Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье

– Мария... – выдохнул он, когда первая вечность все-таки закончилась.
Она, напряженно улыбаясь, приложила свой палец к его окровавленным губам. Гегель вспомнил, что она уже касалась его так – в ставке «Вервольф», перед тем, как фюрер поручил ему это задание. Уже тогда в этом жесте можно было угадать обещание – вот только он был слишком слеп, чтобы его разглядеть.
– Не надо слов!
Гегель не стал спорить. Второй поцелуй был похож на первый – и еще больше напоминал схватку. Каждый хотел быть сильнее. Никто не готов был уступить. В какой-то момент Мария захотела вцепиться ногтями ему в спину, но Гегель перехватил ее руки и с силой отвел их вниз. «Не хватало еще, чтобы она поломала ногти о мой корсет», – пронеслось у него в голове.
Фон Белов, впрочем, восприняла его жест как попытку навязать ей свою волю. С усмешкой, не предвещающей ничего хорошего, она отвела руку назад и влепила ему пощечину. У Эрвина загудело в ушах, он почувствовал, как ярость застилает ему глаза.
Зарычав, он разорвал на ней рубашку. Небольшая крепкая грудь Марии тут же заблестела от брызг водопада. Гегель обхватил женщину за талию, поднял (ребра заныли даже сквозь амидоновую блокаду) и посадил на выпиравший из стены камень. Прильнул губами к тугому коричневому соску.
Укусил.
Мария закричала. Ударила его коленом в живот, но он успел вовремя напрячь мышцы пресса и почти не почувствовал боли. 
Притиснул ее к скале. Левой рукой сдавливал грудь, правой рванул вниз юбку. Треск разрываемой ткани необычайно возбудил Гегеля. Фон Белов, наконец, перестала вырываться, откинулась назад, застонала глубоким, чувственным голосом. Каждая женщина в глубине души хочет, чтобы ее изнасиловали, вспомнил Эрвин чьи-то слова. Кто же так говорил? Возможно, даже сам фюрер...
Он быстро расстегнул брюки. Властным движением привлек к себе Марию и, преодолевая слабеющее сопротивление, вошел в нее – резко, сильно, как входит победитель в город, не выдержавший осады.
Ему еще ни разу не доводилось заниматься любовью в столь неподходящих условиях. Спину Гегеля полосовали струи воды, ребра под корсетом отзывались тупой болью при каждом движении. К тому же ему приходилось поддерживать Марию за бедра – она изо всех сил вжималась в мокрый камень, но постоянно соскальзывала вниз. Он видел ее широко распахнутые глаза, ее белые, сахарные зубы – она что-то кричала ему в лицо, но Гегель не слышал. Он чувствовал ее запах, запах горьких трав и нежных эдельвейсов, запах ледников и каменных осыпей, запах ветра и крови. Этот запах закружил ему голову, поймал его в ловушку и не выпускал. Эрвин спрятал лицо в ложбинке между ее грудей – здесь запах был самым сильным. Мария обхватила его голову руками и прижала к себе так крепко, что у него перехватило дыхание. 
– Мой Ясон, – задыхаясь, выкрикнула она, – о, мой Ясон!
– Заткнись! – глухо прорычал Гегель. 
В следующий миг ему показалось, что он взорвался, превратился в бомбу, разрывающуюся на миллион осколков, в мириады звезд Млечного Пути, разлетающихся от эпицентра чудовищной космической катастрофы, в слепящую вспышку белого света. Ноги Марии сжали его бедра с такой силой, что Гегель пошатнулся и едва не упал.
– Да! Да, мой герой! Да!
Подгоняемый скорее честолюбием, чем желанием, он нашел в себе силы продолжить схватку. Теперь это было куда труднее, но стоны женщины подстегивали его, распаляли воображение. Она в его руках, мягкая, податливая, как воск. Ее воля подавлена, ее противодействие сломлено. Еще немного – и она забьется в его руках, как беспомощная птица, пойманная в силки. В этот момент окончательной капитуляции Гегель страстно хотел заглянуть в ее глаза.
Но Мария фон Белов не дала ему в полной мере насладиться триумфом. Она вдруг откинула голову, едва не разбив ее о скалу. Выгнула спину, как цирковая гимнастка. Все ее тело пронзила длинная, тягучая судорога. Гегель вздрогнул, почувствовав нечто, напоминающее электрический разряд.
– Богиня, – непонятно крикнула Мария, царапая ногтями камень, – богиня, это тебе! Тебе!
 
Она с силой оттолкнула от себя задыхающегося оберштурмбаннфюрера. Соскользнула по скальной стене и опустилась на корточки, спрятав лицо в ладони. Тело ее била крупная дрожь.
– Не подходите ко мне, – проговорила она хрипло. – Заклинаю вас, Эрвин – не подходите!
Гегель пожал плечами и принялся одеваться.
Некоторое время они не разговаривали. Оберштурмбаннфюрер вскарабкался на завал и протянул Марии руку, чтобы помочь подняться, но она проигнорировала этот жест примирения. Подобрала свой рюкзак и закинула его за плечи. Юбку, порванную по шву, она заколола английской булавкой, рубашку завязала на груди узлом.
Лаз был узким, и протиснуться в него можно было только поодиночке. Когда Гегель хотел полезть в расщелину первым, Мария нарушила молчание.
– Вы пойдете за мной.
– Как скажете, штурмбаннфюрер. Надеюсь, вы не держите на меня зла?
– Не говорите глупостей, – сухо ответила фон Белов. – В каждом из нас прячется зверь. Иногда его полезно выпускать на свободу.
Гегелю показалось, что она начисто потеряла к нему интерес. Это задело его больше, чем он ожидал.
– Не будем терять времени, – к Марии вернулось ее обычное самообладание. – Нам еще предстоит долгий путь.
Расщелина, по которой они пробирались, напоминала Гегелю каминную трубу. Она довольно круто уходила вверх, подниматься приходилось, упираясь руками в холодный гранит. Камни то и дело выскальзывали из-под ног, с грохотом ударяясь о выступы стен, и звонко цокали о площадку у водопада. Гегель старался держаться поближе к Марии фон Белов, чтобы вылетевший камень случайно не угодил ему в лоб. Белые ноги женщины мелькали у него прямо перед глазами, заставляя снова и снова переживать тот восторг, который он испытал совсем недавно.
«Надо будет повторить этот опыт до возвращения в ставку, – подумал он. – Может быть, без таких эксцессов, цивилизованнее... но повторить стоит обязательно!»
Лаз закончился неожиданно. Он выходил в неширокую галерею, спрятанную под нависавшим козырьком скалы. С одной стороны – глухая каменная стена, с другой – отвесный обрыв. Водопад отсюда казался совсем тоненькой струйкой.
– Это древняя священная тропа колхов, – сказала Мария. – Она ведет в подземный храм Гекаты.
– Зачем же мы тогда лезли наверх? – удивился Гегель.
– Потому что иначе в святилище не проникнуть. Было бы слишком просто и недостойно богини. К глубинам надо подниматься, к высотам – спускаться. 
– Увлекаетесь эзотерикой? – спросил оберштурмбаннфюрер. Фон Белов не ответила.
Галерея привела их к полукруглой площадке, нависшей над ущельем. Видимо, это и было «гнездо орла». Отсюда открывался прекрасный вид на ледяные вершины Большого хребта – их снежные шапки алели в лучах закатного солнца. На севере лежало невероятной красоты озеро, похожее на овальной формы сапфир, заключенный в оправу из черненого серебра. 
– Я искала Хранилище там, – фон Белов махнула рукой в сторону озера, – а оно находилось совсем в другом месте...
– Как же мы спустимся? – спросил Гегель, озираясь. 
– Полетим.
Мария подошла к краю площадки и без колебаний шагнула в пропасть прежде, чем Гегель успел остановить ее.
– Ну, что вы застыли, Эрвин? Идите за мной.
Преодолевая головокружение, контрразведчик подошел к тому месту, где только что стояла Мария, и заглянул вниз. Фон Белов смеялась, присев на корточки на узком карнизе, расположенном на метр ниже площадки. 
– Спускайтесь, Эрвин. Это совсем не так страшно, как кажется.
Гегель не смог заставить себя спрыгнуть на карниз так же легко, как это сделала Мария – воспоминания о падении в бездну прошлой ночью были слишком свежи. Пришлось лезть вниз, держась обеими руками за край площадки.
– Здесь могли пройти только посвященные, – с гордостью проговорила фон Белов. – А последним человеком, который прошел этим путем, думаю, был полковник Диксон.
– Получается, он нашел Хранилище?