Мама по принуждению (СИ)
Сам.
Правда, не успел.
Господи, да он вообще думал, что она сразу всё поймет. Услышит его голос, вдохнет его запах, прижмется к его телу, посмотрит в глаза и поймет, кто перед ней. Он почувствовал ее сразу. Может, потому что знал, кто перед ним, но больше потому, что и не забывал.
Их любовь была запретной, но такой желанной. Он хотел рассказать обо всем Алисе, поговорить с ней, он даже решился, а потом узнал, что она беременна. И не смог. Как бросить ту, которая ждет твоего ребенка? У него были принципы и отказаться от любви ему казалось легче.
Он ошибся.
Как и в том, что она узнает, кто перед ней, почувствует. Поймет.
Но она не поняла. И вначале вообще его боялась. Как можно было рассказать ей о том, что он выжил, что все это время просто не имел возможности быть рядом и рассказать. Он и сейчас не может. Никак. Имя Суворов Адам Всеволодович навсегда прилипло к нему.
О том, что в той аварии он выжил до сих пор никто не знает, кроме его сестры Вики. И Ангелины, которая сейчас смотрит на него ошарашенными и испуганными глазами. Снова этот страх в ее глазах, недоверие, растерянность, которые рвут ему душу. Он готовил себя к разговору. Мысленно прокручивал то, как он придет домой, сядет с ней у камина и попросит довериться ему, выслушать и не делать поспешных выводов.
Как поступить сейчас он не знал. Боялся, что Ангелина ему не поверит, даже слушать не захочет.
— Ангелина.
Адам сделал шаг, но тут же застыл. Остановился и убрал протянутую руку. Она посмотрела на него с такой болью, что она тут же кольнула его куда-то в сердце. Что бы он сейчас не сказал — она его не простит. А врать ей он больше не хотел. Собирался рассказать все до единой детали и знал, что она его возненавидит. За то, что все эти годы он не дал ей знать о том, что жив, что рассказал сестре, но не ей. Что скрывал Машу, которая была ее родной племянницей. Этого она ему ни за что не простит.
— Что у тебя делает эта коробка?
На ее глазах проступили слезы. Она смотрела на него ошарашенно и с недоверием, с ужасом, непониманием. Ангелина хотела знать, а он молчал, боясь сказать и слово.
Адам чувствовал, что теряет ее.
Снова.
Прямо сейчас она ускользает от него и он ничего не может с этим сделать. Зря он ждал, что они сильнее привяжутся друг к другу, зря не послушал Вику, которая, как и всегда, оказалась права. Нужно было поговорить с ней сразу. С самого начала, все рассказать и только потом завоевывать любовь и доверие.
— Мне отдала ее твоя сестра, — проговорил хриплым, надсадным голосом.
Теперь боялся уже он. Не знал, как и что говорить Ангелине, чтобы она поверила. Произнести “Я Тимур” оказалось слишком сложно и он просто молча ждал ее следующего вопроса. Впрочем, он последовал почти сразу:
— Ты знал мою сестру?
Она не поняла. Не сопоставила факты. А, может, ждала его признания.
— Я был ее мужем.
Глупо. Как же по-дурацки это прозвучало. Каким мужем? Признайся же, наконец, что ты Тимур.
— Ангелина, я выжил, — тихо произнес, смотря куда-то мимо нее. Взглянуть ей в глаза было страшно. Он боялся увидеть там презрение и ненависть. — Выжил в той аварии, изменил внешность, имя и…
Она расхохоталась. Дико, истерически, с каким-то надрывом в голосе, что Адам даже почувствовал, как его тело покрылось мурашками. Ему было страшно, потому что он не хотел потерять ее снова. Она смеялась, держалась за стол и смеялась со слезами на глазах.
— Ангелина.
Он хотел подойти к ней, утешить, поговорить, попросить прощения за обман, но она резко замолкла и отошла от него ровно на столько, на сколько он приблизился.
— Даже не думай, — зло выдавила она.
Адам замер. Ангелина отошла от него еще на расстояние, не забыв при этом прихватить коробку. Она держала ее, как самое ценное, что у нее было, и смотрела на него так, будто он это у нее способен забрать.
— Я могу объяснить, — тихо прошептал.
— Что ты объяснишь? Что, Адам? Или, Тимур? — с усмешкой сказала. — Я считала, что ты умер! Да ты и умер! У тебя другое имя, фамилия, внешность, всё другое и… — она осеклась, замерла, будто что-то вдруг вспомнила, опустила взгляд и простояла так несколько долгих мгновений.
Адам сглотнул, потому что уже знал, о чем она спросит в следующую минуту.
— Маша… — сдавленно, тихо, так, что он едва расслышал. — Она дочь Алисы? Моя племянница?
В ее глаза застыла новая порция слез. Она смотрела на него, ожидая ответа, и даже не моргая. Ждала, что он скажет, ответит. Он бы и рад соврать, но не мог.
— Да.
— Это ты? — вдруг произнесла она. — Ты заставил врачей сказать, что она умерла? Ты заставил меня поверить в это? Всё ты?!
— Так было нужно.
Он не мог ей больше ничего сказать. Знал, что ей нужны подробности, но говорить о них не хотелось, не сейчас, когда она была так взвинчена и ни капли не верила ему. Причину, по которой он вынужден был скрыть Машу и себя, он собирался скрывать. Не всегда, разумеется. Он расскажет ей, когда Ангелина будет готова принять правду и поверить ему. Правда, сейчас он вообще сомневался, что это возможно. Он утратил веру, когда не рассказал ей сам и с самого начала. Теперь Ангелина будет бояться его, не захочет слушать и…
О том, что она может пожелать уйти, он не стал даже думать!
Она была его женой и он не собирался ее отпускать!
А еще к ней прикипела Маша. Она ведь не сможет оставить девочку, которую полюбила всем сердцем.
— Господи, какая же я дура! — воскликнула Ангелина и рванулась к двери, так быстро, будто боялась, что он станет преследовать ее и не даст уйти.
Но он дал. Позволил ей выйти и сбежать в свою комнату.
— Твою мать! — прорычал и ударил кулаком в стену, выпуская пар и избавляясь от эмоций, что сжигали его изнутри.
* * *Адам дал ей время отойти от всего, что она узнала. Впрочем, его признания — лишь малая доля того, что ему было рассказать. На самом деле говорить можно было невероятно долго. Рассказывать о том, как так получилось, что и он, и Маша живы, а главное, почему за все это время он ее не нашел.
Адам обязательно расскажет, но позже, когда Ангелина будет готова это услышать, когда станет ему доверять. Пусть для этого потребуются годы, он расскажет. Сидя в своем кабинете, Адам думал о том, какую ошибку совершил, что не сказал ей сразу. И что пошел на поводу у Вики тогда и подстроил эту беременность, подкупил ее мужа. За это он себя ненавидел.
Видел, как она смотрела на бывшего в стриптиз-клубе, как не верила тому, что видит, как едва ли не плакала, и хотел отмотать время назад. Правда, где гарантия, что тогда было бы лучше? Он и подумать не мог, что Андрей окажется таким. Он до последнего не верил Вике и затеял все с уверенностью, что муж Ангелины откажется. Скажет, что ему совсем не интересно его предложение и пошлет его куда подальше. Но он согласился. А Адам не мог понять, кто в здравом уме и светлой памяти способен продать свою жену.
Хотелось выйти из тени и вместо Рустама подойти к этому Андрею и хорошенько пройтись по нему кулаками. Вправить, так сказать, мозги. Но он этого не сделал, потому что желание их развода было сильнее. Правда, Адам понимал, что ни за что бы не пошел дальше, откажись Андрей от этой затеи. Скажи он, что любит свою жену, Адам бы и не вспомнил об Ангелине больше.
Врет, конечно, сам себе. О ней нельзя было не вспоминать, но лезть в ее счастливую семью он бы не стал. Сомнений в ее любви к своему мужу не было, ведь она готовилась стать матерью, забеременеть, родить малыша, а вот у Андрея этого самого желания не было. Он слушал записи разговоров с Рустамом и не верил, что такие, как Андрей, все еще ходят по земле.
— Мне и не нужен этот ребенок, это так… блажь жены. Они все хотят памперсы менять, да слюни вытирать, а я… мне и с ней хорошо.