Новый порядок. Часть 1 (СИ)
Пока Кассан говорил, сигиец поднялся на ноги. Левой рукой вынул из ножен за спиной кинжал, раскрутил на пальцах, берясь лезвием книзу, и бесшумно подошел к двери. Прислушался. Молниеносно распахнул ее. Схватил за жилетку растерявшегося, не успевшего ничего сообразить Арно дю Бономэ, втащил в комнату и приставил к его горлу джамбию. Все заняло не больше секунды.
Мэтр Бономэ затрясся, тонко пискнул, уставившись в равнодушные, немигающие серебряные бельма, пронизывающие его насквозь. Кинжал больно кольнул острием в кадык.
— Увижу здесь в следующий раз — убью, — спокойно сказал сигиец, молча вытолкал Арно из комнаты, запер дверь и вложил кинжал в ножны.
Мэтр Бономэ тяжело сглотнул, потрогал морщинистую кожу на горле, еще раз сглотнул, повернулся и на негнущихся ногах засеменил по коридору.
Он так и не услышал ничего вразумительного, но решил, что не очень-то и хотелось. И даже о том, что удалось краем уха разобрать, лучше никому не рассказывать и вообще не вспоминать.
— Так что же это получается? — Бруно не стал ничему удивляться, сделал вид, что ничего и не случилось. — Если Штерк спелся с этими вашими «вюртами»…
—…Значит, Штерк нарушил договор Большой Шестерки, — закончил за него Кассан, когда сигиец дал ему напиться.
— Кроме того Машиах связан со Штерком, — сказал сигиец, вновь усевшись на пол. — Они общались через посредника, но высока вероятность, что встречались лично. Машиах как-то использует его в своих целях. Или Штерк считает, что использует Машиаха.
— И ты все еще хочешь спросить Штерка за его дружка, — констатировал Бруно, просто чтобы констатировать.
— Да, — сказал сигиец. — Но Кассан сказал, что это неразумно.
— Ага, значит, Кассана ты слушаешь, — обиженно хмыкнул Бруно.
Сигиец сделал одолжение и посмотрел на него.
— Кассан предложил разобраться с бумагами Вальдера Ратшафта, — пояснил он. — Расшифровать их. Если в них есть доказательства, что «Вюрт Гевюрце» и Адольф Штерк спелись, эти бумаги можно предъявить Файсалу ар Квазитвади. Если Файсал ар Квазитвади сочтет их достаточным доказательством вины Адольфа Штерка, эб соберет боссов Большой Шестерки. Если Большая Шестерка решит, что Адольф Штерк нарушил договор…
—…Большая Шестерка станет Не Такой Большой Пятеркой, — с мрачным торжеством заключил Кассан. — Ранхару ничто не помешает спросить Штерка о Машиахе, а я спасу свою задницу. Хотя мне придется назвать Квазитвади старшим братом и сделать ему пару одолжений. Но это все равно лучше, чем потерять все.
— Сначала нужно расшифровать бумаги, — сказал сигиец. — И восстановить твои повреждения… вылечить тебя.
— Ничего, — прошипел Кассан, устраиваясь поудобнее. — Ар Катеми так просто не убить. Недаром Альджар свел тебя с моим отцом. А если бы ты смотрел на мою сестру, а не мимо, может, мои племянники вообще стали бы бессмертными.
— Цариэлеби не размножаются, как люди, — сказал сигиец. — Ими становятся те, кого поглотит биртви.
— Это была шутка, Ранхар, — сельджаарец подавил зевок.
— Дания́ так не считала.
* * *Бруно проснулся около полудня. Ноги гудели. Тело ломило. Он чувствовал себя разбитым башмаком, но сегодня, кажется, не придется никуда бегать.
Сигиец уже ушел. В комнате Кассана возился мужчина в круглых очках. Возле кровати стоял раскрытый врачебный саквояж. По коридору брела недовольная Роза с тазом теплой воды.
Бруно решил не мешаться и спустился вниз. В зале сидело несколько человек. Мэтр Бономэ хлопотал у плиты на кухне, где что-то громко шкварчало и пахло луком.
Маэстро позвонил в колокольчик. Арно, обтирая руки полотенцем, появился не сразу. Бруно заказал себе завтрак или уже обед, с тоской думая, что опять придется выложить три, а то и все пять крон, да еще и за ужин расплатиться.
— За счет заведения, мсье, — удивил его мэтр Бономэ.
Обед на удивление вышел вполне сносным.
Глава 12
Франц Ротерблиц стоял у пруда, в котором то ли утопили, то ли утопился, то ли просто утонул муж одной распутной герцогини, жившей лет пятьдесят назад. Призрак старого герцога нередко видели в саду, возле этого самого пруда, особенно на рассвете и на закате. Было множество свидетелей его явления, хотя на поверку чаще всего оказывалось, что свидетельствовали они о запущенной стадии алкоголизма. А историю о смерти старого герцога, имени которому уже почти никто не помнил, в Анрии пересказывали очень часто и всегда с разными подробностями, так что узнать правду не представлялось уже возможным. Да и никого не интересовало, как оно было на самом деле. Народ довольствовался своей правдой и выдумывал ее с каждым разом все поразительнее и поразительнее.
Было жарко. Последний дождь прошел несколько дней назад, и теперь солнце решило изжарить Анрию дотла, как обычно и поступало в конце июля. Вечером, возможно, будет ливень с грозой, а может, тучи лишь побродят где-то невдалеке, многообещающе сверкая молниями, и уйдут. Ротерблиц, как и любой пиромант, воду не особо жаловал, но даже ему хотелось, чтобы пекло уже прекратилось.
В эту часть сада люди забредали лишь затем, чтобы покормить стаю лебедей и уток и полюбоваться красотой водоплавающих птиц. В отдалении как раз представительная мамаша с малышом занималась именно этим, бросая хлебные крошки в зеленую воду, от которой несло тиной. Ребенок рисковал вместе с крошками оказаться в пруду и сам, но грозные окрики матери несильно отвлекали его от попыток покормить лебедя с руки.
Ротерблиц нервничал, постоянно сверяясь с часами и озираясь по сторонам. Был уже полдень. Так уж вышло, что сегодня у него было две встречи и обе были назначены на полдень. Если бы их назначал лично он, этого бы не произошло, но что уж поделать. Ротерблиц недолго думал, куда отправиться в первую очередь, просто вытянул спичку — короткая и привела его сюда.
Чародей вздохнул, убрал часы в карман. К берегу подплыл нахальный селезень, привыкший, что к пруду подходят только те, кто пришел с подношением. С минуту пробуравив чародея настырным взглядом, птица сунула клюв под крыло, почистила перья и уплыла, показательно виляя хвостом.
— Франц Ротерблиц.
Пиромант обернулся, почти не выдав своего волнения. Он не видел никого, кроме мамаши и малыша, кормивших уток, хотя внимательно смотрелся и вторым зрением, не слышал шагов, и все же незнакомец вырос у него за спиной на расстоянии вытянутой руки. В том же плаще и шляпе. С тем же невозмутимым и равнодушным видом, с которым пять дней назад на квартире Адлера отделал пару чародеев арта, как беспомощных сучек, а потом расколол Ротерблица за пару минут.
Чародей невольно потер плечо, все еще напоминающее о том свидании.
— Не ожидал встретиться с тобой так, хм, скоро, — сказал Ротерблиц и спустил на нос темные очки.
— Нужна твоя помощь, — сказал фремде.
Плащ на нем был застегнут по самую шею, и это несмотря на стоявшую в Анрии жару. С самого Ротерблица лило в три ручья.
— Неужели? — усмехнулся пиромант. — Вроде бы ты говорил, что моя помощь тебе не нужна.
— Теперь нужна.
Ротерблиц пристально посмотрел на него поверх очков.
— Ну допустим. В чем?
Фремде расстегнул три верхние пуговицы, запустил под плащ руку. Ротерблиц несколько напрягся, заметив на широкой перевязи рукоять пистолета, однако незнакомец тянулся не к ней.
— В этом, — сказал он, достав папку и протянув Ротерблицу.
Чародей осторожно посмотрел по сторонам и забрал ее.
Он раскрыл папку — внутри оказалось несколько писем, едва не выпавших на землю. Ротерблиц бегло просмотрел их — чья-то личная переписка.
— Почерк вполне разборчивый, — скептически постановил он. — Не вижу, в чем проблема.
— Присмотрись внимательнее, — сказал незнакомец.
Ротерблиц поправил очки пальцем и всмотрелся в первое письмо. Красные крапины за темными стеклами заметно засияли, брови чародея почти сразу полезли на лоб.