Новые горизонты (СИ)

— Если прииски богатые, то под них тоже можно ссуду получить.
Ха, похоже, мою персону всё же причислили к людям, способным не только брать кредит, но и отдавать его.
— Да, вполне вероятно, года через два мне придётся их заложить.
— Что ж, я узнал достаточно и постараюсь Вам помочь. У меня есть знакомые, готовые предоставить испрашиваемую Вами ссуду, и завтра же я с ними переговорю. Триста тысяч за Ваш дом, полагаю, цена приемлемая?
Я кивнул. Надо же, ни один банк мне такую сладкую залоговую цену ещё не давал. И кстати, это что же получается, Яков Петрович заранее мой дом оценивал? То есть знал, что я кредит ищу? Или на всякий случай побеспокоился? М-да, интересно.
— Правда, процентная ставка в этом году уже не та, что была в начале прошлого, — продолжил он, — сказался осенний биржевой кризис.
Ну да, кто бы мог подумать, что по кредиту всё сложится идеально.
— Ничего, пусть предлагают свою цену, а я посмотрю, устроит ли она меня.
— Хорошо, тогда позвольте с Вами проститься.
— Всего вам хорошего. Жду в четверг.
Проводив гостя, мы с Софой ещё посовещались вдвоём и единогласно решили, что с Либерманом сотрудничать можно и нужно. На пройдоху он не похож, одна попытка предостеречь меня от разорения уже о многом говорит — человек, стремящийся лишь денег поиметь, о печальных последствиях кредита и не заикнулся бы. По-моему, это обычный деловой еврей, делающий свой "маленький гешефт" на личных связях. Я с такими, как он, не раз общался и сейчас гнильцы не учуял, а у нашей ведуньи Яков Петрович даже симпатию вызвал. Конечно, необходимо тщательно изучить все доступные сведения об этом дельце (на Бога надейся, а сам не плошай), но если уж мы оба предварительно вынесли ему положительную оценку, то это намёк на наше дальнейшее плодотворное сотрудничество.
Кстати, как выяснилось, Вяземский Либермана знает, встречал как-то у отца в конторе. По его мнению, это самый натуральный "биржевой заяц" — так нынче в Питере именуют свободных, нигде не зарегистрированных посредников, или, как ещё говорят, "маклеров закоулка". То есть моё первоначальное мнение о том, чем занимается наш гость, оказалось верным.
Само собой разумеется, что расспросы о нежданно-негаданно явившемся к нам "зайце" мы начали с папы Вяземского — раз уж он вёл с Яковом Петровичем свои дела, то должен знать этого человека. Алексей Михайлович рассказал немало, а в конце разговора ещё и к одному своему знакомому торговцу лесом за уточнениями направил, а тот — ещё к одному. В результате к четвергу мы уже имели полное представление и о господине Либермане, и о делах, им проворачиваемых. Порадовало, что все, с кем мы встречались, охарактеризовали его как очень надёжного делового партнёра. Значит, мы с "мамулей" в своих оценках не ошиблись.
Параллельно с расспросами о Либермане мы с Софьей Марковной разобрались и с "моей" тётушкой. Ой, да там, по сути, и разборок-то особых не было. Анастасия Георгиевна, как осознала, кто я, сразу в плач ударилась и каяться начала: мол, извини, дорогой племянничек, так уж получилось, что деньги, твоим отцом доверенные, я все истратила на покупку дома, и нет у меня возможности их отдать. В ходе беседы "тётя" со слезами на глазах уверяла нас, что получила официальную бумагу о моей смерти и лишь поэтому позволила себе столь сильно потратиться. Не станет же сын такого благородного человека родную тётку с компаньонкой зимой на улицу выгонять, крыши над головой лишая, ведь в родовой усадьбе ей жить не с руки, нет в той глуши должного врачебного ухода, а он так нужен пожилой женщине. И в четырёхэтажке ей жить некомфортно — шумно там, видите ли, и квартирки все маленькие. А в собственном-то доме им с компаньонкой очень хорошо!
Да уж, кто бы сомневался, интерьер и обстановочка у них, как я погляжу, весьма богатые. Шикарно устроились подруги. Не бедствуют. И, кажется, "тётя" надеялась на моё уважительное снисхождение, да Софа ей всю малину обломала. Если уж я в разговоре враньё заметил, то наша ведунья и подавно все нюансы словесной лжи отследила. Поэтому разозлилась не на шутку и, выставив меня из гостиной под благовидным предлогом — дамам посекретничать надо, — взялась за конкретную проработку Анастасии Георгиевны. Двадцать минут они "секретничали", и в итоге возвращались мы домой, став богаче на двадцать пять тысяч рублей. Причём не все "тёткины" деньги мы забрали, на безбедную жизнь у неё ещё остались наворованные сбережения, как-никак с аренды четырёхэтажки более семидесяти тысяч присвоено. Несомненно, мы могли и всё забрать, но посчитали лучшим договориться. Отныне и она мне ничего не должна, и, самое главное, я ей ничего не должен. У меня нет никакого желания заботиться о хитромудрой "родственнице" так, как о ней заботился старший Патрушев.
 
Адью, мадам, мы разошлись, как в море корабли.
Отчёт о работе с акциями и облигациями, предоставленный Либерманом в четверг, был выше всяческих похвал, а действия по покупке и продаже, предпринимаемые им в ходе ежегодных колебаний фондового рынка, говорили о большом опыте и отличном понимании настроений и желаний этого самого рынка. И хоть он никогда не числился маклером Санкт-Петербургской биржи, это не помешало ему вести свои дела чрезвычайно эффективно.
Яков Петрович нам всё подробно расписал и даже принёс биржевую отчётность за несколько лет. Сейчас стоимость всех ценных бумаг на бирже котируется ежедневно, и по этим котировкам выпускаются официальные прейскуранты, так называемые биржевые бюллетени, причём их даже в газетах печатают, и проследить взлёты-падения рынка ни для кого не составляет труда. Правда, по мнению Либермана, некоторые цены в бюллетенях не соответствуют действительности, и он кое-где вписал свои поправки. Между прочим, это замечательные данные для анализа, я их потом хорошенько изучил и понял, что Яков Петрович — очень осторожный человек, чрезмерного риска он не любит. Был бы у меня банк, я пригласил бы его заведовать фондовым отделом.
Разборки с ценными бумагами и деньгами потребовали составления взаимного договора (ведь его договор со старшим Патрушевым я как бы потерял), да ещё и расписку мне пришлось писать об отсутствии каких-либо претензий к Либерману по ранее проведённым операциям. В конце концов в мой карман упало ещё двадцать тысяч рублей, а новому деловому партнёру досталась куча ценной "макулатуры" на реализацию. С продажей бумаг я человека не торопил, срочность на данном этапе нам не нужна, пусть лучше он как можно больше денег из них извлечёт.
Договорились мы и о комиссионных, или, как нынче говорят, о "маклерском куртаже". Яков Петрович всего-то и хотел, чтобы его заработок соответствовал заработку настоящего биржевого маклера (так уж сложилось, что обычно "биржевые зайцы" получают с клиентов гораздо меньше), я был не против, и мы ударили по рукам. А вот с кредитом, к сожалению, у нас дело так и не продвинулось. Вроде люди, к которым обратился Либерман, заинтересовались моим предложением, но пока ничего конкретного сказать не смогли, отодвинули решение этого вопроса на понедельник. По мнению нашего "зайца", меня будут проверять на кредитоспособность. Что ж, пущай проверяют, мне скрывать нечего.
А в пятницу с утречка всю нашу компанию ошарашил своим визитом великий князь Николай Константинович. Правда, вначале он только меня с Машулей застал: Вяземский со Светланой по своим делам укатили, Софа с графом в магазин отошли, ну а мы как раз дома сидели, увлёкшись разучиванием новой песни, и тут нате вам — как снег на голову явление Романова народу. Слуг на тот момент в квартире не было, и пришлось мне на звук колокольчика самому реагировать. Открываю входную дверь, а там он стоит. При всём параде, один и без охраны.