Любовь на карантине (ЛП)
— Тебе звонил Шон? — Она звучит так обнадеживающе, что я съеживаюсь.
— Ты упускаешь главное. Сосредоточься, мама. Шон отстой, Эван крутой. Таково положение дел сейчас. Теперь ты в курсе моих романтических приключений.
На этот раз мама глубоко вздохнула. Вздох разочарования. Это действовало на меня примерно до восьми лет или около того. И все же это никогда не мешало ей вытаскивать его из своего арсенала.
— Хорошо, Сэди. Расскажи мне об этом новом человеке. Профессиональный спортсмен по имени Эван, насколько я понимаю.
На заднем плане раздается глухое бормотание.
— Твой отец хочет знать, какой вид спорта? — спрашивает она.
— Футбол. Он играет за Оклендских Мародеров.
Мама передает информацию, и бормотание папы резко увеличивается как в объеме, так и в продолжительности. О, нет. У меня внезапно плохое предчувствие по этому поводу. Папа следит за спортом, даже за тем, что не является гольфом. Почему я не подумала об этом в первую очередь? Как лучше рассказать эту информацию и представить Эвана и его недавние неприятности в лучшем свете. Потому что я верю в его невиновность и не собираюсь терпеть никакой ненужной, не осведомленной негативной реакции. Если бы только я держал рот на замке. Проклятое вино.
— Нет…как его зовут? Эван Спаркс? — спрашивает мама, и ее голос полон беспокойства. — Сэди, он наркоман. О чем ты только думаешь? Твой отец говорит, что его вышвырнули из команды за продажу и употребление стероидов. Я знаю, что ты тяжело пережила расставание с Шоном, дорогая. Но действительно ли это тот человек, с которым ты хочешь общаться? Ты что, с ума сошла?
— Его подставили, мам, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Ну конечно, он так сказал, не так ли?
— Я серьезно. Вы оба, слушайте. Эван — замечательный, добрый, не принимающий наркотики человек, и он мне очень нравится. Типа, очень, очень сильно.
— Я даже не уверена, что знаю, что это значит. Очень очень сильно.
— Угадай, мама. Просто угадай. Возможно, вы даже можете понять по моему тону, что этот человек имеет для меня значение, а?
— Мне кажется, что ты чувствуешь себя напуганной и одинокой, поэтому ты влюбилась в ближайшего доступного мужчину. Не обращая абсолютно никакого внимания на то, какой он человек за улыбкой, которую он тебе дарит. Я знала, что ты должна была вернуться домой в Техас. Ты всегда жила, летая в облаках, Сэди. Но ты никогда раньше не была такой глупой.
— Мама… — Моя челюсть отвисает. Серьезно. Я ошеломлена мнением родителей обо мне.
— Наркоман. Боже милостивый. — Мамин голос немногословный и полный упреков.
— Во— первых, остановись. Во— вторых, вам действительно нужно остановится.
— Сэди…
— Господи, мам. Ты действительно думаешь, что я такая слишком наивная идиотка? Значит, ты просто будешь автоматически верить дерьмовым таблоидам, продающим сенсационные истории, а не суждениям собственной дочери, да? В самом деле? — Я сажусь, вино плещется в бокале. — Мам, мне двадцать восемь. Я веду свой собственный бизнес и занимаюсь им уже много лет. Я полностью функционирующий взрослый человек с немалым опытом свиданий, и я говорю вам, что газеты ошибаются в нем. Он хороший человек. Ты ошибаешься на его счет.
— Конечно, журналисты провели бы свое расследование и знали бы, о чем говорят, — раздраженно говорит мама.
— Честно говоря, я не знаю, как бы я прожила последние полторы недели без него, а ты даже не даешь ему шанса. Ваше решение принято. Нет места говорить по правде.
Императрица Страдальческих Вздохов дает мне еще один длинный и громкий. Это должен быть новый официальный титул мамы.
— Сэди…
— Мне нужно, чтобы ты доверяла мне. Можешь ли ты сделать это?
На заднем плане слышится еще какое— то бормотание, но я не могу разобрать, что говорит папа.
— Мне нужно, чтобы ты открыла свой разум и на мгновение подумала, что, возможно, мне уже не тринадцать, хихикающая и строющая глазки симпатичным мальчикам. На самом деле, это было чертовски давно. Я знаю, что лучше для меня. Я знаю, кто лучше для меня.
— Давай поговорим об этом завтра, когда ты протрезвеешь, — говорит она. — Мы любим тебя. Спокойной ночи. Поспи немного, милая.
А потом она вешает трубку. Святая корова.
Больше всего мне хочется биться головой о стол. Это кажется лучшим вариантом сейчас. Однако вместо того, чтобы получить сотрясение мозга, я собираюсь выпить еще. Потому что я взрослая и могу это сделать. Так вот.
ГЛАВА 12
КАРАНТИН: ДЕНЬ 12
СЭДИ
—
— Детка, что случилось после полуночи? И еще, черт возьми, посмотри на себя. — Глаза Эвана широко раскрыты, как луна, освещающая залив.
Я поднимаю бокал за него. Прохладный ночной ветерок треплет мое шелковое кимоно. Друг подарил мне его несколько лет назад, но я не такой человек, который носит кимоно. Я, однако, подумала, что лучше использовать его сегодня вечером, я гений.
— Все в порядке, глупыш. Мы пьем на свежем воздухе и наслаждаемся городскими огнями, вот и все.
— Правда? — он кладет телефон на маленький столик на балконе Джейка. — Твое сообщение звучало расстроенным.
— Как текст может звучать расстроенным? Это просто слова без контекста.
— Хорошо. Это прозвучало грубо. Как— то не так. — Его тон пронизан беспокойством.
— Тут я с тобой категорически не согласна, Спарки. Я думаю, что "Мне нужна твоя задница на балконе" — это на самом деле застенчивое, очаровательное и теплое приглашение от женщины, которая тобой очень восхищается. Но она также женщина, которая не хочет преувеличивать свои растущие эмоции из— за страха перед… вещами. Это очень сложно. Давай не будем сейчас об этом.
Он только моргает.
— Насколько ты пьяна? — спросил он.
— Немного. Давай назовем это навеселе. Это звучит примерно так.
Ложь. Я допиваю вторую бутылку, но это первый стакан, и я пью его с тех пор, как позвонила родителям.
Кивнув, он подтаскивает стул к ближайшему ко мне балкону и садится. Только он делает это, прислонившись грудью к спинке стула и широко расставив ноги, как это делают крутые чуваки.
— Хорошо. Что у тебя на уме?
— Ты не собираешься выпить со мной?
— Прости, детка. Мне нужно следить за своим потреблением алкоголя. Но я более чем счастлив сидеть здесь и составлять тебе компанию.
Я падаю на свой стул.
— Хорошо. Испортил мои планы.
— Какие это были планы?
— Я собиралась значительно улучшить эту паршивую ночь, обменяв фото моих сисек на вид на твоего члена, — говорю я ему очень серьезно.
Потому что это очень серьезная тема для разговора. Я имею в виду, я даже накрасилась по этому случаю.
Дымчатые глаза и блестящие красные губы, чтобы все сочеталось с моим военно— морским кимоно. Черные лакированные каблуки завершают весь образ именно так, как надо.
— Вот почему ты вся одета в этот сексуальный наряд? — он спрашивает.
Я киваю. И дуюсь. Это была такая ночь.
— Я чертовски люблю, как ты заводишь меня, дорогая. Раньше ты говорила, что делать что— то откровенное здесь, на балконе, это — плохая идея, и ты была права. Мы не хотим, чтобы кто— нибудь случайно взглянул на твое великолепное тело, не говоря уже о том, чтобы сфотографировать его, а? Кроме того, у меня достаточно плохих отзывов в прессе.
— О… Ты прав. Я ненавижу, когда ты прав больше, чем я.
— Ничего страшного, — говорит он с довольной улыбкой. — Я уверен, что к утру ты вернешься к здравому смыслу. И я определенно сохраняю твою идею интим— шоу для другого раза. Это отличная идея. А теперь, как насчет того, чтобы рассказать мне, что привело тебя в такое плохое настроение?
— Моя мама. Возможно, мы столкнулись лбами по некоторым вопросам. — Я пожимаю плечами. — Честно говоря, это не так уж необычно, когда речь заходит о нас. Маргарет ни разу в жизни не ошиблась.
— Так вот откуда ты черпаешь свою сильную волю, а?
— Ты бы видел, как мы сражаемся за игры в Скрэббл. Папа называет это войной слов всякий раз, когда мы с мамой садимся играть.