Самый лучший комсомолец. Том седьмой (СИ)
— Главным героем игры является вор, — озвучил претензию функционер. — Воровство является уголовно наказуемым, вредным для общества явлением.
— Юрий Федорович, — «пасанул» Максим Петрович.
— Действие игры происходит в вымышленном мире, где социально-экономическим базисом является капитализм. Игра призвана продемонстрировать, насколько бесчеловечной и сводящей с ума является эта система: персонаж игры настолько жаден, что готов подвергать свою жизнь многочисленным опасностям ради сокровищ. После финальной битвы с драконом игроку будет предложен выбор: потратить награбленное на борьбу с капитализмом, либо оставить всё себе. Во втором случае персонаж превратится в дракона, вынужденного охранять не принесшие ему счастья сокровища.
— А в первом? — не отстал Юрий Федорович.
— А в первом будет показана сценка, на которой взявшиеся за руки товарищи смотрят на уходящую в небеса ракету с космонавтом.
— Принимается, — решил Иван Илларионович. — Последний пункт повестки: «Венерианский шахтер» — экспортное название «Dig Dug». Вызывает опасение способ расправы с врагом — на наш взгляд, использование насоса для их «накачки» с последующим взрывом является избыточно жестоким. Мы рекомендуем заменить насос на бластер.
— Здесь нам крыть нечем, Иван Илларионович, — признался я. — Но такой способ убийства врагов требует от игрока тщательного планирования своих действий, то есть — развивает дарованное нам эволюцией абстрактное мышление. Кроме того — бластеры банальны, в то время как «накачка» врагов, в силу своей необычности, привлечет аудиторию. «Одиссея-2» призвана решить две задачи: заработать для страны валюту, которая прямо скажется на уровне жизни наших граждан, и показать техническую доминацию первого в мире государства рабочих и крестьян. Это — наша «мягкая сила», которая бьет по самому важному направлению — по молодежи. Взращенная на наших играх, она пронесет через годы симпатию к Советскому Союзу, и, достигнув определенных высот в обществе, станет подспорьем для нашей идеологической войны с капиталистами. Это, извините, война, и, если для победы в ней нужно «надувать» картинки на экране, а не идти на пулеметы, я считаю такую игровую механику приемлемой. Финальное решение о выпуске игры на внутреннем рынке, разумеется, остается за вами, но разве дети не надувают лягушек и не суют спички бабочкам в жопы и без всяких «Венерианских шахтеров»?
— Сергей, я не могу записать в протокол слово «жопа», — поделилась сложностями своей работы Марфа Андреевна.
— Предлагаю опустить бабочек, ограничившись лягушками, — ответил я. — Вы не против, товарищи?
Товарищи были не против.
— Что ж, полагаю, осуществить на практике расправу при помощи насоса крайне сложно, поэтому данный вопрос предлагаю считать решенным, — вынес вердикт Иван Илларионович. — Заседание закрыто, желаем вам дальнейших успехов в освоении новых технологий.
* * *На следующий день к нам в гости приехал «космический академик». Отчет о потраченных средствах штука настолько секретная, что заслушивать его пришлось на минус втором этаже того же НИИ. Три нуднейших часа Егор Львович рассказывал мне, на что именно улетели две сотни миллионов рублей. После этого он посмотрел на меня фанатично горящими глазами и вкрадчиво спросил:
— Сережа, поговаривают, что ты хотел строить в этих краях атомную электростанцию?
— И сейчас хочу, — кивнул я. — Но товарищи из Министерства среднего машиностроения говорят, что потребные мощности пока выделить не в силах.
— Это если, так сказать, в сугубо гражданской конфигурации — энергию давать, — заговорщицки улыбнулся он. — Но, если помимо энергии она станет давать стране плутоний, уверен, мощности найдутся — были бы средства.
— Спасибо за лайфхак, Егор Львович, — испытав прилив энтузиазма, кивнул предвкушающий новые возможности ребенок.
— «Слом жизни»? — удивленно поднял он бровь.
— Взлом, — поправил я. — Способ добиться желаемого результата нестандартным путем.
— Есть же в русском языке слово «совет», — буркнул он. — А ты англицизмы странные пользуешь.
— Пользую, — подтвердил я и перевел тему. — А вам плутоний нужен?
— Плутоний всем нужен, — развел руками Егор Львович. — И коллегам, и армии, и союзникам экспортировать. И нам, само собой — без плутония космического аппарата не сделаешь. Вот, страница 731, — пролистал оставшуюся на столе стопку бумаг с отчетом. — Заказали двадцать три килограмма плутония-238 за девять миллионов рублей.
— Думал он дороже, — признался я. — Но, кажется, я вас понимаю, Егор Львович. Дефицит?
— Ждать придется минимум год, — кивнул он. — И это — максимум, который я смог выбить, задействовав все свои и твои связи и унизившись до банального взяточничества!
— Страница 462, три ящика французского коньяка? — грустно улыбнулся я.
Жалко деда — он, блин, в эмпириях летать должен, а приходится коньяк по кабинетам разносить.
— Хорошая память, — вздохнув, похвалил меня космический академик, взбодрился и развил мысль. — Строительство АЭС — дело не быстрое, но мы же планируем на десятилетия. Собственный плутоний нам нужен, Сережа. Всем нужен — на такую станцию мощности найдутся.
— Семнадцатого апреля в Москву лечу, — кивнул я. — Зайду к товарищам, поговорю.
— Обязательно поговори, — одобрил он и улыбнулся. — Хочешь на запуск АМС «Марс-3» посмотреть?
— Очень! — честно ответил я. — Когда?
— На двадцать восьмое мая назначен, — ответил Егор Львович. — Аппарат получился изумительный — четвертого с половиной, так сказать, поколения, с экспериментальной электроникой. Тут тебе спасибо нужно сказать, кибернетика в стране семимильными шагами развивается, — подмигнул и вооружился листочком и карандашом. — Состоит из орбитальной станции, которая останется на орбите Марса — связь обеспечивать — и спускаемого аппарата. Коллеги собираются осуществить мягкую посадку станции — первую в историю — и при помощи орбитальной станции принимать передаваемые аппаратом с поверхности данные, — объясняя, он набросал на листочке рисунок аппарата. — Смотри, основой орбитальной станции является блок баков главной двигательной установки цилиндрических блоков…
Через полтора часа, когда я легко смог бы защитить кандидатскую еще и по «марсианским» аппаратам — в дополнение к освоенным при первой встрече «венерианским» — Егор Львович попросил:
— Чертежик сожги.
— Обязательно, — понимающе кивнул я.
— Слабым местом в ходе экспериментов шестимесячной давности была навигационная система, — начав собирать отчет в оборудованный кодовым замком дипломат, поведал он. — Новая автоматика эту проблему теоретически решила — есть все шансы, что миссия будет успешной.
— Пока до Марса не долетит радоваться нельзя — а ну как сглазим? — улыбнулся я.
— Мы же материалисты! — погрозил мне пальцем космический академик.
— Из богоспасаемой страны! — хохотнул я.
Глава 25
Попался! На «потерянный» Вовкой «Тетрис» клюнул целый лейтенант КГБ, который с завидным простодушием понес игрушку не в бюро находок, а в английское посольство. Идиота поймали на выходе, пришили государственную измену и отправили в спецзону, лес валить до конца его дней. Такие вот нынче предатели — все тяжеловесы были упомянуты в «инфобомбе», поэтому и Поляков, и Резун, и Гордиевский уже давным-давно гниют в земле. Но и то хлеб — если у человека есть склонность к предательству, рано или поздно он предаст. Ну а «Тетрис» англичане с ехидными ухмылками — «ох уж эти пытающиеся выбрать свободу совки» — вернули в тот же день, у них в посольстве «база данных» имеющих интерес патентов имеется, проверили.
Виктор Беленко — угонщик МИГ-25П — тоже в «инфобомбе» был, поэтому его аккуратно подставили и отстранили от полетов навсегда. Где он сейчас — не знаю, но явно там, где никак навредить не сможет. С такими «товарищами» и врагов не надо — предал, семью бросил, и ради чего? Чтобы в «Волмарт» иметь возможность ходить? Да, в «СССР каноничном» изъянов столько было, что, если выстроить их в рядок и забить на достижения, грустно становится до тошноты, но вот такие вещи отмачивать может только полнейший мудак.