Точку поставит сталь (СИ)
Видимо, следом за демоненком Бансури в Тиам для равновесия снизошла одна из покрытых перьями хранительниц из стаи Чооты Пар. Потому что иначе и вовсе не объяснить, каким образом мой фаэтон буквально на полметра разминулся с громыхающей цепью вагонов, даже не оцарапав краски…
Один чёрный фаэт «полосатых рубашек» манёвр повторить успел; второму повезло куда меньше. «Сквозняк» принял его точно в лоб, за мгновение искурочил в бесформенную груду рваного железа и горящей электроники, и вышвырнул из трубы внутри комплеблока, будто невесомую пушинку.
Я осознал, что всё ещё кричу.
Рывком перестроил «Спитц» обратно на дно, а затем тоннель кончился, и угнанная красотка Таакин-Кара отправилась в свободный полёт. В котором мне уже не могли ни помочь ни демоны, ни хранители, а только память об обустройстве окраин Бонжура. И если за последний год хоть что-то поменялось, или ремонтные бригады перенесли опору коридора на десяток метров южнее, то Ч’айя уже никогда не…
Ничего не поменялось. И опору никуда не перенесли.
Врубив ложную тягу, я позволил «Спитцу» спикировать ещё на пару десятков метров, а затем задрал капот, дёрнул рулевые колонки вправо, и юзом вошёл в полётный коридор вдоль туши массивного тысяченорника.
Силовые объятья подхватили меня буквально в пяти метрах над землёй, под задним бампером хрустнула чья-то крыша, завопили прохожие и гендоисты.
Полётный поток основательно поредел, причём уменьшилось как количество попутных фаэтонов, так и встречных. Выкрутив влево, я тут же перестроился в новый коридор и погнал на запад над здоровенным кварталом открытых общественных уборных.
Мощь и новизна удерживающих установок тут были самую малость похуже, чем в Чучсин или Каменных Садах. Разве что вдвое, ага. А потому брюхо «Спитца» едва не задевало бетонные стены — я нёсся над внушительным лабиринтом из коридоров и кабинок без крыш, вонь от которых пробивалась даже в герметичный салон.
Вдруг похолодев, судорожно дёрнул кистью, и в самый последний момент уклонился от нежданной супрессорной очереди в корму. Тяжёлые фанга прошили задние двери фургона с эмблемой «Камуяпи», летевшего чуть впереди меня; он вздрогнул и ухнул вне поля зрения.
Сука! Байши! Драть твою мамку под хвост! Второй тетрон сумел повторить мой манёвр свободного падения на знакомый коридор, и теперь снова пристроился на загривок!
Ситуация определённо накалялась, а беседа переставала удерживаться в рамках приличия и благовоспитанности. Я снова увеличил скорость, постаравшись не сорваться в лакуну коридора и не утопить верный «Спитц» в реках коллективного дерьма. Оставил за спиной подбитый фургон, дёрнулся на перекрёсток, но вовремя заметил свето-струнную заглушку, перегораживающую не только «полетку», но и дорогу под ней.
Верно. Байши, ну конечно, верно!
Мне не прорваться в Бонжур через увиденный от Тысячи Дорог фронт. Да и коридоры наверняка выключены не только по периметру района, но и на стыке Колберга и Глянца…
На дисплее заднего вида снова возник фаэтон тетронов. Прилипчивый, гадёныш. Решил выслужиться перед хозяином угнанной милашки? Или отомстить за гибель напарников под брюхом сквозного транзита? Ни то, ни другое меня не устраивало…
Я в очередной раз отжал рули.
Поразился, до чего мягко и точно болид реагирует на управление, а затем направил «Спитц» туда, где (готов биться об огромный заклад!) подобных моделей фаэтонов не бывало отродясь. Ну или разве что в разобранном виде… В общем, я выскользнул из ненадёжного полётного канала, снова брякнулся на упругие гоночные колёса и двинул к ближайшему тоннелю спуска в Нижний Город.
Видит Благодетельная Когане Но… и все другие божества, включая Двоепервую Стаю, видят — я не любил погони. Да, участвовал. И уходил, и догонял. Но до чего же они казались мне опасными и непредсказуемыми! Особенно, когда речь шла о разбитых дорогах Такакханы… но другого варианта пробраться в Бонжур я сейчас не находил.
Виртуа-Лансы хором поинтересовались, не стоило ли придумать способ возвращения до того, как над лицом задвинулась крышка гроба сааду Пикири⁈ Я в сольном порядке отправил их недовольную стаю сосать хвосты.
Тоннель (не перекрытый, но пустынный) втянул меня, как каплю влаги в жаркий день. Что ж, как ни крути, а это было единственным способом избавиться от тетрона, ловкого настолько, что повторил все мои трюки. Однако же соваться в Нижний Город, да ещё в разгар вооружённых беспорядков, этого он точно не… сука! Он всё же решился на отчаянный поступок, по-прежнему болтаясь на хвосте и целя из супрессора!
Скатившись с эстакады, я взял резко влево.
Почти тут же вывернул в другую сторону, и понёсся по жидкому дерьму узкой улицы, стараясь не сбить ни одного обдолбанного пешехода. «Тупомордый» устремился за фаэтоном Таакин-Кара с упорством, достойным куда лучшего применения…
Я снова свернул. И ещё раз, стараясь не потерять ощущение пространства над головой.
С запоминанием названий местных улиц у меня всегда было так себе. Да и с самими названиями, нужно признать, тоже обстояло так себе, ведь большинство обозначалось или непристойными кличками на грязном наречии, или номерами — говорили здесь на таком диалекте нихонинди, что и большеухий бы не разобрал.
Поэтому с данной секунды мой маршрут выглядел так: с Засранной я перескочил на Задристанную, оттуда срезал до Вонючей, там крутанулся по площади Выродков и двинул по проспекту Тяжёлой Дури, искренне надеясь, что всё ещё мчу на запад.
Тетрон, разумеется, следовал по пятам. Слегка помятый, с откровенно сбитым прицелом супрессора, но всё ещё полный решимости догнать и покарать.
Обожаю профессионалов, доводящих любимую работу до конца!
Мышцы сводило всё сильнее. Более того, в какой-то момент мне вообще показалось, что не смогу разжать пальцы и отпустить рулевые колонки. Сердце продолжало отплясывать в ритме канджо-транса, глаза заливал пот. Несмотря на напряжение, тревогу и неотступное чувство скорой гибели, я осознал, что краем сознания отмечаю знакомые места Нижнего Города.
Неподалёку от вон того уютного дома я, кажется, допрашивал местного торчка.
А вон там меня пытались намотать на заточку.
От этой фабрики мне пришлось удирать на своих двоих, и я едва не лишился обеих…
А ещё я вдруг заметил, что Подпол Дна пришёл в движение.
Как змея, до поры дремавшая в подполе. Начала двигать кольцами. Всё громче шипеть. И было сложно сказать — это сонные потягушки или готовность к атаке?
Я бы ставил на второе. Особенно с учётом того, какое веселье сейчас заваривалось прямо над нашими головами. Нижний Город, как младший брат с задержкой в развитии, вообще был склонен гипертрофировать происходящее выше.
Если на свежем воздухе сдержанно радовались — тут вовсю ликовали. Если там массово и корректно выпивали в честь праздника — тут целыми кварталами надирались в такую хламину, что не узнавали родных. Если наверху начинали едва заметно роптать и выходить на улицы с протестами — тут без раздумий резали неугодных собратьев.
Как этот баллон со сжатым газом должен был отреагировать на противостояние Бонжура и «Уроборос-гуми»? Улучив момент и увидев, я вдруг это осознал.
В каждой грязной подворотне, в каждом полутёмном дворике и закоулке Нижнего Города под границей моего района закипала оживлённая суета. На фаэтоны навешивали противофанговые листы и укрепляли колёса цепями. То здесь, то там кучковались разнобойные стайки чу-ха вида настолько мрачного и неприглядного, что на их фоне «Дети заполночи» казались благочинным коллективом на жаловании Смиренных Прислужников.
На улицах почти не виднелось случайных прохожих. Все спешащие куда-то были сосредоточены, и явно выбрались из вонючих нор не овощей прикупить.
Я снова свернул на юг, тетрон не отставал.
Скользя по спрессованному мочевиной песку, переметами расчертившему трассы Такакханы, мы продолжали странный танец, в котором пересекли уже несколько районов гнезда. А затем в этом танце появились новые участники, и не могу сказать, что оказался им очень рад.