Удержать престол (СИ)

Что получалось? Куракин приказал убить людей государя, он же, по словам опрошенных, собирался идти воевать Димитрия Иоанновича, а теперь те люди, которые были готовы убивать природного царя, пленники и их освободил Пожарский. Отпускать? Оставлять в плену, но уже у себя, или использовать, требуя крестоцелования истинному царю? Но они же русские воины? И сам Пожарский вернулся к Димитрию Иоанновичу при спорных обстоятельствах. Да, он не хотел вступать в бой с войском бежавшего царя, но…
А еще проблемы с провиантом и фуражом. Ртов прибавлялось, а продуктов особо не было. Оказалось, что у Лжедмитрия, намечалось напряжение с этим. Округа была ограблена под чистую, а базы, центра, от куда могли прийти обозы, не было. С Литвы не снабжали войско Лжедмитрия.
— Милетий Ярофеевич, — обратился Пожарский уже ко второму воеводе своего войска Дворянинову.
Первый героически погиб, а этот… не нравился он Пожарскому, выжил. Пожарский обратился к заместителю и внутренне скривился, так ему не нравилось называть выскочку по имени-отчеству.
— Ты занимаешься пошуком татей и кабы всех изловил! А я ухожу в Москву. Беру с собой токмо своих личников да литовских коней и брони гусарские, остальные войска тебе отставляю. Полоняных вслед за мной отправь под охраной, — дал распоряжение князь.
Пожарский спешил лично сообщить сеунч, благую весть о победе, государю. За время, что прошло с окончания сражения, особенно после того, как похоронили павших, князь постепенно пересматривал свое отношение к победе. Дмитрию Михайловичу уже не казалось, что он победил как-то не так, что победа стала, словно, поражение. Находилось немало людей, которые поздравляли, восхваляли князя, постепенно уверяя того, что лучше провести бой, чем это было, невозможно.
И теперь Пожарский стремился оставить рутину на выскочку Дворянинова, а сам поспешить в столицу, не забыв прихватить самое ценное, что было добыто — гусарские кони и гусарские же доспехи. Коней, оставшихся в живых было двести тридцать два — целое состояние. Доспехов, было больше.
Не то, чтобы Дмитрий Михайлович захотел забрать себе и коней и отличные гусарские доспехи. Он хотел, даже не так, мечтал, создать подобное польско-литовским гусарам, войско, но уже русское. Ранее это было просто невозможно дорого, сейчас же самое дорогое, что есть у гусара, в наличие. И князь гнал от себя мысли о том, насколько же непросто выучить гусара.
Уже на выезде из Брянска, когда начал накрапывать небольшой дождик, грозящий перерасти в ливень, Дмитрия Михайловича догнал вестовой и передал бумагу. По мере чтения приказа, Пожарский менялся в лице и проявлял нетерпение, желая на ком-нибудь сорваться.
— Сеунч отменяется! — зло сказал воевода. — Взять всех конных, да и стрельцов и выдвинуться к Болхову, перекрывая все дороги в Литву.
Пришло сообщение от Захария Ляпунова. Государь, напутствуя князя Пожарского перед походом к Брянску, говорил, что такие вести могут быть и Дмитрию Михайловичу предписывалось исполнить все то, о чем в письме будет написано, словно то его, царская, императорская, воля. И вот этот очередной выскочка, Ляпунов, которого и в местнической книге нет, приказывает князю, в крови которого есть частичка Рюрика.
Однако, теперь стало понятно, пусть и не до конца, почему в войске самозванца не было Александра Лисовского. Захарий Ляпунов и Заруцкий все-таки загнали этого польского хищника в ловушку и ему, Пожарскому, следует поспособствовать, чтобы зверь не вырвался из клетки.
* * *
Москва
23 августа 1606 года
Григорий Петрович Шаховской находился в растерянности. Он теперь стольный воевода. Такой должности ранее не было, но, что именно делать понимал, как и осознавал, ставший высоким, свой статус. Это стремительный рост. Такое место по местничеству Григорию Петровичу не занять было никогда в жизни. Но все меняется, государь-император меняет устои и, если ранее Шаховскому это определенно не нравилось, теперь он решил во всем и всегда поддерживать своего государя.
 
Вдруг, как только государь сообщил о назначении, Григорий Петрович понял, что рядом с таким царем его может ждать большое будущее. Но теперь обозначились сложности.
Через седмицу после того, как Димитрий Иоаннович вновь сел на царский стул, Шаховской, не получив ожидаемых благ, стал задумываться о правильности решения присоединиться именно к этому претенденту на русский трон. Григорий Петрович был уверен, что это, только и исключительно, его участие решило исход противостояния Тульского Димитрия и Василия Шуйского. И что он получил?
Даже Захарий Ляпунов, и тот стал приближенным царя и много, даже слишком много, разговаривал с государем, да все наедине, тайно. Предатель Скопин-Шуйский стал тем, кем хотел быть Шаховской — головным воеводой. Пожарский получил войска и пошел добывать себе славу. А Пожарский, тот, за кого Шаховской просил царя, также мог считаться предателем. А он, Григорий Петрович, все еще оставался только лишь одним из воевод, да еще и без назначений в войска. Хотя б воеводой над столичными стрельцами назначили, но нет, — воевода без войск.
И тогда Шаховской стал искать того, кто будет точно недоволен воцарением Димитрия Иоанновича. Единственно, к кому можно было обратиться, так это к бывшему патриарху Гермогену. Григорий Петрович немного знал характер этого человека и понимал, что Гермоген не станет мириться с тем, что его подвинули. Было странно для Шаховского, почему Димитрий Иоаннович так спокойно оставил в покое бывшего патриарха, при этом опозорив того, громогласно заявляя, что Гермоген был самозванцем.
Священнику предписали отбыть в Табольск, но Гермоген не спешил, отговариваясь тем, что ему нужно закончить дела. Потом бывший патриарх самоустранился и молился, пребывая то в одном монастыре, то в ином. Это уже сейчас патриарх Игнатий разослал вестовых по обителям с требованием не привечать Гермогена. Но государь, то ли не решался отправить стрельцов, чтобы те насильно сопроводили священника в Сибирь, может, не хотел вызвать недовольство некоторых епископов, которых успел приблизить деятельный Гермоген, то ли вовсе забыл об этом вопросе. Шаховской же не напоминал государю.
Гермоген отказался помочь Шаховскому и войти с ним в сговор, отговариваясь тем, что он, мол, смиренный, не собирается восставать супротив царя. Однако, через некоторое время, к самому Шаховскому подошли люди и задали откровенный вопрос. И Григорий Петрович ответил, что да, он готов работать против Димитрия Иоанновича, но за это требует чин головного воеводы.
Стоит ли упоминать, что Шаховскому пообещали все, о чем он просил? Но не был столь наивен Григорий Петрович, он потребовал гарантий. Единственной гарантией могла стать встреча с тем человеком, который готовил заговор.
Встречи не случилось, но Шаховскому передали письмо, в ходе чтения которого все стало понятно… Романовы… Это они мутят воду и во главе всего стоит митрополит Филарет, который уехал в Ростов и, казалось, только и занимается тем, что молится, да шлет здравицы государю. Письмо после прочтения сожгли.
Теперь Григорий Петрович Шаховской шел на встречу с человеком, которого в будущем назвали бы связным. Стольный воевода шел сказать, что отказывается от сотрудничества, чтобы от него отстали, и тогда и он не будет выжигать крамолу и не расскажет никому. Теперь, после того, как Шаховской стал очень значительным человеком в империи, он с превеликим удовольствием уничтожил бы всех, кто готовит заговор. Он добился и чина и статуса столь большого, что не смог бы, если не противоречить системе местничества, при любом ином государе.
Но как уничтожить гнездо созревающего заговора, если не знать всех птенцов и воронов, которые в там гнездуются? Ну убьет он Филарета и тех людей, которые с ним общались и советовали, что дальше? Сколько еще знатных родов замешаны в заговоре? Немало должно быть обиженных, даже Нагие не заполучили то, на что рассчитывали после возвращения Димитрия Иоанновича. Так что на Шаховского могли указать, как на участника заговора. Да, он тогда расскажет, что Филарет строит козни против царя. Но где доказательства против Романова? Только слова обиженного Шаховского? Хотя и против него может быть мало свидетельств. И за лучшее в этой ситуации разойтись миром, так считал Шаховской.