Плюсик в карму 3 (СИ)
Оля пожала плечами: она, возможно, наивна, но почему бы нет?
– Мне казалось, что был разговор о поисковом заклинании, ваше величество. Не так ли? Интересно было бы сравнить местное заклинание и то, которым пользовался уважаемый Хайрем. А может быть, можно сделать поисковые амулеты? Например, настроенные на что-то особенное, присущее только людям с Апрола. Это вы уж сами думайте, господа маги.
– Кстати, об амулетах, голубушка. – Эрик как будто позабыл о старике. – Думаю, настало время заняться платиной.
Раим с тревогой смотрел на Ольгу. Она сидела с таким видом, как будто между двумя взаимонейтрализующими заклинаниями попала. Приказ венценосного друга о походе за платиной был неожиданен и для него, Раима. Ольгу, милую, хрупкую, надежную Оленьку приказ этот просто потряс. Не сиди Раим напротив, так не увидел бы, как обескровело и без того не яркое лицо, как заострился нос и сжались в ниточку губы. Как скользнули под стол стиснутые руки. Как опустилась головка и волосы отгородили Олю ото всех и от него, Раима, тоже.
В прихожей на своей циновке с трявом и визгом материализовалась Тыря и кинулась к дорогой подруге, благо под лапы ничего не попалось. Чуть Олю со стула не снесла. Во дворе ревели три нгурула, готовые рвать и крушить за своих самочек. Это и вернуло Олю в реальность – ярость зверей, от которой, похоже, даже Эрик струхнул – понимал, что именно он спровоцировал сей «народно-нгурулий бунт». Про то, как счастливы были соседи под этакую утроенную боевую сирену, думать не хотелось.
Оля обнимала стенающую от испуга щену, а щена аж себя потеряла – перетекала из меховой ипостаси в шипастую и обратно едва ли не каждую минуту, благо заговоренная ткань кителя предохраняла тонкую женскую кожу от уколов и царапин. Большей частью. Руки-то без перчаток. Да Оле не до того было – трех самцов успокаивала мысленно. Нгурулы все-таки удивительные существа, от состояния ярости почти мгновенно перешли в состояние покоя, едва почуяли, что их всеобщая любимица вынырнула из пучины своих страхов. Философы лентяйские. За ними и Тырька утихомирилась. А Ольге в голову лезла всякая чушь: недаром же слова «поФИгизм» и «ФИлософия» так созвучны. А в слове «философия» это самое «ФИ» аж два(!) раза.
– Что это с вами случилось, голубушка? – Эрик все еще чувствовал неловкость под злым взглядом Раима, да и Пран поделился с ним та-акими эмоциями… И это Пран: ему три четверти человеческих душевных движений недоступно. Да и трафик передачи информации Тыря – Свап – Пран исказил многое. Эрик чувствовал себя неловко, что спровоцировал такой взрыв чувств, а потому злился. А еще понял, что не ко времени разговор затеян, но отступать было нельзя. – Неужто мысль побывать на родине вам так неприятна, голубушка? – съехидничал, не удержавшись.
Ольга полоснула в ответ острым, почти материальным взглядом. А может, и материальным, просто щиты у короля королевские.
Вот же ж скотина арийская белобрысая! Нашел чем задеть. Русскую душу родиной попрекнуть. И так захотелось Ольге Петровне долбануть по величеству чем-нибудь тяжеленьким вроде гантели, а еще лучше – снарядом из своих эмоций! Крупнокалиберным! Чтоб на колени поганца бросило, чтоб блевал, как тогда мерзавец главный пастух. У Ольги бы получилось, сейчас получилось бы. А нельзя. Ради Павла и Симы, ради хутора и строгого Жеха Кобзаря. Ради Раима, в конце концов. Но хотелось, ох как хотелось. Аж пальчики на ногах поджались, а Тыря взвизгнула – дорогая подруга пребольно дернула за рыжую шерсть. Ежуля понимала, что Оле плохо, и терпела, даже в драку не лезла. Она потом Прана побьет, раз его наездника не может. Уж не забудет.
И Оля подставу не забудет.
Разумеется, она понимала, что рано или поздно вопрос о платине возникнет. Может быть, выдавала желаемое за действительное, но было, было впечатление, что это еще не скоро, может, через год, ну или хотя бы полгода. Но чтобы так быстро… И внезапно. Ведь ничто не предвещало. Только-только приспосабливаться начала, едва-едва смыслы и цели нащупала. Да что там себе врать – забывать начала. Прежняя жизнь манить и тревожить перестала. А она, Ольга, между прочим, замужем. Она мать, хоть дочка уже в том возрасте, когда мама не так уж нужна. Как себя осознавать начала после болезни, так и выбаливала прошлой счастливой жизнью. Слезами выбаливала, бессонной тоской. Только когда Тырю обрела, чуть попускать начало. И теперь на новый круг? На Раима не хотелось смотреть.
Обстановку разрядил старый целитель. Встал, подошел к Ольге, буркнул что-то Тыре, по тону похожее на «брысь», дождался, когда собаконька отойдет, и принялся рассматривать Олины ладони. Исколотые и расцарапанные – Тырькина истерика даром не прошла.
От ладоней Хайрема в ранки потекло что-то теплое и шипучее, такое щекотное, что Оля попыталась рефлекторно руки выдернуть из цепких морщинистых пальцев и заулыбалась невольно – щекотно же. Старец, может, и не понял причин эмоционального взрыва милейшей госпожи Вадуд, но душевный раздрай видел ясно. Ему правда хотелось помочь этой женщине, хотя бы в благодарность за Браю. Внучка крепко сглупила и заслужила наказание, а Ольга даже зла не затаила и другим пример подала. Господин Шенол ей был дорог, это Хайрем видел. Главный наездник пострадал сильно, почти умер, но ни словом, ни взглядом не попрекнул. И это не слабость. Это понимание: испугался ребенок. И знак добрых намерений. А потому мудрый целитель позволил себе вмешательство большее, чем только заживляющее воздействие. Как бонус он применил тонизирующее. Да-да, тонизирующее – это самое близкое по смыслу определение, личная разработка Хайрема Оусса. Пациента с травмой частенько нужно не только успокоить, но и силы, потраченные на всплеск эмоций, восстановить, иначе выздоровление будет более долгим. Энергозатратная штука, это заклинание тонуса, особенно для скудной нрекдольской магии. Но для госпожи Вадуд не жалко.
Ольга рассматривала свои абсолютно целые розовые ладони и тихо радовалась. Крутой старик. Такой измотанный, а не пожалел сил. Изменение своего эмоционального фона Оля осознала не сразу, зато прилив сил ощутила. Не таких, когда хочется выплеснуть энергию в движении – чечетку там отбить или по потолку пробежаться, а когда в голове хрустальная ясность, мысли четкие, и кажется, что нет нерешаемых задач. С таким настроем Ольга всегда бралась за интересные проекты для приятных заказчиков.
– На Землю, говорите, ваше величество? Я подумаю, что мне для этого понадобится…
Такого вкрадчивого, опасно-стервозного тона в исполнении всегда доброжелательной землянки господа наезднички даже вообразить себе не могли.
Глава 19 С прибытием, господа эмигранты
Ольга стояла, потому что упасть не представлялось возможным – ее держали, и весьма крепко. Мутило невыносимо, как будто некий изувер щекотал гортань ватным шариком, явно рассчитывая на рвотный рефлекс. Под закрытыми веками плавали радужные круги и черные пятна, а в желудке было так… Короче, если бы Оле сказали, что ей в желудок положили размораживаться большой ком неочищенных слипшихся креветок, она бы поверила: колючий мерзотный озноб продирал бедняжку от корней волос до пяток. А ведь золотко Трой Дрири предупреждал, что межмировой переход ее серому веществу может не понравиться. И тренировка в виде переносов с нгурулами – бледная тень реальной нагрузки при межмировом переходе. Ольга бы прислушалась и попробовала уклониться от вояжа в родные палестины, но в спор вступил Хайрем Оусс – он же будет рядом, так о чем беспокоиться? Что такое женские страхи против авторитета импортного целителя? Как минимум не аргумент для снедаемого нетерпением его величества Эрика Предвкушающего.
Оусс действительно был рядом – вливал силу в какие-то одному ему ведомые точки в одному ему ведомом порядке, и мутиво отступало. Правда, только при мысли, что подобное придется испытать еще раз при обратном переходе, у Ольги подгибались колени.