Соучастие постфактум

Пока электричка везла его в Твикенхэм, он чувствовал, как расследование трагедии в усадьбе сводится к обычной рутине, посвященной поиску сначала Питера Вески, а потом, вероятно, и других людей – ведь Питер может и не быть виновником преступления. Может, он и совершил его, но Хед вовсе не собирался рассматривать только эту возможность. Один день он посвятил поискам Питера, но у него были и другие версии. Было приятно осознавать, что в Вестингборо трудится такой же ясный ум, как и его собственный – от Уоддена ничто не ускользнет, и Хед знал, что по возвращении он не столкнется с трудностями, вызванными небрежностью, непонятливостью или непоследовательностью действий.
Он достаточно легко разыскал «Штокрозу» – маленький двухэтажный домик на берегу реки. Перед ним располагалась доска с объявлениями о продаже либо сдаче в аренду. Сад остался без ухода, и то, что ранее было симпатичным газоном, ныне превратилось в полянку из пожелтевшей травы. Сам же дом выглядит темным и заброшенным: на оконных рамах и дверях пузырилась отслаивающаяся краска, и часть стекол была разбита. Его вид наводил тоску – как и вид любого дома, в котором уже давно никто не живет. Хед переписал адрес агентства по недвижимости с вывески и направился в него.
Учтивый молодой служащий с модельной прической не располагал подробной информацией о Вески. Они арендовали «Штокрозу», заплатив сразу на год вперед. Когда они съезжали, то не оставили ни адреса, ни какой-либо информации о том, куда направляются. Молодой человек сам ходил к ним за ключами в тот день, когда они съезжали. Он получил их от Киты Вески и видел, как она перенесла брата в большой, возможно, взятый на прокат «Даймлер». Молодому человеку показалось, что у ее брата была травма позвоночника или что-то в этом роде. Насколько он знал, в окрестностях у них не было друзей. После их отъезда дом больше не снимали. Быть может, людей отпугнуло самоубийство, произошедшее в этом доме, или жилье на берегу привлекает клиентов только летом? Молодой человек неохотно согласился с этими предположениями Хеда. Но он заметил, что ему не стоит так отзываться о жилье, и он надеется, что данные предположения Хеда не получат широкого распространения. Инспектор успокоил его на этот счет и ушел.
В отделении почты не оказалось адреса для пересылки их корреспонденции. Хед зашел к аптекарю, двум бакалейщикам, в винный магазин, к мяснику, пекарю и молочнику. Также он разыскал четверых фотографов, но и от них он почти ничего не добился. Нита и Кита, по-видимому, вместе вели домашнее хозяйство, так как были одинаково хорошо (вернее, плохо) известны, будучи постоянными клиентами вышеперечисленных. Расплачивались они всегда наличными, и Хед не смог найти ни одного выписанного ими чека. Местных друзей также не нашлось – судя по всему, троица жила обособленно. Примерно за три месяца до того, как Нита утопилась, к ней по воскресеньям стал приезжать некий человек на большой машине, и она уезжала с ним. Но поскольку Хед был практически уверен в личности этого человека, он не стал задавать вопросов о нем.
Затем он нашел миссис Крэйлоу – угловатую, жеманную и многословную женщину, которая держала лавку с зеленью. Поскольку в это время дня торговля шла плохо, появление Хеда она восприняла как Событие и с радостью вывалила на него целый рассказ.
– Куды они уехали, сэр? Ну, я знаю не более, нежели Адам, как грится, хи-хи. Я ходила на похороны той, которую они звали Нитой – дело в том, что я продала им так много венков (конечно, я заказала их у известной мне фирмы), и цветы были просто прелестные. Просто пре-лест-ны-е! Грят, она сделала это из-за мущины, и, кнечно, у нее в голову помутилось. Но мы, девушки, никогда не бываем в здравом уме, если речь идет о мущинах, не так ли? Хи-хи! Опосля то несчастье с беднягой Питером – словно против ихней троицы выступает сама Судьба. Я всегда грю о важности астрологии. Тогда они находились под влиянием дурной планеты, и ежели б они придали этому значение, то могли бы спастись. То есть, возможно, некоторых вещей не избежать. Вроде любви, например. Хи-хи! Или обморожения. Оное у меня бывает каждую зиму.
 
– Вы имеете в виду, что им стоило обратиться к дощечке для гадания или лозоверчению? – спросил Хед, пытаясь поощрить разговорчивость зеленщицы и вспоминая Кая Луна Эрнеста Брамы. [14]
– Я ничего не знаю о лозоверчении, хи-хи, но у меня есть знакомая, и она отлично гадает за осемнадцать центов, а за полкроны она составляет горескоп. К тому же она удивительно точна. Моя племяшка пошла к ней, будучи в положении… хи-хи… и та грит ей, что звезды благоволят к ней в двух аспектах. И у ей родилась двойня! Вы бы поверили в оное? Двойня, и такая красивая!
– А Вески были тройняшками, – заметил Хед, пытаясь вернуть разговор к прежней теме. – Можете сказать, их здесь любили?
– Ну, я не уверена, знал ли их тута кто-нидь – я не слыхала, чтоб кто из местных был приглашен к ним, или чтобы они выходили в Твикенхэмское общество. А я слышу про все, или почти про все, могу заверить вас, сэр! Я никогда не слыхала, чтоб они кому не нравились – могу про эта сказать. Но ведь они были не токмо иностранцами (это видно по их именам), но еще и лицедеями. Не то, чтоб это было заметно по тому, как они грят – грят они аки хорошо образованные люди, их аглицкий был так же хорош, как и мой. А я ходила в школу до шестнадцати лет, и у меня в столе полно антестантов и школьных призов.
– Лицедеи и иностранцы, – Хед снова вернул зеленщицу к тройняшкам Вески. – И как вы относились к ним? Как я понимаю, они делали у вас покупки. Вы находили их приятными людьми?
– Очень приятными. Мистер Питер временами приходил за фруктами, и вы бы приняли его за жентыльмена, кабы не знали, что он лицедей. Всегда вежлив и приветлив: «Доброе утро, мисс Крэйлоу» и «не хочу обременять вас доставкой, мисс Крэйлоу», – словно он на самом деле знал, как следует грить с леди. Хи-хи. Я слыхала, будто на сцене он делал трюки с веревкой, но сама я этого не видела. Девушки также были вполне милы – с повадками идеальных леди (вы бы и не подумали, что они лицедействуют на сцене). Совсем не громогласны, прекрасно одеты, и грили они совсем спокойно. Кита мне нравилась больше. Она была такая… такая искренняя, если вы понимаете, о чем я. И она всегда платила; если с заказом приходила Нита, то она обычно говорила, что Кита расплатится, когда придет в следующий раз. А та платила немедленно.
– Вы не знаете, что с ними случилось после смерти сестры? То есть после того, как они покинули «Штокрозу»?
– Кита заходила, думаю, за ростками бобов. Или за цветной капустой? Хи-хи. Это было за два дня до того, как они уехали, и она сказала, что больше никогда меня не увидит, и поблагодарила за качественный товар и обслуживание. Она сказала, что увезет брата в Среднезимнаморье – чтобы сменить климат; авось, там он выздоровеет. Я посмотрела по карте и подумала, что, наверное, она грила о Белеерских островах, [15] хотя она их называла как-то иначе. А на карте я не нашла больше ниче похожего. Но эти иностранцы иногда так смешно коверкают слова, не так ли? Хи-хи!
– Она говорила о Балеарах? – спросил Хед, стараясь произнести название корректно и правильно.
– Да-да! Хи-хи! Подумать только, я не нашла их на карте, увидев там только Белеерские острова!
– Ну, мисс Крэйлоу, спасибо, что рассказали мне так много. Полагаю, вы не знаете, делал ли кто-нибудь из местных фотографов снимок кого-нибудь из Вески?
 
– Нет, не знаю, сэр. А вам такой надобен?
– О, нет, не мне – моему юному другу. Из-за сентиментальных воспоминаний и всего такого. Я сказал ему, что оказавшись в этих краях, я наведу справки о том, где они, и можно ли получить их портрет.
– А! «И весной мечтает юность»… [16] даже ежели сейчас лишь январь! Хи-хи! Боюсь, не могу сказать, сэр. Можете спросить у того, что на углу, по пути к полицейскому участку.