Несгибаемый (СИ)

Когда же он надел ей на палец кольцо, Клэр не смогла сдержать слезинку и хрипло молвила:
— Я боялась, что ты больше никогда не захочешь надеть это кольцо мне на палец.
Потрясенный болью, которая прозвучала в ее голосе, Эрик, уже получивший все права от отца Роберта, который улыбнулся супругам и оставил их одних, скрывшись за маленькой дверью позади алтаря, обхватил тоненькую талию и прижал к себе жену, заглянув в ее мерцающие глаза.
— Невозможно, — прошептал он, осторожно смахнув с ее щеки капельку слезы. — Ты решила устроить эту церемонию, чтобы доказать мне свою любовь. Позволь и мне тогда устроить тебя в своих объятиях и доказать, насколько безгранична моя любовь к тебе.
Когда она, со слезами на глазах, обняла его за шею и, привстав на цыпочки, крепко поцеловала его, Эрик, застонав, схватил ее и, оторвав от пола, стал кружить у алтаря маленькой часовни, с обожанием взирая на свою смеющуюся жену.
— В качестве твоей жены я могу попросить о подарке?
— О чем угодно, жена моя.
Улыбка сбежала с ее лица.
— Где мои билеты в Вену?
Эрик застыл, но не отпустил жену.
— Боже, ты действительно слышала наш разговор!
Она с улыбкой взъерошила его густые черные волосы.
— Слышала. И теперь требую свой законный подарок.
Эрик улыбнулся ей в ответ.
— Обязательно подарю, но только потом… — И снова закружил ее. — Боже, я самый счастливый человек на свете, потому что сегодня снова моя брачная ночь!
И лишь заливистый, счастливый смех наполнял небольшую часовню, напоминая о том, что в этой жизни всё возможно. Даже невозможное.
  
Эпилог
 
Декабрь, 1891 год
Бедфорд-мэнор, Дарем, Англия
Старшая внучка давно забрала маленького Эрика, так что малыш несомненно сейчас крепко спал.
Клэр продолжала сидеть в кресле, глядя на огонь в камине. Ей тоже следовало подняться наверх, но она ужасно боялась этого. Боялась, что ее сердце просто не вынесет этого.
В ее жизни было так много счастья, так много смеха и так много любви, что она удивлялась тому, как это всё поместилось в ее такую короткую земную жизнь.
Эрик так и не научился дотрагиваться до других. Мысль об этом была для него так же мучительна, как и в самый первые день их знакомства. Но он всё же после рождения на короткое мгновение взял в руки их первого ребенка, очаровательную дочь с черными как смоль волосами отца и золотистыми как утреннее солнце глазами, как у матери. Мгновения, когда он всё же взял в руки и второго их ребенка, и третьего, и всех семерых новорожденных, усевшись рядом с Клэр, были удивительными и не похожими ни на что. Пусть он держал их ненадолго, но этого оказалось достаточно, чтобы в сердце Клэр вспыхнула надежда на то, что он полностью вернется к жизни.
Он вернулся, но не так, как бы ей хотелось, продолжая держать весь мир на расстоянии вытянутой руки, и лишь маленького Эрика он стал нянчить с самого его рождения. Прадед души в нем не чаял, как и во всех своих двадцати внуках и их детях, но малыш Эрик был особенным. Потому что был точной копией прадеда и почти таким же умным, как и сам глава семейства.
Клэр не могла не нарадоваться тому, чего он достиг за всю ту жизнь, что она разделила с ним. Жизнь, в которой сначала она была дочерью маркиза, затем стала графиней. Она носила титул маркизы, и ей было суждено стать самой красивой герцогиней. Но самый любимый титул у нее был титул жены Эрика. У нее был не просто умный муж. Пережив немыслимое, он сумел воспрянуть духом и нашёл свое призвание.
И все это благодаря ее любви. Клэр не могла не гордиться тем, какое сильное влияние на его жизнь оказали она сама и ее любовь. Она гордилась каждой его победой, каждым достижением. Он оказался блестящим стратегом. Увлекшись быстро развивающейся железной дорогой, он основал свою собственную компанию, которая теперь владела большей половиной железных дорог уже не только Британии, но и определенной доли на континенте.
Он так и не вернулся в политику. Его уговаривал каждый новоназначенный премьер-министр, считая своим долгом вернуть такого блестящего союзника. Его уговаривала даже сама королева Виктория, когда от болезни умер ее муж, и ей нужны были силы, чтобы прийти в себя после этой трагедии. Эрик поддержал ее в тот зловещий период, но наотрез отказался возвращаться туда, где его уже ничего не ждало.
 
Они прожили всю жизнь в Бедфорд-мэноре. И восстановили фонтан, посадив в его центре ровно столько нимф и Нептунов, сколько у них было сыновей и дочерей.
Клэр смотрела на красивые обои на стенах, на дорогие картины и тяжелую мебель, которые они вместе выбирали. Они обставили дом вместе, придав ему тот уют, в котором их счастье заиграло с новой силой.
Да, они прожили долгую и достойную жизнь, а теперь…
Сжав руку на груди, Клэр закрыла глаза и попыталась сдержаться, чтобы найти в себе силы встать и подняться наверх. Ей следовало давно это сделать, но она боялась, впервые в жизни боялась взглянуть на Эрика.
Только она всё же встала. Ноги дрожали, но она сумела подняться по едва освещенной лестнице и дойти до их покоев. Открыв дверь, Клэр тут же увидела Эрика. Он сидел в кресле чуть поодаль от камина и смотрел в окно на падающие снежинки. Сердце ее пронзила такая мучительная боль, что из глаз покатились слезы. Понимая, что не должна его расстраивать, она вытерла щеки и хотела войти, как услышала тихий голос мужа.
— Я знаю, что это ты. Не только ты чувствуешь мое присутствие, любовь моя.
Прикусив губу, чтобы не заплакать вновь, она затворила дверь и направилась к нему, приподняв юбку синего бархатного платья. Увидев его уставшее бледное лицо, Клэр испытала почти удушающее желание обнять его, но не посмела, тихо присев в кресле напротив.
Боже, даже годы не смогли состарить его настолько, чтобы пропала его мужественность и красота, от которых захватывало дух. Его волосы были седыми, лицо покрылось несколькими глубокими морщинами, но только и всего. Его поджарое мощное тело до недавнего времени хранило в себе былую силу.
Если бы не болезнь…
Он был тяжело болен. Так тяжело, что ни один врач не мог уже помочь ему. Подхватив неожиданную простуду, он заработал такое воспаление легких, что слег всего за несколько дней. Прямо у нее на глазах он растаял так, что от него почти ничего не осталось. Исхудав до невозможности, он с ошеломляющим мужеством улыбался ей всякий раз, когда они ложились спать. До недавних пор, когда стало очевидно, что ему осталось совсем немного…
Клэр боялась сойти с ума от этой мысли. Она знала, что не сможет вынести этого, но сейчас, глядя ему в глаза, вдруг поняла, что страх пропал. Исчез и развеялся силой той самой любви, которая светилась в его глазах. Всю жизнь она с радостью служила щитом между ним и миром, который мог причинить ему боль. Сейчас был единственный раз, когда она не могла защитить его. Но не собиралась позволять ему проходить это последнее испытание в одиночку.
— Знаешь, я ведь так и не поблагодарила отца.
Эрик нахмурился.
— За что, любовь моя?
С безграничной нежностью она коснулась его щеки.
— За тебя. — Грудь стиснула мучительная боль, когда она увидела в его глазах отражение собственной любви. — Он как-то сказал, что однажды я буду благодарна ему за то, что в мужья он выбрал мне тебя. Тогда он не знал, что моя благодарность к нему будет бесконечной.
Мучительно-нежная улыбка появилась на его губах.
— Не поверишь, но я однажды уже благодарил его за то, что он позволил мне жениться на тебя.
 
— Спасибо тебе за то, что ты позволил разделить эту жизнь с тобой.
Подняв руку, в которой не осталось почти сил, Эрик осторожно смахнул с ее щек слезы, которые она не могла больше сдержать.
— Не нужно, — шепнул он охрипшим голосом. — Не плачь, всё будет хорошо…
Она схватила его пальцы и, сжав в дрожащих руках, прижала к своим губам.
— Я не отпущу тебя, — с мучительной болью выдохнула она, не в состоянии побороть оглушительные рыдания. — Я не позволю, чтобы ты ушёл…