Его чёрное сердце. Искупление (СИ)
Я вышел из машины. На улице стояло адово пекло. Взбесившееся солнце шпарило изо всех сил.
– Вы договорились с девушкой? – спросил я, подойдя к закурившему итальянцу.
Он посмотрел на меня с недоумением. Его макушка едва доставала мне до подбородка, на висках – залысины. Хочет такую, как Сабина? Рожей не вышел. Пусть только попробует дотронуться до неё хоть пальцем. Отстрелю и пальцы, и то, что между ног.
– С девушкой, – повторил я нетерпеливо. – С… Анной.
Проклятье! Какая из неё Анна? И чего она этим хотела добиться? Думала, сменит имя – не узнаю? Да я землю вывернул бы ядром наружу, если бы нужно было, но нашёл бы её и дочь.
– Да.
Он врал. Глазёнки так и бегали. Да и запах вранья был настолько отчётливым, что драл ноздри.
– Хорошо. В каком состоянии машина?
– Машина белиссимо! – он так и напыжился. Сделал вид, что задумался. – Я скинул цену, но, вообще-то, она стоит дороже. Если мы договоримся…
– Договариваться мы не будем, – оборвал его я. – Сегодня мой человек заберёт твоего «жучка» и проверит. Если с ним всё хорошо, завтра ваша с Анной сделка состоится. Если состояние меня не устроит, – выдержал паузу, – разговор у нас будет другой. Так что? Ещё раз спрашиваю, в каком состоянии машина?
Он растерял браваду. Улыбка сошла, радушность тоже.
– Это хорошая машина, – ответил уверенно. – Тем более за такие деньги. Надёжная. Если сеньорита…
– Сеньора, – отрезал я, глядя на него. – Моя сеньора. Так что следи за своими руками и глазами. Ещё раз посмотришь на ноги этой сеньоры, останешься без глаз. Вечером мой человек заберёт фольксваген. Рано утром вернёт. И смотри, без глупостей.
Итальянец вспомнил про сигарету, затянулся до фильтра. Ругнулся.
Я собрался вернуться в машину. Как бы ни был силён соблазн пойти за Сабиной, не стоило.
– Сеньора не должна знать про этот разговор, Матео.
– Откуда вы знаете…
– Я много чего знаю. Поэтому не советую тебе валять дурака. Когда Анна вернётся, сделаешь вид, что всё это время скучал и ждал её. Если она попросит сбавить цену, сбавь.
– Но…
– Разницу компенсирую я. Ты всё понял?
Итальянец быстро кивнул. Я осмотрел его с головы до ног. Сабину ему? Хрен ему, а не Сабину. Если ещё раз посмотрит… Но что-то подсказывало, что посмотреть он не осмелится.
Смотреть на свою женщину имею право только я.
Я вернулся к машине, бросил взгляд на двери торгового центра.
– Когда они с Сабиной закончат, отгонишь «жука» на проверку, – сказал я, захлопнув дверцу.
Откинулся на спинку кресла и уставился на двери торгового центра. Белый сарафан на тонких лямках, собранные в высокий хвост волосы, миндалевидные глаза цвета чёрного кофе. Да, винить итальянца за то, что в штанах у него стало тесно, было тяжело. Но это только его проблемы.
Сабина – моя. И если потребуется, знать об этом будет каждый дворовый пёс.
Сабина
В магазине было столько всего, что разбегались глаза: куклы, интерактивные и мягкие игрушки, детская одежда и игрушечная посуда. Продавщица показала мне столько плюшевых собак, что под конец я забыла, с чего мы начали. Но ни одна из них даже отдалённо не напоминала Тошу.
– Нет, спасибо, – я в очередной раз вернула игрушку. – Простите, я вас совсем замучила.
– Ничего, – понимающе улыбнулась продавец. – У меня сыну четыре. Что такое потеря любимой игрушки, мне знакомо.
Ни она, ни Лаура не поставили под сомнение, что я – мама. Да и с чего бы? Это мне было страшно наделать ошибок, это я только привыкала каждое утро не посылать дочери невидимую радугу из ярких лучиков, а касаться её и целовать в мягкую щёчку.
Сколько мне потребуется, чтобы даже не забыть – заполнить два года без Жасмин днями с ней? Её улыбками, лепетом, её простым и нужным, как воздух, «мама»?
***
Хозяин фольксвагена ждал меня у машины.
– Если мы договоримся, я смогу уехать на ней? – спросила я, кладя на заднее сиденье покупки.
– Боюсь, что забрать машину можно будет только завтра. Документы, переоформление, сами понимаете.
– А как-то ускорить это нельзя? – посмотрела я многозначительно. – Город маленький, наверняка у вас есть кто-то, кто мог бы помочь.
– В любом случае, это будет не раньше, чем завтра. – Он открыл дверцу со стороны водителя.
Раздосадованная, я села за руль. Взгляд упал на приборную панель. Сколько я не водила?
Внезапная неуверенность заставила засомневаться. Сперва я должна вспомнить, что случилось той ночью. Моя беременная сестра погибла в машине, за рулём которой сидела я. Только я каким-то образом смогла выпрыгнуть. Что случилось?! Почему Лейла пустила меня за руль пьяную?! Может, ей стало плохо? Но тогда почему ей просто не вызвали скорую? Может, это случилось на обратной дороге, и мы поменялись местами? Что, если эти часы так и останутся чёрной дырой? Что, если я так никогда и не узнаю ответы?
– Пристегнитесь на всякий случай, сеньора.
Голос хозяина отвлёк меня от размышлений. Захлопнув дверь, он застегнул ремень. Что-то в его словах показалось странным, но что, я не уловила. Завела машину.
– Давно не водила, – сказала честно.
Осмотрела панель и с осторожностью сдала назад.
Машина послушалась. На секунду неуверенность парализовала меня, паника поднялась к горлу. Я едва не отдёрнула от руля руку, но заставила себя собраться.
– Всё в порядке, – шепнула я и поймала на себе вопросительный взгляд. Поняла, что сказала это вслух, да ещё и на русском, хотя всё время мы говорили исключительно на итальянском. Вымучила улыбку. – Пытаюсь вспомнить, как это бывает. – Напустив беззаботность, бросила я и нажала на газ увереннее.
Удивительно, но уже через минуту я чувствовала себя так, словно ездила на этом автомобиле каждый день. Не пугали ни дорога, ни другие машины. Улочки, по которым мы проехали только раз, казались хорошо знакомыми, а сам «жучок» поддавался мне легко.
Мы остановились около гаража.
– Машина меня устраивает. Все нужные документы у меня с собой.
Хозяин странно замялся.
– Завтра в десять. – Наконец ответил он. – Сможете?
– Смогу.
Откладывать не хотелось, но что поделать. Я вызвала такси. Итальянец ещё несколько раз повторил, что машина «белиссимо» и клятвенно заверил, что с ней всё в полном порядке. Подал мне пакеты.
– Вы, сеньора, тоже белиссимо! – подал их мне, когда я садилась в такси.
– Сеньора? – вот что показалось странным. И когда я вышла из торгового центра, он тоже назвал меня сеньорой. – С чего вы решили, что я замужем?
Он нахмурился. Словно даже испугался. Пакеты дрогнули. Но только ко мне начало подкрадываться волнение, губы его растянулись в ослепительной улыбке.
– Разве может быть такая красивая женщина не замужем? Если не сеньора, то наверняка почти сеньора. А если нет… – тёмные глаза лукаво блеснули. – Тогда, может быть…
Я засмеялась.
– Вы правы, Матео, – забрала пакеты. – Почти сеньора. До завтра.
Я закрыла дверцу и кивком дала водителю понять, что можно ехать.
Сколько я буду бояться? Как долго мне придётся оглядываться по сторонам? Ответ я знала, и он был неутешительным. Всю жизнь. До тех пор, пока жив Амин. И, что хуже всего, я хотела, чтобы он жил долго. Хотела, чтобы его сердце билось, иначе бы не вернулась к нему с противоядием в ночь побега. Любовь сильнее ненависти. А я…
В окне мелькнула чёрная машина. Вроде бы я уже видела её в городе. Присмотрелась. Седан проехал вперёд, но различить, кто сидит за рулём, я не смогла. Сбоку от нас переливалась морская гладь, по другую сторону распростёрлось поле. Я и не заметила, как мы проделали почти весь путь до дома. Чёрный седан впереди свернул с дороги, и мы остались одни.
Всю жизнь…
Я вздохнула и, достав из пакета куклу с верёвочными косичками, улыбнулась. Первая игрушка, которую я сама выбрала для дочери. Провела по светлым волосам, по оборкам платья. К глазам подступили слёзы. Но это были совсем другие слёзы – слёзы, рождённые нежностью.