Остановка. Неслучившиеся истории

Что-то погремело на веранде. Потом вернулся Славка.
– Нет их, что ли, или спят балдые.
– Возвращаемся?
– Ну а чего…
Киря всё так же спал, привалившись головой к рваной обшивке. Рванули. Затряслись внутри кучи из рёва, треска, скрипа…
Витька и женщины расстроились, что не получилось купить. Снова заговорили на своем языке, и снова Славка наконец объявил:
– Прыгаем!
На этот раз отправились Дмитрий, Роман и Витька. Чтобы освободить место, вытащили Кирю. Тот оказался высоким и совсем молодым. Недоуменно моргал и озирался.
– Иди, сына, ляг на стол, – сказала женщина постарше. – Нá вот пакет под голову подложи.
Лечь на стол… Литераторы в свою очередь недоуменно посмотрели на женщину, но промолчали…
Новая бригада умчалась, а Татьяна, Александра и Даниэль остались ждать. Другого не оставалось.
Даниэль показно зевал, Татьяна и Александра, сибирячки не только по рождению, но и складу характера, демонстрировали образцовое терпение. Казалось, могли простоять здесь сутки, ожидая результата.
– Это, значит, сын ваш? – отзевавшись и встряхнувшись, спросил Даниэль.
– Но, – женщина постарше кивнула, – догуливает.
– В смысле?
– Повестка пришла – в армию надо.
– Но ведь такая обстановка, – сказала Татьяна.
– А что делать… Куда он без военника? Что, вон как Витьке, что ли…
Вздохи поддержки. Тихо. И собаки, устав просыпаться и тявкать, молчали.
Чернеют дома и сараи, ленты заборов. Скупой свет фонарей, и свет такой, словно из желто-белых точек, как на картинах пуантилистов. Может, они и не рисовали фонари, но напоминает почему-то… Влажно стало, вот и появилась в воздухе… как точнее определить… зернистость. Да, именно, она самая…
Загудело вдалеке, захлопало. Собаки подключились. Пить ни Даниэлю, ни девушкам уже совсем не хотелось, но почему-то заволновались, гадали: удалось купить или нет. Азарт, в общем, забурлил. А что делать с купленным? Вряд ли полезет сейчас. Впрочем, не пропадет.
Нет, не удалось. Выбрались Дмитрий и Роман из машины расстроенные, хмурые. Роман вялый, а Дмитрий, наоборот, взвинченный, заведенный.
– Что будем делать? – спросил. – Какие еще варианты?
Местные заспорили о старом: идти к Михалне за спиртом или нет.
– Лучше уж до города мотнуться, – сказал Славка.
– Во, правильно! – тут же согласился настаивавший только что на Михалне Витька. – Я там стопудовую точку знаю.
– А далеко до города?
– Да минут двадцать! Дорога щас чистая. Погнали.
– Погнали. – Дмитрий поправил свое кепи и открыл дверцу жигуля.
– Дим, может, не надо, – предложила, но как-то веско, повелительно Татьяна, и Даниэль с готовностью подхватил:
– Надо остановиться.
– Вон уж солнце встает, – добавила Александра.
Действительно, из-за горизонта высовывалась белая кочка, от которой по сначала алому, потом бордовому, затем голубому и наконец темно-синему небу разлетались лучи.
Со стороны солнца стало надувать. Сразу сделалось зябко.
– Да быстро сгоняем, – попытался убедить Витька. – И посидим…
– Роман, ты как? – спросил Дмитрий, держась за дверцу.
– Наверно, действительно пора остановиться, – ответил тот, с отвращением затягиваясь сигаретой.
– Ну вы ведь тогда проиграли.
Только сейчас вспомнили, что спорили насчет покупки алкоголя в ночной деревне.
– Что ж делать…
Стали прощаться с местными. Роман тихо попросил Татьяну:
– Дай двести рублей. У меня крупные… Парня отблагодарю за бензин.
Татьяна дала. Роман протянул Славке:
– Вот, заправиться.
Славка замахал руками, фыркнул, булькнул:
– Не! Я ж от сердца.
– Мы тоже.
– Не надо.
– Ну ладно, спасибо.
Обратно шли молча, устало и в то же время торопливо. Лечь, лечь… Не было шуток, которые сопровождали их путь в деревню, не грела больше надежда. Лишь Дмитрий не всерьез, кажется, сокрушался, что ни на что не поспорил с Татьяной и Романом. Сам-то зуб предложил, а они – ничего.
Вон жидкое электрозарево лагеря. Равнодушно-механический, как дверной звонок, лай собаки.
Входили в уже отпертые женщиной ворота.
– Нагулялись?
 
– Нагуля-ались.
Миновали затрухлявевшую беседку, белый шатер, в котором проводились семинары поэзии, первый, крепко спящий корпус, второй. А возле третьего тусили паренек и две девушки. В отличие от деревенских у магазина, юные, но не такие шумные. Паренек не пританцовывал, а тихо стоял, девушки сидели. Разговаривали о чем-то. Без смешков.
Паренек оглянулся на звук шагов, махнул рукой:
– Извините, сигаретки не будет?
– Будет, – сказал Дмитрий.
– Чего не спите? – спросил Даниэль.
– Да что толку уже… Общаемся.
– Правильно. Потом эти дни вспоминать будете.
– О, мёд воспоминаний, – совсем непоэтично сказала одна из девушек. Может быть, она была третьей лишней.
Паренек просительно посмотрел на Дмитрия:
– Можно парочку?
– Бери.
В ответ паренек протянул бутылку с этикеткой «Coca-Cola». Внутри была прозрачная жидкость.
– А почему цвет такой? – усмехнулся Роман. – Импортозамещение? Без заморских ингредиентов?
– Абсолютно.
Тем временем Дмитрий отвинтил крышку, понюхал, прежде чем пить, и как-то растерянно глянул на Даниэля, Татьяну.
– Самогонка.
– Да л-ладно?
Дмитрий дал бутылку Даниэлю. Даниэль, понюхав, Роману. Роман Татьяне. Татьяна Александре. Александра нюхать не стала, кивнула: мол, верю.
По очереди и глотнули. Шумно подышали. Потом Дмитрий спросил:
– И что это значит?
– Это значит, что ты все-таки проиграл, – ответила Татьяна.
– Вовсе нет.
– Самогонку-то мы нашли.
– Но не в деревне.
– Вы не из Драчёнова случайно? – обратился Даниэль к пареньку.
– В смысле?
– Не из этой деревни, которая рядом?
– Нет. Из Новосибирска.
– А самогонка откуда?
Паренек набычился, как пойманный за курением старшеклассник, но ответил твердо:
– Родительская. Они живут в Колывани…
– Хорошо. Значит, – резюмировал Даниэль, – ничья. И пойдемте спать, товарищи.
– Но ведь зачем-то самогонка появилась? Какой-то знак.
– Бытовая мистика.
– Сюжет для небольшого рассказа.
– О, давайте каждый напишет! – предложил Дмитрий.
– Давайте.
Еще по разу приложились к бутылке, вернули ее ничего, кажется, не понимающему пареньку и пошли к своему корпусу.
– Покружило нас. В эту деревню сводило, местных показало…
– Странно, конечно.
– Еще как.
– Какой-то знак, однозначно.
Глубже анализировать произошедшее сейчас ни у кого из них не было сил.
  
Мужчина с пустыми ведрами
   
На балконе
 
Никогда дни не тянулись так долго и не проходили так пусто.
Перетаптываясь на свободном пятачке заставленного чужим хламом балкона, Друцкий не вспоминал, а перебирал прошлое. Перебирал, пересыпал мысленно из кучки в кучку годы своей жизни и не обнаруживал такого периода – когда ничего не делал. Полмесяца ничегошеньки.
Да, каждый июль были отпуска, но тогда он – в первые годы – ехал к родителям и помогал им по хозяйству, потом, когда родителей не стало и дом продали, подрабатывал на разнообразных мероприятиях – в то время было много уличных праздников, массовых представлений… Раз пять съездили с Ларисой на море; там он томился, но совсем не так, как сейчас. На море и томление прибавляет сил, а вот такое…
Он доставал из пачки очередную сигарету, закуривал, тут же спохватывался, что только что курил, тушил торопливо в переполненной пепельнице. Смотрел на улицу, на гаражи и чахнущие под ними сугробики, на черное пятно пустой детской площадки с похожими на виселицу качелями, на мутные окна соседних домов, забывшись, брал или новую сигарету, или окурок и после первой же затяжки с отвращением бычковал.
На балконе было лучше, чем в квартире. Здесь не слышно непрерывного бубнежа телевизора, не так давят потолок и стены. Не пахнет едой, не вздыхает Лариса…