Беременна в расплату (СИ)

Хватаю за волосы, наматывая их на кулак. Дергаю вверх, заставляя оторваться от моего члена и поднять голову на меня.
— Любишь уродов, да Ания?
Рычу, глядя в ее распахнутые глаза, на которых выступили капли слез.
— Да? Это тебя привлекает?
— Возьми меня, Демон! Возьми! Я хочу быть твоей!
Трется.
Трется о меня всем телом.
Перекидывает бедро так, что мой член почти вонзается в ее промежность.
— Ничего не будет, Ания. Ты мне не нужна. Это просто стояк. Нормальный мужской стояк, — тяну ее волосы еще сильнее. Еще жестче. — Я просто трахну тебя сейчас, если ты не уберешься. Просто трахну. И не больше.
— Трахни меня. Трахни, Демон!
Блядь. Она течет. Ее вязкая влага уже обволакивает мой член. Так и просится, чтобы вонзился.
А мне нужна разрядка.
— Ты сама так решила, — рычу, дергая ее голову вниз.
Стряхиваю со своих бедер ее ноги.
Резко, без церемоний, надавливаю на скулы, заставляя шире распахнуть рот.
Ания явно хрипит и задыхается, но я резким толчком вонзаюсь ей прямо в горло. На полную длину.
Слезы брызгают из ее глаз прямо мне на яйца, чуть охлаждая безумный жар, который заставляет их почти взорваться.
Пытается оттолкнуться, но я не даю. Резко таранюсь, толчками выбивая из ее горла хрипы.
Пока не изливаюсь полностью. И даже тогда не выхожу из упругого, сжавшего мой член горла.
— Вылижи, — чуть отстраняюсь, когда чувствую, как дикая пульсация прошла.
— Вылижи все. До капли.
Блядь.
Это не напиться. Это как пригубить всего лишь каплю воды.
Она послушно вылизывает потекшую сперму, ерзая бедрами, а член уже снова становится колом.
— Молодец, Ания. А теперь становись на четвереньки. Если не передумала. Имей в виду. Я не собираюсь быть нежным.
— Не будь, — стонет, послушно принимая позу. — Не будь со мной нежным, Демон! Будь яростным! Какой ты есть…
На хрен разговоры. Я изголодался, как самый голодный пес.
Прогибаю ее спину так, чтоб видеть одни ягодицы.
И одним толчком вбиваюсь внутрь под ее хриплый крик.
  19 Глава 19  
 — Демооооооон. Ты совсем. Ни капельки меня не любишь.
Опять пробралась. Под самое утро.
Едва успел провалиться в очередное бессмысленное беспамятство.
— А может любишь? Ну, хоть немножко?
Блядь. Опять всю грудь мне слезами залила.
Демон.
Анхель таки выправил мне документы.
Нелегко пришлось. Не просто надавить. Выдрать из него.
Но новое имя чужое. Не мое. Коробит. Скрипит на зубах, как проклятый песок в пустыне.
Бессмысленно.
Все, блядь, совсем тупо и бессмысленно.
Каждую ночь новый бой. Как будто Анхель решил таки посмотреть на мою красочную смерть на ринге.
После того, как я уложил десятерых, он, мне кажется, и сам поверил в то, что я не человек.
Шарахается, стоит мне только взглянуть на него. Хмурится. Сереет лицом.
Но проценты платит исправно. Уже нехреновая пачка скопилась у меня в тумбочке. И паспорт сделал, как и обещал.
Понимает. Стоит ему нарушить слово, его шейные позвонки хрустнут под поими пальцами в один момент. По взгляду понимает. Без слов. Даже объяснять эту простую истину не нужно.
Хрен знает. Правда боится, что нечисть в своем доме приютил и жаждет моей смерти, или понимает, что в любой момент уйду. И бабла спешит заработать на мне, аж слюной захлебывается.
И вижу. Жадность борется внутри старого скряги с инстинктом самосохранения.
В глубине не души, души там точно отродясь не было, но какого-то сознания, сам хочет, чтоб я поскорей свалил. Вздохнет с облегчением, хоть бабла ему и будет жалко. Не удивлюсь, если даже расплачется на прощанье.
Дочь его сдохнет, точно рыдать не будет. А вот с баблом прощаться для него хуже, чем руку себе на хрен отгрызть.
А бои я ему поднял. Хрен знает из каких краев теперь на эти бои люди съезжаются. Клуб Анхеля стал почти легендой из-за того, что настоящий демон в нем дерется! Даже слухи распустил, что демона он магией какой-то привязал и теперь тот ему служит!
Охренеть, как люди покупаются на дешевку. Нелепую сказку, суть которой бред.
Но покупаются. Мешками Анхелю бабло приносят.
 
Даже за тот скудный процент. Что он мне отстегивает, я бы мог уже свалить и домик какой-нибудь выстроить.
Только куда мне, на хрен, идти?
В голове пустота. Внутри дыра. Из груди будто и правда сердце вместе с душой вынули.
Каждый день. Бессмысленный. Бесполезеный.
Драка. Трах с Анией, которая сама пробирается ко мне после каждого боя. Трах с яростью, которая оставляет меня на ринге, а после накатывает полыхающим, обжигающим вулканом.
Каждый раз резко хватаю ее за волосы. Дергаю на себя, зажимая рукой рот, чтоб не орала.
Вбиваюсь так, что хуже ринга девочонка терпит.
И каждый раз будто кислота меня обжигает. Жуткое, адское пламя полыхает в груди.
Сдох бы, наверное. Спалило бы оно меня к чертям. Обуглило.
Всю эту ярость дикую, бешеную, в нее выплескиваю.
А она терпит. Терпит, хоть каждый раз на глазах слезы. И красные пятна от моих жестких рук.
Терпит, хоть на ногах не держится. Валится на постель, сворачиваясь в клубок.
А я валюсь рядом.
С пустотой. С такой пустотой внутри, будто меня насквозь из чего-то огромного пробило.
И выть от нее хочется.
Орать. Биться головой о стены или крушить все вокруг. В щепки превращать.
Потому что время идет. Летит. Бессмысленно и бесполезно.
А ни хрена так и не вспомнил. Ни малейшего намека. Ни единой зацепки.
И все эти дни… Просто пустое существование. В котором нет ни капли жизни. Удавиться от такого можно. Они сами скрипят песком на зубах. Только выплюнуть.
— Я не обещал тебе любви, Ания. Ничего не обещал. Ты знала все с самого начала. Или я похож на того, кто способен любить?
— Нет. Не похож. Ты совсем не похож на такого. Но я хочу быть с тобой. С тобой, демон. Любым.
— Мы не вместе. И не пара. И ты не со мной. Я не звал тебя в свою постель и никогда ничего не обещал. Мы сама сюда приходишь. Каждую ночь.
— А ты? Куда ты ходишь ночью? К кому, Демон? Ты нашел себе другую?
Дура девка. Невозможная, на хрен, дура.
Хрупкая. Маленькая. Если присмотреться, то даже симпатичная. Может. Даже красивая, как на чей-то вкус.
Я же ее рву. А она приходит. Снова и снова. На хрена? Давно бы другого себе нашла. Да хоть среди тех же бойцов, которые для папаши ее просто мясо для убоя. Упросила бы Анхеля. Она ведь единственное, что ему дорого, если для него в принципе такие понятия существуют. Тот бы поперек не стал. Отпустил бы ей мужа из вечного рабства, конец которому приходит к этим рабам только со смертью. Или кого-то из зрителей, что бабки огромные за бои платят. Теперь тут много солидных людей начало появляться. Устроила бы себе жизнь.
А нет. Ко мне, как ведет ее что-то, каждый раз пробирается. Скорчивается от боли, когда ярости дикая мне глаза застилает.
Но терпит. Молчит. Иногда сама себе руку прокусывает.
А после каждый раз устраивается на груди калачиком.
Лежит. Шепчет что-то. По коже гладит. Узоры какие-то пальцами выписывает.
Пока я ее не выгоняю.
И остаюсь сам. Наедине с этой дикой пустотой, что выворачивает все суставы. Все мышцы. До ломки.
Она хуже боев. Хуже ядовитой ярости, что разъедает.
Она пожирает.
Как если бы этот гребанный песок забился везде. В самую душу бы забился.
И шкребет. Шкребет там внутри. Противно. Оглушающе.
Я не человек. Я просто оболочка. Машина для драки, траха и жратвы. Ничто.
И я, блядь, тону в этом ничем.
Подыхаю. Схожу с ума, превращаясь в настоящего безумца.
И это намного хуже, чем быть демоном. Безумец с пустотой внутри. С выдранным чем-то, что на хрен кровоточит, а я и не знаю, где эти куски искать. Как их собирать!
 
Тогда ухожу. Поднимаюсь, не оставляя себе шанса на сон, даже перед боем.
Тогда на все насрать.