Его чёрное сердце. Искупление (СИ)

За кадром Зарима попросила её сказать ещё что-нибудь. Дочь вдруг задумалась, даже насупилась. А потом повернулась спиной и побежала в другую сторону. Когда она снова посмотрела в камеру, в руках она держала цветок. Простой, белый.
– Это маме! – побежала обратно. Остановилась. – На! Маме!
Я улыбнулась. Спохватилась, с тревогой посмотрела на Амина. Он тоже улыбался.
– Видишь, всё хорошо, – сказал он у меня над ухом.
А мне вдруг захотелось, чтобы дочь принесла ещё один цветок – папе. Чтобы наша одна на троих обречённость рассеялась, остались только сцепленные руки и тепло.
Но Амину я, само собой, в этом не призналась.
Вскоре мы подъехали к новому ресторану. Возле него стояло много дорогих машин, у двери – мужчины в костюмах. Наша машина тоже остановилась. Честно сказать, идти мне не хотелось. Но охранник открыл дверь, и Амин, покинув салон первым, подал мне руку. Я вышла, и взгляды окружающих устремились на нас. Один из стоявших возле входа мужчин – самый старший – пошёл к нам навстречу. Пожал руку Амину.
– Познакомься, Рафик, – сказал муж после приветствия. – Это моя жена. Сабина. – Он помедлил секунду и добавил: – Передай всем, что это моя жена. Моя женщина. И что, если хоть кто-то в этом городе косо посмотрит на неё, будет иметь дело со мной. А ты знаешь, что это такое.
Мужчина посмотрел на меня, на мужа и кивнул, а затем приглашающим жестом показал на украшенные живыми цветами двери ресторана.
***
За вечер Амин отошёл от меня только трижды. Поздороваться с появившимся в ресторане седовласым мужчиной в чёрном костюме и ещё два раза, когда его просили подойти. Всё остальное время мы были вместе.
– Можно вас попросить, – подошедший репортёр из местной газетёнки сделал жест рукой и обратился уже к одному только Амину: – Хотелось бы сделать ваш с супругой снимок. Разрешите?
Амин размеренно кивнул. Держа фужер с шампанским, встал напротив накрытого для фуршета стола и по-хозяйски обнял меня.
Фотограф щёлкнул камерой, но ладонь Амина не исчезла. Развернув к себе, он посмотрел на меня. Дыхание перехватило. Взгляд был ещё глубже, чем в машине. На миг я почувствовала себя девчонкой, которой когда-то он подарил бусы из бирюзы. Нерешительной, ничего не смыслящей в жизни.
Амин коснулся моего лица, и время перестало существовать. Голоса стали далёкими, свет в ресторане блёклым. А он продолжал: касался щеки, виска, не обращая внимания на то, что окружающие могут принять это за слабость или сентиментальность.
– Поедем домой? – спросил он, и я утвердительно кивнула.
Домой… Это слово вдруг показалось настолько желанным, что захотелось повторить его. Беззвучно, одними губами. Прикрыв глаза, я снова кивнула, и Амин взял меня за локоть.
– Принеси бутылку шампанского и десерт, – бросил он стоявшему у стола официанту.
Не задавая вопросов, тот вежливо поклонился и исчез. Повторять дважды Амину было не нужно – люди выполняли его распоряжения с первого раза. Я перехватила направленный на нас взгляд Рафаэля, ещё нескольких людей из числа сильных мира сего. Один отсалютовал нам бокалом, Амин ответил ему кивком. На этом всё.
Мы вышли в тёплую летнюю ночь. Окружившая нас темнота казалась сладкой и бархатной. Мне хотелось домой, но не хотелось возвращаться. Разумеется, Амину об этом я не сказала – села в машину, как только он открыл дверцу, и уставилась на подсвеченную вывеску ресторана: «Небо без края». У раскинувшегося над нами неба и правда не было края. Усыпанная звёздами бесконечность.
***
– Сверни к реке, – приказал Амин, когда мы подъезжали к дому.
Я напряглась. Посмотрела на мужа с опаской, но исходившая от него степенность быстро меня успокоила. Я напомнила себе, что всё, что было – прошлое. Им нельзя жить бесконечно, каким бы оно ни было.
Под колёсами хрустнула ветка, из леса донеслось уханье совы. Журчание горной реки становилось громче по мере того, как мы подъезжали к ней. Наконец машина остановилась, в свете фар стала видна тёмная вода и поляна возле реки.
– Не думай о прошлом, – сказала я самой себе одними губами.
 
Амин прикоснулся к моему плечу, и я, обернувшись, качнула головой. Сама открыла дверцу.
– Оставьте машину тут, – услышала я голос мужа, направляясь к воде. – Возвращайтесь в дом, мы разберёмся сами.
Дойдя до реки, остановилась. Здесь, у воды, было прохладнее, и я обхватила себя руками, хотя и не замёрзла. Холод исходил скорее от воспоминаний, чем от реки.
Услышала звук приближающихся шагов, а после почувствовала за спиной Амина. К ногам упал плед, поверх него муж поставил корзинку. Мне достаточно было сделать шаг, чтобы упереться спиной в его грудь, а я так и стояла, не шевелясь. Глупо и совсем по-детски я загадала – если он сейчас обнимет меня, всё получится. Если нет…
Муж поправил плед. Взял меня за руку и потянул вниз. Я опустилась рядом, подогнула ноги, спрятала лодыжки под атлас. Если он обнимет меня…
Амин достал из корзинки бутылку и два бокала.
– Смотрю, ты подготовился.
Я взяла оба бокала. Вдруг стало грустно. И не потому, что не обнял – глупости это. А потому, что этот вечер был спланирован им. Возможно, как и каждое прикосновение. Постановка для единственного зрителя.
– В каком смысле?
Я кивнула на бутылку в его руках. Амин освободил пробку от проволоки. Секунда – и она вылетела с глухим хлопком. Шампанское потекло в первый бокал, затем во второй.
– Не совсем. Если ты про плед – он всегда у меня в машине. А это – показал на корзинку – презент от Рафика. Раз мы ушли раньше, чем вывезли торт.
Я внимательно посмотрела на мужа. Придумал только что? Нет.
– Не хочу, чтобы мы начинали с постановки, – призналась я, подняв бокал.
– А как хочешь?
Как хочу? Я сделала маленький глоток. Подвинулась ближе. Как хочу? Задержалась на его лице. Внутренний голос шепнул несмелое «по-настоящему, с тобой», но сказать вслух не хватило решимости.
Не прикасаясь к моему бокалу, Амин отпил из своего. Журчание реки разбавлял стрекот сверчков, становившийся, казалось, всё громче и громче. Как в кино, когда в следующий миг должно случиться что-то плохое. Страшное.
– Я не хочу, чтобы случилось что-то плохое, – почему-то прошептала я.
– Зачем плохое? – он сделал ещё один глоток. Я тоже.
Амин забрал у меня бокал. Тихо звякнуло стекло, а рука его оказалась у меня на шее.
– Зачем плохое, Сабина? – повторил он почти мне в губы.
– Не знаю, – откликнулась я, касаясь его шеи. – В плохое проще верить.
– Да, – мягкий поцелуй. – Проще, – носом задел мой.
Посмотрел в глаза, погладил по щеке. Кончиками пальцев провёл от моей скулы по шее вниз, к плечу. Хотел отодвинуть платье – не вышло. Нашёл молнию на спине и спустил, не отводя взгляда.
Я молчала. Атлас сполз с плеча, а пальцы Амина прошлись от лопатки вниз, по оставленному осколком стекла шраму. Медленно, всё ниже опуская платье. По телу пробежала дрожь, внизу живота стало щекотно. Соски начинали твердеть, а глаза… К глазам подступали слёзы.
Амин спустил моё платье со второго плеча. Молча вытер слезинку и поднялся. А потом сел у меня за спиной и перекинул волосы через плечо.
– Проще, Сабина, – губами коснулся плеча. Влажный поцелуй на лопатке и в самом начале шрама. А потом ниже, повторяя путь, проделанный до этого пальцами. – Но мне, чёрт подери, надоело так. Пошло оно, это проще. Не хочу больше этого. Пусть будет сложно, – поцелуй, жёсткая щетина по коже. Обхватил грудь и потихоньку сжал. – Пусть будет до безумия сложно, но хорошо.
– Пусть, – вырвалось у меня.
Распахнутыми глазами я смотрела на жёлтые фары внедорожника. Ослеплённая не то ярким светом, не то касаниями губ Амина, не то тёплой ночью, пронизанной откровениями. Амин сжал вторую мою грудь и крепче прижался губами к спине. С рычанием, неистово и жадно начал целовать – быстро, влажно. Целовал и тёрся щекой о кожу, царапал меня.
– Сабина… – прорычал он и развернул меня к себе лицом. У меня перехватило дыхание от неистовости, плещущейся в его взгляде.