Тогда это казалось хорошей идеей (СИ)

— Ну, заходи. Сегодня меня ещё недостаточно оскорбили.
— В соревновании моё-разбитое-сердце-против-твоего-лёгкого-неудобства-и-немного-оскорблений я явный победитель, — ответила я. — Так что смирись.
Дверь за мной закрылась, глаза Пита были полны сожаления. Это разозлило меня даже больше, чем его выражение «бедняжки», которое он изобразил минуту назад. Лучше вообще на него не смотреть. В любом случае, без его обнажённой груди я бы смогла обойтись. Его грудные мышцы и сексуальные коричневые соски. Волоски на груди и счастливый след, исчезающий в пижамных шортах.
— Вчера я оставила здесь нижнее бельё, — начала я. — Где они?
— Не знаю.
— Найди их. И пришли мне. Обойдёшься без сувениров.
Его губы сжались в ниточку. Я нахмурилась и, уперев руки в бока, задала вопрос из-за которого пришла.
— Если ты знал, что порвёшь со мной, как только это будет удобно, то почему вообще начал что-то со мной?
— Потому что я не знал.
— О, пожалуйста.
— Да, это было вполне вероятно, но…
— Что, но?
Его челюсть напряглась.
— Я не знаю, ладно? Я не думал о будущем или о последствиях, я просто…
— Хотел трахнуть меня.
— Хотел быть с тобой. — Он начал ходить. — Боже, Адель. Ты снова появляешься здесь со своим умным ртом, маячишь перед моим лицом, как всегда, но совсем взрослая и чертовски горячая. Что я должен был делать?
— Может для разнообразия не думать своим членом?
— Не только я в этом замешан. Ты хотела быть в моей постели.
— Потому что я думала, что есть шанс, что ты наконец-таки увидишь меня. Что станешь настоящим со мной. Но ты знал, что никогда этого не будет. Настоящего тебя даже нет на твоём радаре, — сказала я, толкая его в грудь, заставляя отступить. — Почему ты не разбираешься со своими проблемами, а? В сорок лет ты как напуганный маленький мальчик бегаешь от эмоциональной привязанности. Что за херня, Пит?
— Может быть, я не хотел, чтобы моя жизнь перевернулась из-за трёх дней, которые мы провели вместе, — проговорил он. — Может быть, я не принимаю серьёзных решений, основываясь лишь на прихоти, как ты.
— Во-первых, я согласилась жить день за днём. Но когда дело дошло до этого, ты меня не поддержал. И прихоть? — спросила я недоверчиво. — Ты серьёзно?
— А что, если я не тот человек, за которого ты меня принимаешь, и ты решишь, что это совсем не то, что ты хочешь?
— Думаешь, я тебя не знаю?
— Я думаю, у тебя есть какое-то представление о том, какой я со стороны чёртовой подростковой влюблённости.
— О, Пит. Будь уверен, я не возвела тебя на пьедестал, — ответила я.
— Адель…
— Я люблю тебя, идиот.
Он остановился, его лицо побледнело.
— Ты не любишь меня.
— Да, люблю. К сожалению для меня.
Он просто смотрел на меня.
— И ты для меня не какое-то расплывчатое понятие или идеал, — сказала я, толкая его назад. — Я знаю какой ты. Я знаю откуда ты. Чёрт, я даже знаю все твои проблемы, но я не могу решить их за тебя. Я знаю, что смерть твоей матери и пренебрежительное отношения отца ранили что-то внутри тебя, и это не излечилось. Ты ведёшь себя мило и добродушно, но всё остальное скрывается под твёрдой поверхностью. Никто не может прорваться внутрь. Ты почти никому не доверяешь, не подпускаешь близко, чтобы снова не причинили тебе боль.
Он моргнул, снова сжал губы.
— Я знаю твои недостатки и достоинства, я слышала все твои истории и рассказывала тебе свои. Я открылась тебе так, как никому и никогда. — Я снова толкнула его, попав в лицо, как он меня и обвинял. — Так что дай мне ответ получше, чем «тогда это казалось хорошей идеей», Пит. Скажи мне, что ты что-то чувствуешь ко мне.
— Я…
— Говори.
Но он молчал. Боже. Горькое разочарование затопило меня. Свинцовый груз, который я буду носить с собой всю свою жизнь, но я не заплачу. Он не заслуживает моих слёз и чувств. Больше никогда. Не говоря ни слова, я выскользнула за дверь и направилась обратно к дому папы и Шанти. Когда я выходила, за моей спиной послышался шёпот, но я его почти не слышала. Босыми ногами я пошла по асфальту. С меня достаточно боли.
 
— Подожди, — крикнул он позади меня. — Адель.
Я проигнорировала его, пробираясь через палисадник и огибая дом сбоку. Больше нет слов. Мы закончили. И почему, когда всё рушиться, такая прекрасная ночь, сияющая луна и мерцающие звёзды.
— Эй, — прошипел он, сдерживаясь. — Ты не можешь просто так уйти.
— Хочешь пожать руки? Обняться? Что?
— Не могла бы ты… — Он схватил меня за руку и остановил. Я стряхнула её.
— Всё кончено, Пит. Теперь мы пойдём разными путями. Вот как это работает.
— Ты спустилась с дерева?
Я пожала плечами, поднимаясь на первую попавшуюся под руку опору. Внутри я чувствовала себя такой глупой и опустошённой.
— Если бы они узнали, что я собралась к тебе после всего этого…
— Ты не полезешь обратно. Ты чуть не надрала мне задницу.
— Это две разные вещи. И говори по тише.
К счастью, окно было не слишком далеко от земли. Достаточно высоко, чтобы гарантировать, что я не буду выпрыгивать из окна в стиле ниндзя.
— Надеюсь, ты будешь осторожна, — сказал он.
— Надеюсь, ты уже свалишь.
Он фыркнул.
— Придурок, — пробормотала я, пытаясь удержать гнев. Это чувство намного лучше, чем печаль, грозившая затопить меня. Несмотря на то, что я уже много лет не лазила по деревьям, мне не составило труда добраться до ветки, ведущей к моему окну. Медленно и осторожно я двинулась к окну.
— Это просто нелепо, — прошептал он. — Ты снова пробираешься в дом отца посреди ночи, словно подросток.
— И это последний раз, когда я это делаю. Очень трогательно, правда.
Он молчал.
— В будущем, мы не будем друзьями, — сказала я, констатируя факты. — Мы будем никем друг другу.
— Не говори так.
— Предложи свой вариант.
Снова молчание.
Я села на ветку напротив своего окна, пытаясь придумать последние слова. Всё, что я должна сказать ему напоследок. Он стоял внизу, уперев руки в бёдра и смотрел на меня. Тогда я услышала треск и вдруг, всё, включая меня, упало вниз.
***
В два часа ночи в отделении скорой помощи было тихо. Они уже зашили порез Пита и диагностировали ему лёгкое сотрясение мозга. Он лежал на больничной койке рядом с моей. Большая часть его лица была белой, как простыня, но часть лба уже приобретала фиолетовые и серые оттенки. Рана рассекала левую бровь. Когда рана заживёт, она придаст ему лихой, плутоватый вид.
— Ты будешь выглядеть как пират, — сказала я ему. Потому что раздражающий до усрачки придурок нашёл свою награду. Какая ночь. — Женщинам нравятся шрамы. Это поднимет тебя на совершенно другой уровень. Вероятно, тебе стоит поблагодарить меня.
Он лежал с закрытыми глазами.
— Заткнись, Адель.
— Оба заткнитесь, — сказал папа, сидя в кресле сбоку. Даже несколько часов спустя на его усталом лице были отголоски гнева.
Шанти улыбнулась мне. Примерно час назад она перестала смеяться. Не то, чтобы она не беспокоилась о наших травмах. Но вся ситуация, казалось, забавляла её. Думаю, мы были лучше, чем реалити-шоу.
— Вы можете идти, — сказала медсестра, дружелюбно кивнув мне. По крайней мере, хоть кто-то со мной разговаривал.
Можно подумать, что я заставила Пита встать под веткой, а затем хитроумно организовала так, что ветка сломалась. Словно я заставляла бедного невинного человека пытаться поймать меня вместе с приличной частью дерева. Такая глупая идея. И не похоже, что я вышла из этого инцидента без повреждений. У меня была сломана локтевая кость, а это значит, что я ещё долго буду носить повязку на предплечье. По крайней мере, она была приятного синего цвета. Мама всегда поощряла находить позитив даже в самых запутанных ситуациях.
— Думаю, ехать в Сидней уже поздно, — сказала я, осторожно спрыгивая с кровати.
Папа хмыкнул.
— Ты полетишь. Я куплю билет.
— Спасибо, папа, — ответила я, тронутая проявлением родительской привязанности.