Монетчик (СИ)

— Отец Кетро случайно не наткнулся на тебя в лесу? — догадался Дарлан.
— Да, — с горечью промолвил Бален. — На этой самой поляне, он увидел, как я из зверя становлюсь человеком. Я мог бы учуять его издали, но был уставший — весь день работал в кузнице, потому не обращал внимания на посторонние запахи, да и вообще — мало ли кто тут проходил за долгий день. А уж утром он заявился ко мне. Сказал, что все знает, что мне по-хорошему надо убраться из деревни, прихватив с собой волчат и суку. Монетчик! Ты понял? Это он так назвал мою жену и детей, как тебе такое? Волчат и суку! Обидел их ни за что, просто так, будто мое проклятье и на них перенеслось. Он даже слушать мою историю не захотел. Я, простите меня боги, разозлился, и в сердцах сказал, что, если он боится жить рядом с вукулой, пускай сам и убирается, а он только посмеялся, пригрозил, что тайну мою всем поведает и дал три дня на раздумья по старой дружбе. Когда в назначенный срок мы не уехали, он снова пришел ко мне на порог, мол, по-доброму я не пожелал, значит, пора к старосте идти. Тогда уж грозить принялся я, пообещал, что убью его сына. Да, монетчик, я так сказал! Но не собирался ничего делать, даже если бы он выболтал все Тропину. Кетро славный парнишка, никогда бы зла ему не причинил. Помни — я человек, а не хищный зверь! Отец Кетро… Боги, в деревне-то все его имя перестали называть, чтоб беды не навлечь. Все из-за меня. Ливар его имя. Так вот, Ливар в лице переменился, ушел, потом дня через два возвратился, сказал, что нужно поговорить, назначил встречу здесь. Дальше ты знаешь. Он принес серебро, чтобы убить меня. Назад дороги не было, я обратился в чудовище, даже не раздеваясь. И спас себя и свою семью, оставив Кетро сиротой. Иначе бы сиротами были мои дети, монетчик! Только поэтому! Когда мальчишка кинулся за помощью, я подобрал свои лохмотья, вернулся через лаз в кузницу. Облачился в фартук, будто из дома голышом выскочил, схватил молот и вместе с толпой побежал туда, где убил человека, с которым ел и пил за одним столом, которого знал столько лет. Пойми, монетчик, ежели бы Ливар меня жизни лишил, ежели бы всем стало ведомо, что я вукула, то спокойствия бы моей родне здесь больше не было! Погнали бы их из дому, как прокаженных, как продавших души Малуму! Или инквизиторов бы натравили, как на диких собак натравливают живодеров. Ну не мог я позволить такому случиться. Вот и вся моя история, мастер. Поступай, как считаешь нужным. Убей меня или позволь жить с этим проклятьем.
После исповеди кузнеца, Дарлан пребывал в полной растерянности. Когда он согласился стать охотником на всякую нечисть, он и не мыслил, что столкнется с подобным, не думал, что ему придется когда-нибудь делать столь сложный выбор. Как же поступить, как не ошибиться? Бален сидел на земле, уронив голову на руки, а монетчик смотрел на свой меч, словно где-то на стали был начерчен правильный ответ. Наконец, Дарлан принял решение. Он подошел к кузнецу и приставил клинок к его груди.
  
5
 
Дарлан седлал лошадь, когда к нему подбежал Кетро. Парнишка следил за тем, как монетчик управлялся с подпругой, но не заговаривал. Солнечное утро должно было радовать, но хорошее настроение обходило Дарлана стороной с самого пробуждения. К тому же, в присутствии Кетро он почувствовал себя еще паршивее, чем наедине с собой. Ему не хотелось встречаться с мальчиком взглядами, потому что он боялся. Боялся, что не сможет лгать, смотря в глаза, которые еще вчера наполняла боль. Ложь. Иногда она давалась Дарлану легко, но не в этот раз. Почему? Он сам не понимал. Выбор, который монетчик сделал ночью, казался ему справедливым, единственно верным. Или он просто пытался убедить себя в этом? Оставалось только уповать на то, что Кетро никогда не узнает правды, пусть эта ложь будет для него непоколебимой истиной.
— Спасибо! — выпалил парнишка и обнял Дарлана. — Староста сказал, что вы убили вукулу!
— Да, было нелегко, но его больше нет. — Их взгляды все-таки пересеклись, и монетчик заставил себя улыбнуться, надеясь, что и этот обман Кетро не распознает.
 
— Он вас не ранил?
— Обошлось.
— Я молился Аэстас, чтобы вы его нашли и победили, может, она услышала? — спросил Кетро, выпуская Дарлана из объятий.
— Кто знает? — с грустью ответил монетчик, потрепав парнишку по голове. — Если боги не отвернулись от нас, возможно, покровительница жизни внемлила твоим словам.
— А что с ним стало, с вукулой?
— Когда я его поразил, он обратился в человека, а после я предал его тело огню. Обгорелые кости пришлось закопать глубоко в лесу, от греха подальше.
— Жаль!
— Почему? — изумился Дарлан.
— Потому что я хотел плюнуть в его лицо! — в глазах Кетро зажглось пламя ярости. — Его смерть папку все равно не вернула.
— Ты прав, но нужно жить дальше, даже свершившаяся месть не всегда приносит облегчение.
— Возьмите меня с собой.
— Снова ты за свое. Не могу, — в который раз возразил монетчик. — Твое место здесь, в родных краях. Теперь друзья не будут тебя сторониться.
— Да какие они друзья, — горько сказал парень. — Бросили меня, когда были мне нужны, а теперь пришли, будто все как прежде. Видеть их не хочу!
— Научись прощать, Кетро, однажды это может тебе пригодиться.
— И жить у Балена не хочу!
— Почему? Да, он не заменит тебе отца, но будет заботиться. — Слова прозвучали твердо, но думал ли так сам Дарлан? Не сглупил ли он, когда доверился кузнецу?
Мысленно вернувшись на злосчастную поляну, Дарлан вспомнил их разговор с Баленом. Сначала монетчик потребовал, чтобы вукула поклялся именами своих детей, что никому не причинит вреда. Его клятва прозвучала искренне, вряд ли тот, кто осмелился на убийство ради благополучия семьи, слепо станет навлекать на близких божий гнев. Потом они обсудили, что говорить старосте. Дарлан решил, что не стоит упоминать их ночную встречу с кузнецом. Придуманная им ложь заключалось в том, что он якобы услыхал, как вокруг дома Кетро кто-то бродит. Оборотень, не унюхав мальчика в жилище, перемахнул через частокол и ушел к лесу. Монетчик последовал за ним, настиг в одном из оврагов, где в итоге убил, а потом избавился от тела. Оставалась самая сложная часть плана.
— Почему ты не приютил мальчишку? — прямо спросил Дарлан.
— Я? Не приютил? В своем ли ты уме, монетчик? — опешил Бален. — Я убил его отца! Как бы я смотрел в его глаза каждый день?
— А как ты сейчас смотришь в них? Как ты смотришь в глаза своим жене и детям? Чтобы они сказали, зная, что здесь произошло? Кетро заслуживает жить в семье, ощущать любовь и заботу. Или ты тоже считаешь, что его надо отправить к монахам?
— Не считаю, но пойми ты, у меня своих трое, будет нелегко.
— Не разочаровывай меня, кузнец. — В тот момент Дарлан едва не засомневался в том, что делает. — Всю ночь твердишь, как зачарованный, что человек, так докажи это не пустыми словами, а настоящим делом.
— Хорошо, — согласился Бален. — Клянусь, что возьму к себе Кетро и стану относится к нему, как к родной крови!
— И он не должен узнать ни как погиб его отец, ни о нашей с тобой договоренности.
— Обещаю.
— Но помни, кузнец, — сказал Дарлан, наклонившись к Балену. — Когда-нибудь я вернусь сюда, чтобы убедиться в твоей чести и в твоей хваленой человечности. Только боги ведают, когда, но я вернусь, чего бы мне это не стоило. И если ты обманешь меня, если бросишь мальчишку, я достану тебя из-под земли. — Кузнец безмолвно кивнул.
Уже в деревне, Дарлан позвал Балена в дом и там вручил ему почти все свое золото, полученное в Балтроне. Кузнец растерялся и вопросительно посмотрел на монетчика.
 
— Как и ты, я — человек, — пояснил Дарлан. — Этих денег тебе хватит с лихвой, используй с умом, а жене скажешь, что нашел в лесу.
Когда Бален покинул его, Дарлан, завалившись в кровать, погрузился в беспокойный сон. Ему приснилось Фаргенете.
— Знаешь, что, — обратился монетчик к Кетро, забираясь на лошадь. — До сих пор я не подобрал подходящее имя этой замечательной кобыле, поможешь?