Рифматист

Мелоди громко вздохнула. Все это время она, лежа на полу, разглядывала потолок и молча слушала.
«Валяется в белой юбке! – подумал Джоэл. – Должно быть, каждый день приходится застирывать. Постоянно то сидит прямо на земле, то лежит – а то и вовсе по деревьям лазает!»
– Притомилась, дорогая? – спросил Фитч.
– Разве что слегка. Продолжайте… – Мелоди снова вздохнула.
Фитч поднял бровь и посмотрел на Джоэла, который только пожал плечами. Иногда девочке, похоже, было просто жизненно необходимо напоминать окружающим о своем присутствии.
– Как бы там ни было, – произнес Фитч. – Твой отец сделал поразительное открытие!
– Несмотря на то что так и не узнал, для чего этот странный символ?
– Да, – ответил профессор. – Твой отец провел на редкость скрупулезное исследование. Он умудрился собрать и аннотировать множество текстов, где так или иначе упоминались эти неизвестные науке линии или же выдвигались теории насчет их существования. Причем некоторые из этих текстов – весьма и весьма редкие. Трент будто предвидел будущее и знал, что нам все это понадобится для расследования. Его изыскания и записи сэкономят нам месяцы бессонных ночей!
Джоэл понимающе кивнул.
– Не побоюсь признаться… – пробормотал Фитч под себе нос. – Не воспринимать Трента всерьез было великим упущением с нашей стороны. Да, однозначно! Твой отец – непризнанный гений. Как если бы обнаружилось, что консьерж из общежития – ученый, который практикует продвинутую теорию пружинных механизмов и строит на досуге своего собственного эквиликса!
Джоэл пробежал пальцами по одному из томиков. В памяти воскрес образ отца. Вот он трудится в этой самой мастерской, создает мелки, а мысли его заняты чудесами, что таит рифматика. Джоэл припомнил, как он сиживал на полу и наблюдал за работой отца, который колдовал над верстаком и непрестанно что-то напевал. В ноздри ударил запах сушильни. Одни мелки отец подсушивал в печи, а другие оставлял сохнуть в естественных условиях. Он находился в постоянном поиске и все пытался найти идеальный рецепт мелка – прочного и яркого.
– Ты в порядке? – спросила Мелоди, садясь и откидывая рыжие кудряшки со лба.
– Просто задумался об отце.
Некоторое время она сидела и молча смотрела на Джоэла, а затем сказала:
– Завтра суббота…
– И?
– А послезавтра воскресенье.
– Да ладно?
– Я к тому, чтобы ты не забыл переговорить с викарием, – сказала Мелоди. – Попробуй убедить его. Может, он позволит тебе пройти обряд инициации.
– А в чем дело? – спросил Фитч, отрываясь от книги.
– Джоэл собирается пройти обряд посвящения в рифматисты.
– Разве он не прошел его в восемь лет?
– Да вроде как… – отозвалась Мелоди. – Но они напортачили, и поэтому мы хотим восстановить справедливость.
– Мелоди, вряд ли у нас что-нибудь получится, – поспешно сказал Джоэл. – Мне кажется, сейчас не лучшее время.
– Четвертое июля уже на следующей неделе, – возразила Мелоди. – Если пропустишь, придется ждать еще целый год!
– Ну что ж… – отозвался Джоэл. – Значит, подожду. Сейчас есть проблемы посерьезнее.
– Поверить не могу! – воскликнула Мелоди, откидываясь на спину. – Ты всю жизнь с ума сходишь по рифматике и завидуешь рифматистам! И теперь, когда появилась возможность стать одним из них, собираешься ее упустить?
– Сомнительная возможность, – заметил Джоэл. – Ведь рифматистом становится один из тысячи!
– Так, Мелоди, обожди-ка! – сказал Фитч, с интересом за ними наблюдая. – Скажи, дорогая, почему ты решила, что Джоэлу позволят пройти обряд снова?
– Потому что в прошлый раз его не пустили в палаты инициации, – пояснила девочка. – Ему даже не предложили… Ну, вы понимаете, о чем я.
– Ах вот оно что, – произнес Фитч. – Понимаю. Думаю, попробовать стоит.
– А мне так не кажется, – отозвался Джоэл.
– Это несправедливо, – сказала Мелоди, разглядывая потолок. – Вы же сами видели, как он хорош в рифматике, а ему не дали ни единого шанса! Я считаю, что он просто обязан попробовать!
– Гм… Что ж, я не специалист в церковных обрядах, но вам придется сильно постараться, убеждая викария в том, что шестнадцатилетнему подростку еще не поздно пройти церемонию инициации.
 
– Уж мы постараемся, – упрямо ответила Мелоди так, будто мнение Джоэла не имело никакого значения.
Между тем в дверном проеме мастерской возникла чья-то тень. Джоэл обернулся и увидел на лестничной площадке мать.
– О… – только и вымолвил он, когда рассмотрел ее изумленное лицо.
– Миссис Саксон, – поприветствовал ее Фитч, поднимаясь с табурета. – Сегодня ваш сын совершил чудесное открытие!
Мать прошла в комнату. Дорожное голубое платье она сменить еще не успела. Волосы были забраны в хвост.
«Как мама отреагирует на вторжение в мастерскую, которую она, казалось, покинула и закрыла для себя навсегда?» – подумал Джоэл, с трепетом и страхом наблюдая за ней.
– Как давно это было… – улыбнулась мать. – Сколько раз я подумывала спуститься сюда, но всегда себя отговаривала. Боялась, что в мастерской на меня нахлынут воспоминания. Переживала, что боль окажется невыносимой.
Она встретилась глазами с Джоэлом.
– Меня и в самом деле захлестнули воспоминания о твоем отце, однако мне ничуть не больно. Думаю… настало время нам с тобой вновь сюда перебраться.
  
Глава 19
 
Положив руки и голову на спинку скамьи перед собой, Джоэл сидел в просторном зале кафедрального собора и тщетно пытался успокоить лихорадочный ход мыслей.
– И создал Мастер человека из праха земного, вдохнул жизнь, и обрел тот душу, – монотонно вещал преподобный Стюарт. – Но шли годы, и душа человека черствела. И не отличается ныне от праха он, из которого создан был. И теперь как никогда нуждается он в искупительной благодати его, чтобы вернуть свет в свою жизнь – чтобы дать душе расцвести вновь…
Сквозь витражи проливался свет. Каждое окно украшали часы, чей ход неумолимо отсчитывал время. В центре круглого витражного окна переливался сапфировым блеском гигантский циферблат самых великолепных часов Новой Британнии. Даже шестерни и шпиндели их были сработаны из цветного стекла.
Неф собора был заставлен рядами скамей, разделенных проходом по центру. Вдоль стен под куполом располагались статуи двенадцати апостолов, приглядывающих за паствой. Время от времени статуи приходили в движение. Заводные механизмы сообщали им лишь отдаленное подобие жизни. Впрочем, жизнь многих людей теперь была ничем не лучше жизни этих механических фигур.
– Мастер есмь хлеб и вода жизни, – вещал отец Стюарт. – Мастер дает нам пищу для души, дарует ее воскресение…
Все это Джоэл слышал уже много раз. Он давно заметил, что священники склонны повторяться, и весьма часто. Джоэл обнаружил, что совершенно не следит за проповедью. Впрочем, проявлять должное внимание ему и раньше удавалось с трудом. Странно и даже тревожно было Джоэлу от мысли, что столь важные события последних дней, произошедшие в Армедиусе, так тесно переплелись с его жизнью. Он задавался вопросом: волей судьбы или все-таки волей Мастера, о которой неустанно твердил преподобный Стюарт, он стал тем, кем был сейчас?
Джоэл вновь поднял глаза на окна. Что случится с церковью, если люди отвернутся от рифматистов? Взгляд остановился на нескольких витражах, где был запечатлен король Грегори – монарх в изгнании. Его всегда изображали в окружении рифматических фигур и схем. Каменную кладку собора сплошь изрезывали узоры из пересекающихся окружностей и линий. Неф и трансепт образовывали крест. Боковые нефы смыкались за алтарем в полукруглую галерею таким образом, что деамбулаторий представлял собой девятиточечную рифматическую окружность.
Тогда как апостолы располагались под куполом вдоль стен, Мастер взирал на прихожан с креста над алтарем. В ногах у него застыла скульптура святого да Винчи. Припавший к каменному полу, он был окружен петроглифами окружностей, шестерней и рифматических треугольников. Да Винчи причислили к лику святых монархической церкви даже несмотря на то, что в прошлом он исповедовал христианство. Впрочем, вероятно, именно отречение от веры и послужило поводом для его канонизации.