Удержать престол (СИ)

— Сделаю, государь, — озадаченно сказал Татищев.
— Сделаешь! Выбора у тебя нет. Токмо это не все. Опосля ты отправишься в Персию, по дороге разузнаешь, что и как происходит на Кавказе. Слышал я, что черкесы отложиться собрались, али уже то сделали. Грузия також. Мне нужен торг с Аббасом. От него шерсть, бамажный пух [хлопок], сабли, нужны люди. Пусть продаст армян, что недавно много взял с войны с туркой. Токмо ремесленных, — накидывал я задач Татищеву. — последнее… на дары падишаху возьмешь со своих денег. Я собирался уже повелеть забрать все твое… Так что знаю, сколь немало добра у тебя есть. Все сладишь, забуду сговор и иные обиды.
Более я не говорил, а показал всем своим видом, дескать, увлекся чтением, что разговор закончен и никаких обсуждений не будет. Бумага с четкими инструкциями готова. Но сам же и окликнул Татищева.
— Кто из сбежавших к Сигизмунду и могилевскому татю более радел за Россию и ляхов не любил? — спросил я.
— Воротынский то, государь-император, — не задумываясь, ответил Татищев.
Будущий посол в Персии ушел, но мой рабочий день только начался. Далее я встречался с Гумбертом.
Русский барон, но все еще наемник, нужен был для еще одного щекотливого дела. Я хотел нанять большое количество немецких наемников и Иохим Гумберт говорил, что он может это сделать, как и многое другое, если только он будет благородного сословия и располагать деньгами.
Попахивало, как сказали бы в определенный период времени в будущем, «кидаловым». Но было, как минимум два «но» в пользу того, чтобы довериться наемнику: первое — Иохим женился на вполне себе уважаемой протестантке, правда, ее отец умер, но оставил богатенькое наследие — трактир и гостиный двор. Но не это важно — там была любовь. И женщина останется в России. Второй нюанс, который будет способствовать выполнению моего поручения в Европе — это статус. Он русский барон, но кто он для европейцев? Пока за ним государство и Иохим делает нечто, отыгрывая роль посла, да — статус. А реши он остаться в Европе и кинуть меня… он становится лишь богатым, но не знатным человеком.
Ну и честное слово, клятва на Евангелие, да и трое дворян из моих телохранителей отправятся с Гумбертом.
И все равно я рисковал, деньгами, прежде всего, но мы об Европе мало чего знаем, нужны хоть какие-то сведения и люди, которые не дадут России отстать в научной мысли, или даже станут способствовать выдвижению моей родины в развитии.
Посольства были ранее с Англией, но куда делись те самые послы, не понятно. Мерик говорил, что вполне себе живут в Англии, проедая последние деньги, что давал еще Борис Годунов.
Люди — главный ресурс, который мне нужен был из Европы. Я давал фамилии ученых, которых был готов нанять для блага России. К примеру, у Кеплера должны быть немалые проблемы. Не знаю, кто копает под знаменитого ученого, но там и обвинения в колдовстве матери, и он сам подвергся опале. Может мое послезнание и ошибочно, и ученый с золота внушает деликатесы. Не проверишь, не узнаешь.
Мне Кеплер не нужен, как астроном. Я и сам неплохо знаю солнечную систему, как и некоторые системы соседствующие с родной, планеты Лейтон или Рус и всяко разное. Так что еще напишу что-нибудь этакое, отчебучу, чтобы все эти европейские астрономы утерлись. Мне нужен Кеплер, как оптик. Линзы, зрительные трубы — вот чего хочу. В Европе еще нет этих самых труб, но вот-вот появятся, лет через десять-пятнадцать. К этому времени в России уже могли бы наладить производство и за дорого продавать тем же англичанам, да и персы купят и шведы.
Многое завязано на стекле. И те же зеркала, стекла в дома и, может быть для теплиц, микроскопы и зрительные трубы. Но… в России все стекольное производство нужно начинать с нуля.
А еще культуры у нас нет. Есть религия и это и правильно. Но отчего же ни одного художника не имеем, да и иконопись даже не столь распространена? Плохо подражать, догонять, доказывать свою состоятельность, как это было в петровские времена и позже в эпоху Просвещённого Абсолютизма. Пусть это будет инновационно, но я хотел создать русский театр, без подражаний, патриотический, чтобы ставить пьесы про славных предков, или героев, спасающих девственниц-монашек. Не важно, главное воспитывать гордость за свою державу. Нужно переходить из стадии «русская народность» в «русскую нацию», объединяя национальной идеей, но не только религиозной.
 
А вообще нужно в Европе продумать вербовочные пункты. Скоро Тридцатилетняя война. Мирное население будет искать место, куда сбежать. Если к этому моменту будут договоренности между Россией и Речью Посполитой по торговому транзиту, то потянутся беженцы. Если получится к этому времени прижать Крымское ханство, то освоим Дикое поле и уже к концу века Российская империя будет совсем иным государством.
Ну а при некотором желании и не сильно сложных действиях, можно и ускорить начало европейской войны всех против всех. В Богемии еще тлеют угольки со времен гуситских войн, а бензинчику туда подлить можно будет. Но только после решения проблемы на юге, можно начинать думать о европейских делах.
Последним посетителем на сегодня был Семен Васильевич Головин. Зря, конечно оставлял встречу с этим человеком на после, я уже изрядно утомлен но и откладывать решение шведского вопроса нельзя. Скопин-Шуйский прислал мне вестового с прошением прибыть на выручку осажденной Карелы. И я дал свое согласие на действия. Шведскому королю нужно дать по носу. Но… действовать нелинейно. Шведы осадили Карелу? Мы ударим в иное место.
— Государь! — Головин чуть склонил голову в поклоне.
— Государь-император — так звучит мой титул. Впрочем… ты, Семка можешь назвать меня хоть и вором. Я выслушаю тебя перед тем, как выгнать за пределы державы русской, — сказал я, внутренне закипая, но внешне излучая спокойствие.
— Прости, государь-император, — теперь поклон был чуть глубже, но что-то вновь не убедительно.
— Добре. Поговорим. Ты прибыл по указанию шведского генерала… до того не уважает себя род Головиных, что подчинился шведу? Но то ладно. За кого ты, Семен Васильевич? За Российскую империю, где волею Господа, я царствую, али за Швецию, что воюет земли русские? — спросил я и с большим трудом скрыл разочарование.
Головиных я пока вообще не трогал, несмотря на то, что некоторые ниточки не заговора, но недовольства, со стороны этого влиятельного рода имеются. Я не спешил велеть распутывать и этот клубок. А все потому, что отец Семена, Василий Петрович, действительно считается очень грамотным и честным человеком, которого и Лжедмитрий сделал казначеем, еще до моего проникновения в это тело. Шуйский так же предложил Головину-старшему возглавить финансы. Кроме этого, есть у Семена Васильевича и деятельный брат. В целом же, привлечение этой семьи на свою сторону уже точно перевесит чашу весов в мою пользу.
— Я русский, православный… Прости государь, сложно сие для меня… крест тебе целовал, опосля Василию Ивановичу, снова тебе целовать крест и клясться. Как слово сдержать свое? Был патриархом Иов, все целовали крест Годунову. Пришел патриарх Игнатий… он простил те клятвы, тебе целовали на верность… пришел патриарх Гермоген, после снова Игнатий. Чего стоит клятва, если ее не исполнять? — Головин стоял и тяжело дышал.
Было видно, что он нервничал, ожидал моего гнева. Впрочем, гнев должен был последовать. Но тогда, к примеру, мне нужно было искать, кого именно назначить воеводой в Астрахань, где благодаря дяде Семена Васильевича, Петру Петровичу, мир и относительное спокойствие.
А ведь мало кто задумывался о ценности крестоцелования. Почти все чиновники, как минимум, уже дважды, а кто и трижды, нарушил свою клятву верности. Ладно, посмотрим, что и как будет дальше. Не стану Головиных пока дергать, но и Василия Петровича не назначу казначеем. Сработают во благо мне и России, может и прощу. Нет, так казнить смогу и чуть позже.
— Шведскому Делагарди сообщи, что я жду того, кабы он отработал все то серебро русское, что взял. Не менее двадцать тысяч войска жду в союзниках. Пока же считаю шведов разбойниками и могу так же совершать набеги. Коли границы меж нашими державами не видит шведский король, то и я не замечу их. Ступай! — отпустил я Головина.