолёт.
– Ничего не понимаю, – качнул головой. – Ты уверен, Захар?
– Да. Его не было ни среди севших в самолёт тут, ни среди прилетевших в Штаты. Ни на одном из рейсов.
Я пытался связать нити воедино и не мог. Может, Марат что-то неправильно понял? Или что-то не понял я сам?
– А что насчёт перелёта отсюда?
– Он вылетел в Москву позже, чем должен был.
Сперва я подумал, что этим всё объясняется – задержался тут, задержался там. Одно за другое. Да и Захар в свете последних событий мог что-то упустить. Но едва я посмотрел на роющуюся в рюкзаке дочь, Захар заговорил снова:
– Пробыл там день и полетел обратно.
Стремительно переведя взгляд с дочери на Захара, я лишь убедился, что понял его верно. Объяснение всему могло быть одно: он узнал о случившемся с Сабиной. Вот только про Сабину я ему не говорил. Никто не говорил. Да и утреннее сообщение не имело к моей жене никакого отношения.
– Какого чёрта происходит, Захар?
– Папа, – дочь потянула меня за штанину. Посмотрел на неё и опять на охранника. – Папа! – Жасмин потянула настырнее.
– Подожди, Жасмин.
Мне нужна была Зарима. Но, как назло, незадолго до прихода Захара я отправил её на рынок за свежими продуктами.
– Папа, я потеряла.
Пришлось взять рюкзак. Что она там потеряла?! На дне оказались фантики, камешки и карандаши.
– Что ты потеряла?
– Лошадку.
Какие ещё лошадки?! У меня у самого в голове скакали лошадки. Адские кони, чтоб их! Чёрные, с драконьими крыльями. Моя жена едва не утонула, в делах отца навёл шороха его же поверенный, брат наплёл с три короба. А она требует лошадку! Рывком я открыл другое отделение, сунул руку внутрь и наткнулся на картон. Потянул за ленточку. На пол что-то вывалилась, Жасмин радостно вскрикнула, я уставился на потрёпанную открытку с яркими розами. Открыл и прочитал то, что было внутри.