Войско грозного царя. Том 1
Часть третья. Воеводы и розмыслы царя Ивана
«Я с тревогой смотрю на Восток
И на Запад взираю с тревогой.
Как бы завтра наш путь не потёк
Боевой, а не пешей дорогой.
Есть кому ли в поход повести?
Есть ли в сёдлах князья молодые?
Есть ли песню кому завести,
Чтоб откликнулись дали родные?»
Бобров А. Ратная песня
Исход сражения, похода, осады или обороны крепости, а зачастую и всей войны зависел зачастую от личных качеств полководца, его умений, навыков, знаний и, безусловно, таланта. Как и в предшествующие эпохи, главнокомандующим считался большой воевода, назначавшийся первым воеводой Большого полка. Обыкновенно это был заслуженный и опытный военачальник, кандидатура которого не вызывала сомнений в справедливости такого решения военного руководства страны – царя и его советников, бояр и разрядных дьяков. Другие воеводы и их «товарыщи» стояли во главе отдельных частей русского войска: Большого, Передового, Сторожевого, Левой и Правой руки, Ертоульного полков, «судовой рати», «наряда» (артиллерии), «гуляй-города», «коша» (обоза), «посохи». На должности полковых командиров назначалось иногда до 4 воевод. Сотенными командирами были «головы», подчиненные своим полковым воеводам.
Централизованной системы подготовки командных кадров в XVI столетии все еще не было, поэтому огромное значение имело уже отмеченное выше родовое наставничество. Оно предусматривало обучение подрастающих сыновей и племянников воевод на примере и под присмотром старших родственников – действующих военачальников. Потому так прочно стоял все эти века нерушимый порядок местничества, несмотря на то, что сами московские государи характеризовали его как «проклятый литовский обычай». Хотя в ряде случаев определение соответствия того или иного назначения общепринятым нормам было необходимо, ведь это помогало выстраивать иерархию командных чинов. Все местнические назначения фиксировались в документах Разрядного приказа. Со временем установилось следующее соотношение «мест» по полкам:
Первый воевода Большого полка – главнокомандующий.
Первый воевода Полка правой руки равен со вторым воеводой Большого полка.
Первые воеводы Передового и Сторожевого полков равны между собой.
Первый воевода Полка левой руки равен со вторым и третьим воеводой Большого полка.
Для удобства понимания этой системы превосходства и соответствия воеводских должностей приведем таблицу, помещенную в статье Ю. М. Эскина «Местничество»:[656]
В таблице:
БП – Большой полк
ППР – Полк правой руки
ПП – Передовой полк
СП – Сторожевой полк
ПЛР – Полк левой руки
* Первый воевода Полка левой руки равен одновременно второму и третьему воеводам Большого полка и первым и вторым воеводам остальных полков.
Однако старшинство полковых воевод не было статичным. В ряде случаев Передовой полк считался «выше» Полка правой руки, а Полк левой руки – Сторожевого полка. В 11 случаях в Государевом разряде помещены росписи воевод с иным порядком старшинства – Большой полк, Полк правой руки, Передовой полк, Сторожевой полк, Полк левой руки.[657]
Изучение дошедших до нас разрядных и родословных книг, других разрядных документов позволяет проследить первые служебные назначения военачальников, со временем ставших главными командирами московского войска. Полного свода биографий русских полководцев середины – второй половины XVI столетий, да и предшествующих и последующих веков, до сих пор нет. В его создании, с нашей точки зрения, состоит первоочередная задача отечественных историков на ближайшие годы. В данной книге же рассказывается лишь о наиболее заслуженных и отличившихся воеводах царя Ивана Грозного. Исключены «парадные воеводы», достигшие высоких чинов не столько талантом и выказанной доблестью, сколько исключительно происхождением – двоюродный брат царя Владимир Андреевич Старицкий, князь И. Д. Бельский (впрочем, бившийся и раненный при осаде Москвы в 1571 году и тогда же погибший при пожаре), совсем уж ничем не примечательный князь И. Ф. Мстиславский,[658] служившие московскому государю татарские «цари» и «царевичи» Шах-Али, Саин-Булат (Симеон) Бекбулатович, ставший русским военачальником Симеоном Касевичем бывший казанский хан Едигер-Мухаммед. Во время боевых действий при каждом из них состоял опытный воевода, руководивший войсками.
Помещенные ниже биографии представлены в виде отдельных очерков, посвященных самым выдающимся военачальникам эпохи завершения собирания русских земель вокруг Москвы. При учете преемственности в деле военного образования и воспитания той поры, в необходимых случаях приводятся сведения о родителях и наставниках того или иного русского полководца.
1. Князь Семен Иванович Пунков-Микулинский
Одним из самых решительных, смелых и удачливых русских полководцев середины XVI столетия являлся Семен Иванович Пунков-Микулинский (1509 или 1510–1559). Он принадлежал к одной из многочисленных ветвей потомков тверского княжеского рода, семье не самой известной и не самой богатой. Первоначально воевода носил фамилию Пунков (по отцу, Ивану Андреевичу Телятевскому, имевшему прозвище Пунко), которую достаточно быстро прославил победами над татарами. Но около 1540 года бездетным умер один из старших родственников Семена Пункова, князь Василий Андреевич Микулинский, и он, старший из сыновей Ивана Пунко-Телятевского, унаследовал родовые земли и фамилию Микулинский, под которой и вошел в ратную историю Отечества.
Первые известные сведения о ратной службе Семена Ивановича относятся к маю 1533 года, когда 23-летний воевода был назначен командиром Передового полка в рати князя Семена Васильевича Одоевского, стоявшей в Туле (до «роспуску» воевод в сентябре этого года).[659] В следующем 1534 году, будучи воеводой «за городом» в Рязани, Пунков отличился, выступив со своей ратью против татар, разорявших русские поселения на реке Проне. Атаковав неприятеля, Семен Иванович разгромил татарские «загоны», только пленными взял 53 человека и отправил их в Москву.[660]
В 1539 году Семену Микулинскому (в Никоновской летописи он назван уже с этой фамилией), возвращавшемуся из Рязани, удалось принудить к отступлению крымского «царевича» Эмин-Гирея. «Того же месяца [октября] 26 приходил Имин-царевич Крымьскый с многими людми крымскими на коширские места и на Ростовьскую волость.[661] И в то время сшел с Рязани великого князя воевода князь Семен Иванович Микулинской и пришед под крымскые люди, языки поимал и к великому князю на Москву прислал, а иных в загонех татар побил».[662]
Смелые действия молодого воеводы, победы в схватках с врагом не остались незамечеными. Летом 1540 года он получил под командование небольшую трехполковую рать в Рязани, чтобы оберегать рубежи на этой «украине».[663] Новым испытанием и для Семена Пункова-Микулинского, и для всего русского войска стало крымское нашествие 1541 года.
Семен Иванович тогда находился на воеводстве в Зарайске, неподалеку от мест, где развернулась битва с врагом. К счастью, приближение татар не осталось тайным – о нем доложил станичник Алексей Кутуков, сообщивший, «что видел на сей стороне Дону на Сновах многых людей, шли через весь день полки, а конца им не дождался». Сведения Кутукова подтвердил и один из зарайских воевод, Назар Семенович Глебов. Он находился в небольшой крепости Осетр, 28 июля атакованной неприятелем. Отбив приступ, Глебов взял 9 пленных, поведавших, что на Русь идут главные силы крымского хана, «да из Нагай Бакий князь с многими людьми, да турского царя люди и с пушками и с пищалми, и иных орд и земель многие прибылние люди».[664]