Выстрелы с той стороны (СИ)

Майя вошла в квартиру, положила пакет с лекарствами на стол, села, отдыхая. Переход в пятьдесят шагов и один разговор дались нелегко. А ведь вечером, — она потянула к себе по столу комм, — вечером — петь…
Прежде чем вызвать номер, несколько раз откашлялась, втянула воздух, взяла на выдохе "ми"… Нет, никуда. А вот так?
— Добрый день, Мартин. Да, понимаю. Да, конец света. Нет, не беспокойтесь. У меня тут возникла идея насчет костюма, так что я могу задержаться минут на десять, но не больше. Да, помню. Спасибо, я думаю, что меня обратно подвезут. Если нет, я с удовольствием приму ваше предложение.
Потом она приняла ударную дозу лекарств и съела немного сырого мяса с лимоном. Ей нужен был этот солоноватый вкус во рту. Нужны были сумерки и дневная дремота.
Нужен был Старков.
Ничего. Хочется-перехочется-перетерпится. Недолго осталось. Часов шесть, и все. И пусть потом Старков клацает всеми своими челюстями.
Она заняла в кресле позицию "полулежа", дотянулась до гитары, подстроила… Мистер Лири, надеюсь, программа этого вечера вам понравится.
Соковыжималка слегка вибрировала. Пластик не очень справлялся со звуковой волной. И, кажется, не так уж громко… видимо, экспрессия пронимает не только аудиторию, но и предметы.
Проигрыш закончился и совершенно бешеный, бесполый — не такой, как у ангелов в небесах, а такой, как у сидов под холмом, — голос пропел:
— И какой носить нам цвет? —
Молвит Шан Ван Вогт.
— И какой носить нам цвет? —
Молвит Шан Ван Вогт.
— Наших трав зеленых цвет,
Что отец носил и дед,
В знак того, что смерти нет —
Молвит Шан Ван Вогт[2].
Вопрос: можно ли задержать кого-то из племени Дану за международное хулиганство? Ответ — да, если данный представитель является гражданином ССН и по дурной привычке своего народа решил поиздеваться над чересчур осторожным гостем. Габриэлян бросил взгляд на женщину, спящую под его пиджаком, на кушетке для тех допрашиваемых, кто уже не может стоять на ногах. На женщину экспрессия не действовала. Во-первых, после двух бессонных суток на нее не подействовала бы и канонада, во-вторых, своими же песнями сиды не очаровываются.
Вопрос: а может эта хулиганская выходка попасть в поле зрения СБ? Ответ — безусловно. Когда на приеме у известного лоялиста лично приглашенная им гейша выдает со сцены полный пакет повстанческих песенок, это, скорее всего, неспроста.
Вопрос: а на какой срок могут силы охраны правопорядка задержать кого-то из племени Дану? Ответ — как любого гражданина, не больше чем на час. Этого времени достаточно, чтобы установить, что обладательница волшебного голоса проходит первую стадию инициации, пребывает под эндокринным воздействием и за свои поступки отвечает не больше, чем трехмесячный ребенок. Певицу — в клинику, инициатору — выговор за то, что не уследил. Правильно?
Габриэлян выбросил замученный апельсин в корзину для бумаг и, остановив выжималку, налил себе сока. Коллеги смотрели на портативное орудие давления косо, но свежий сок скрывал вкус биостимулятора много лучше, чем кофе или даже чай, а взгляды можно было пережить.
Вопрос: может ли служба безопасности взять пострадавшую под охрану на время установления меры легальности инициации? Конечно. Устроить ей очную ставку с инициатором? Конечно. Две таких ставки за тридцать два часа будут уже некоторым перебором, даже если как следует мотивировать их следственными материалами — в которых тоже, впрочем, обнаружилось достаточное количество щелей. А вот стимуляция нейронов высокочастотным излучением — это уже не перебор и не служебное нарушение, это уже преступление.
А теперь вопрос главный, Азизова Майя Львовна: что же нам с вами делать? В принципе, чтобы утопить следователя Дмитрия Грушко, вы нам не нужны, этот топор роскошно утонет и сам, на одной служебной документации. И чтобы утопить Старкова, вы тоже не нужны — ибо в интересах державы нужно Старкова не под суд подводить, а повернуть все так, чтобы его свои же порвали за несообразное поведение. Тогда никто не будет в обиде на центральный аппарат. А клану показания свидетеля ни к чему. Им самого факта вполне достаточно.
 
И дело даже не в том, что Старков вместо какого-нибудь перспективного чиновника или ученого певичку пригласил, да еще и не удержал и тем всех своих оконфузил. А в том, что властный ресурс, который мог быть клану очень полезен — связи в СБ стоят дорого, а по-настоящему коррумпированный следователь, которого есть, на чем прижать, так и просто на вес серебра — и вот этот ресурс он в частном деле задействовал, засветил и погубил, приказав дожать эту самую певичку в нарушение закона об инициации…
Но ведь Старков далеко не дурак. Совершил страшную глупость, но до нее ни в чем подобном замечен не был и продвигался уверенно: получить квоту на инициацию в двадцать пять лет от причастия — не шутка. Значит, в вас, Майя Львовна, есть что-то еще, кроме бешеной харизмы, на которую реагируют даже соковыжималки. И это "что-то еще" не хотелось бы растратить из-за ерундового дела.
"Будет нашею страна — молвит Шан Ван Вогт", — пропела планшетка.
Вот это вряд ли. Вялотекущий конфликт с Ирландией идет уже три поколения — и может идти еще тридцать три, если кому-то не придет в голову изменить правила игры. В прошлый раз на это ушло лет восемьсот. Это даже не КПД шадуфа, это КПД той птички, которая стачивает алмазную гору клювом. Только вы, Майя Львовна, к этому не имеете никакого отношения. То, что у вас были готовы эти переводы, кое-что говорит о мере вашей лояльности, но вот соотносись вы с любым подпольем хоть краем, вы ни за что, даже в бреду и безумии, не стали бы выбирать для прощального фейерверка именно этот репертуар. Потому что понимали бы, что по всем вашим связям пройдутся с максимальным разрешением, чтобы выяснить, кто и почему пытался обвалить Лири его программу. Просеют все, и даже до школьных любовей доберутся.
И теперь (Габриэлян проглотил зевок и запил остатками сока) ваша судьба зависит от того, хотите ли вы по-прежнему жить или все же умереть. Потому что единственным хоть сколько-нибудь надежным пунктом в вашем деле являются ваши же показания. Которые вы можете взять назад как данные под физическим и психологическим давлением, в состоянии эндокринного дисбаланса. А можете и не взять, если твердо намерены закончить карьеру гейши в двадцать три года.
"Что для всех для нас одна — молвит Шан Ван Вогт", — планшетка донесла последний жалобный дребезг неверной рукой взятого аккорда, и два звука падения: глухой — человека и звонкий — гитары.
М-да. Вот тут кто-то вызвал "скорую". Но ребята из управления успели раньше. Потому что господин Уолфрид Мартин Лири, он, кстати, никаким образом не О'Лири, О'Лири был его дедушка, хотя и сам Уолф в молодости увлекался, скажем так, делами исторической родины, имя все-таки обязывает… так вот, господин Лири оказался человеком наблюдательным и воротник-стоечку, зеленый шарф и тип косметики в единое целое связал. А поскольку увлекался, то он и тексты, даже в вольном переводе, опознал сразу, много раньше аудитории. И решил, что это провокация и что его хотят скомпрометировать. Мол, открещивался, открещивался, а на празднике у него только что "Erin go bragh" не кричали. Вы ведь об этом не подумали, не так ли, Майя Львовна? И вообще, это в некотором роде комплимент нашим службам — то, что вы были твердо уверены, что ваш демарш не повредит посторонним. Правильно были уверены, конечно.
Планшетка поехала крутить запись сначала, с "Эй, Падди, слышал новость, от которой дрожь в ногах…" — Габриэлян ткнул пальцем в "стоп" и, включив соковыжималку, замучил последний апельсин. Со вздохом забросил в емкость капсулу, встряхнул соковыжималку — shaken, not stirred — и перелил жидкость в чистый стакан. Потом подошел к кушетке и снял со спящей свой пиджак.
 
— Майя Львовна, проснитесь, пожалуйста.
Да, пребывание здесь на нее определенно подействовало. Проснулась рывком. В глазах — никакой мути. С другой стороны, гейш, вероятно, учат и этому.